— У всех вас оружие, в котором заключена магия, — произнесла королева. — Вы понесете его от моего имени и от имени людей Фьордландии. И ради себя тоже. Подойдите! — Мандред, Лиондред, Фародин и Нурамон повиновались. Королева продолжала: — Вы выступите против врага, достойного альвов. У вас будет только одна возможность победить его.

— Но получится ли у нас? — спросил Нурамон.

— Да, Нурамон. У вас свои причины принять участие в этой борьбе. И вы будете сильны, когда предстанете перед врагом. Потому что убить его может только магическое оружие. — Эмерелль сделала шаг вперед. Поцеловала Лиондреда в лоб. — Не бойся за судьбу своего королевства! Прежде чем мой народ вернется завтра в Альвенмарк, я, с твоего разрешения, стану крестной матерью твоему сыну. И никто не осмелится оспорить трон у твоего рода, пока тебя не будет в Фирнстайне. — Она подошла к Мандреду. Поцеловала и его. — Мандред Айкъярто! Помни о человеке-кабане и о том, что он отнял у тебя. Настал день мести. — Она подошла к Фародину и Нурамону. Поцеловала обоих в лоб и сказала:

— Помните о Нороэлль! Ничто не придаст вам больше сил.

Теперь к ним подошли другие и стали прощаться. Олловейн, как обычно, был холоден и отстранен. Номья погладила Нурамона по щеке и прошептала:

— Мне кажется, что мы знаем друг друга целую вечность. — Он невольно вспомнил о карликах и их культе памяти. Может быть, стоило рассказать Номье об этом. Однако теперь уже слишком поздно. Обилее, как до этого королева, поцеловала его в лоб. Она не произнесла ни слова, однако на лице ее отражались печаль и боль. Она будет переживать за него, это ясно. Но она будет ценной советницей для королевы. И если у него и его товарищей ничего не выйдет, то вместе с Эмерелль, быть может, она сумеет совершить то, что не удалось им.

Наконец Нурамон взял на руки Юливее.

— Делай то, что скажет королева. Думай о Нороэлль, когда увидишь перед собой девантара! — сказала она. Эльф поставил девочку на землю и долго смотрел на нее. — Иди, брат! — подтолкнула она его, выглядя при этом такой серьезной, какой не видел он ее никогда. Может быть, ей что-то известно? Может быть, королева доверилась ей? Или маленькая волшебница отважилась взглянуть в водное зеркало королевы самостоятельно?

— Приготовьтесь! — сказала Эмерелль.

Двенадцать добровольцев присоединились к Нурамону и его товарищам. Все они были вооружены алебардами и мечами, а также одеты в непривычные для эльфийских воинов тяжелые доспехи. У каждого из них был украшенный золотом шлем и массивный нагрудник. Сомнений не было: вряд ли кто-то сможет защитить их лучше личной гвардии королевы. Опрокинуть этих воинов смог бы только сильно превосходящий по численности отряд рыцарей ордена.

Эмерелль вынула из простого кожаного мешочка, висевшего у нее на поясе, камень альвов. Глаза Фародина заблестели, когда он увидел его. Вид артефакта снова тронул Нурамона.

Королева закрыла глаза и произнесла неслышные слова. Нурамон почувствовал, как его охватила сильная магия. Тропы альвов появились в воздухе. Они просто оказались на месте, волшебство королевы проявило их легким движением руки. Великая магия обычно выглядит просто. Этому его научила мать.

Теперь рядом с Эмерелль пересекались пять троп, и из звезды альвов внезапно полился яркий свет. То были врата, через которые им предстояло пройти.

— Стража, охраняйте тропу! — воскликнула королева. — Скорее! Дорог каждый миг!

Добровольцы пошли вперед и исчезли в свете.

Нурамон быстро переглянулся с Мандредом, Фародином и Лиондредом. На лицах у всех читалась решимость. Его товарищи были готовы пойти на все. И он тоже. Победа над девантаром сулила надежды на счастье.

— Идите же! — произнесла королева.

И Нурамон бок о бок с товарищами вошел в свет. Оглянувшись, он увидел, как медленно поблекли Юливее, Обилее и Номья. А королева обернулась и стихающим вдали голосом произнесла:

— Увидимся на пороге новой эпохи.

— Займите все выходы! — крикнул стражникам Фародин.

Они находились в комнате из серого камня, с высоким потолком, скудно освещенной светом свечей. Над ними раскинулся искусно сделанный крестообразный свод. Легкий аромат ладана висел в воздухе. Где-то вдалеке послышалось торжественное пение. Они стояли в центре золотой звезды, окруженной четырьмя серебряными пластинами.

Мандред обеспокоенно поглядел на Лиондреда. Король был бледен словно смерть. Те немногие шаги, сделанные им по тропам альвов сквозь пустоту, должно быть, испугали его до смерти. Мандред дружески ткнул его под ребра.

— Все в порядке?

Лиондред судорожно сглотнул, пытаясь совладать с собой.

— Конечно!

«Он не умеет врать», — подумал Мандред. А храбрый мужчина! Еще вечером он пытался отговорить Лиондреда следовать за ними на бой против девантара. Но король и слышать не захотел.

— Возьмешь на себя командование стражей? — негромко спросил его Мандред. — Мне было бы спокойнее, зная, что ты обеспечиваешь нам прикрытие.

Король вымученно улыбнулся.

— Предок, не думаю, что эльфы особенно обрадуются, если человек, недостойный и воды подать никому из них, станет ими командовать. Перестань пытаться отговорить меня от того, что я решил.

Мандред подумал о маленьком сыне Лиондреда, затем вспомнил об Альфадасе. Отец, который познакомился со своим сыном только тогда, когда тот уже был взрослым. Это не должно произойти снова! Король заслужил лучшей участи.

— Может быть, тебе…

— Нет, не думаю, — перебил его король. — Разве ты колебался, когда той зимней ночью отправлялся на охоту, после того как тебе сообщили, что в лесах у Фирнстайна появилось чудовище? Разве ты не чувствовал, что будучи ярлом, просто обязан защитить деревню? Разве ты сваливал эту обязанность на кого-нибудь другого?

— Я был всего лишь ярлом, а ты — король. Ты нужен народу!

— Король ли, ярл, обязанности те же самые. Так же, как ты защитил деревню, так и я должен защитить королевство. Если девантар выживет, то нападет снова. Я стою здесь затем, чтобы отвести беду от фьордландцев. Я не могу уклониться от исполнения этой обязанности. Твои наследники всегда сражались в первых рядах, Мандред. Я не стану первым из тех, кто нарушит эту традицию.

Открылись врата из золотого света. Мандред отказался от мысли переубедить короля. И втайне признался себе, что на месте Лиондреда поступил бы точно так же. Он будет держаться рядом с потомком и защищать его в бою, насколько это будет возможно.

Вместе они прошли врата и оказались… под крестовым сводом из серого камня. Мандред озадаченно огляделся по сторонам. Они были по-прежнему в той же самой комнате! В больших железных подсвечниках горели свечи. Трепещущие тени метались по стенам, а они стояли на золотой звезде, окруженной четырьмя серебряными пластинами.

— Заклинание не удалось? — удивленно спросил Мандред.

Нурамон, казалось, смутился.

— Нет, этого не может быть. Я почувствовал, как мы перешли через пустоту в Расколотый мир.

— Наша стража исчезла, — спокойно произнес Фародин.

Рука его лежала на рукояти меча. Он недоверчиво оглядывал тени.

— Вы ведь называете это существо Лжецом, — сказал Лиондред. Голос его звучал хрипло, в каждом жесте его было заметно, как напряженно он борется со страхом. — Может быть, это хитрость, при помощи которой он хочет смутить своих врагов?

— Это было бы в его духе, — проворчал Мандред. — Проклятый ублюдок! — Он провел рукой по лезвию своей секиры. — Надеюсь, он здесь, и мы на этот раз разделаемся с ним окончательно.

Врата медленно поблекли. Спустя несколько мгновений они исчезли полностью. Фародин сделал знак следовать за ним. Путники вошли в коридор, по бокам которого располагались ниши. Там были полевые знамена, роскошное оружие и богато украшенные щиты. На подставках висели доспехи со следами сражений. Мандред обнаружил статую, похожую на Галлабаала из Искендрии, сделанную, однако, из более темного камня. Статуя была прикована тяжелыми цепями, концы которых были прикреплены к железным кольцам, вмурованным в стену. Мандред ощупал тяжелые цепи и понадеялся, что Галлабаал разбил черепа многим рыцарям ордена.