Товарищи остановились у подножия холма и стали ждать Айгилаоса. Мандред спешился и молча отошел от отряда. Он хотел посетить Атту Айкъярто.

Нороэлль слышала о том, что дуб спас ему жизнь. Она спросила себя, что разглядел Атта Айкъярто в Мандреде. Когда-то Дуб Фавнов говорила ей, что старый Атта Айкъярто может предвидеть будущее. Интересно, что знает старое дерево, согласившееся расстаться с частью своей силы ради того, чтобы спасти сына человеческого?

Нороэлль позволила Фародину помочь ей спешиться. Нурамон несколько замешкался, и ему пришлось помогать Обилее. Молодая эльфийка покраснела — настолько сильно тронул ее жест Нурамона. Нурамон подвел ее к Нороэлль.

Они вместе уселись на траву, однако для слов еще было слишком рано. Вскоре притихли и остальные члены отряда. Даже волки вели себя необычайно скромно.

И только когда прибыл Айгилаос, вновь начались разговоры.

— Неужели мне потребовалось слишком много времени? — запыхавшись, спросил человекоконь. На боках у него выступил пот.

— Нет, Айгилаос, не беспокойся, — сказала Нороэлль.

Кентавр устал, ему необходимо было отдохнуть. Над поляной снова повисло молчание.

Теперь не хватало только Мандреда, чтобы эльфийская охота могла, наконец, тронуться в путь. Прошло больше часа, прежде чем сын человеческий вернулся. Нороэлль готова была многое отдать за то, чтобы выведать, что узнал Мандред у Атты Айкъярто. Но он только спросил:

— Вы готовы?

Его спутники кивнули. Нороэлль почувствовала себя немного виноватой. Она знала, что все молчали из-за нее. Ей хотелось все исправить.

— Идемте, я провожу вас наверх, к кругу камней.

По пути Нороэлль почувствовала силу звезды альвов как дыхание ветра, дувшего ей в лицо. Это место не потеряло ни капли своей магии. Прислонившись к камню, стоял Ксерн и смотрел на круг, в центре которого клубился туман. Не оборачиваясь, он спросил:

— Кто идет? — Поскольку эти слова он произнес по-фьордландски, очевидно, он знал, что это Мандред.

Сын человеческий выступил вперед и ответил:

— Эльфийская охота!

Ксерн повернулся к ним.

— В таком случае, эти врата открыты. Мандред, ты пришел в этот мир, когда в тебе едва теплилась жизнь. И покидаешь его вместе с силой Атты Айкъярто. Пусть эта сила защитит тебя и твоих спутников! — Он указал рукой на стену тумана.

Фародин и Нурамон выжидающе посмотрели на Нороэлль. Наконец она нарушила долгое молчание.

— Думайте о том, что вы делаете это для меня. Думайте о том, что я очень люблю вас обоих. Берегите друг друга. Прошу вас.

— Я буду помогать Фародину… пусть даже ценой своей жизни, — произнес Нурамон.

А Фародин объявил:

— Страдания Нурамона станут моими страданиями. Что бы ни случилось с ним, случится и со мной.

— Во имя всех альвов! Умоляю вас, не отдавайте свои жизни, чтобы защитить других. Берегите не только друг друга, но и себя. Я не хочу, чтобы судьба лишила меня выбора. Возвращайтесь оба!

— Я сделаю все для того, чтобы мы вернулись оба, — сказал Фародин.

— А я обещаю тебе, что мы вернемся, — произнес Нурамон.

Фародин казался удивленным, потому что его товарищ обещал то, чего обещать не мог. Кто знает, что случится там? И тем не менее именно это обещание хотела услышать Нороэлль.

Она сделала знак Обилее и снова обернулась к своим возлюбленным.

— Я хочу подарить вам кое-что, что будет напоминать вам обо мне в пути.

Обилее принесла два мешочка. Нороэлль протянула один Нурамону, второй — Фародину.

— Откройте их! — попросила она.

Оба выполнили ее желание и заглянули внутрь. В то время как Нурамон только улыбнулся, Фародин удивленно воскликнул:

— Шелковица!

— Ягоды волшебные, — заявила она. — Они придадут вам силу и наполнят ваш желудок больше, чем вы могли бы предположить. Думайте обо мне, когда будете их есть.

Ее возлюбленные быстро переглянулись, затем Нурамон произнес:

— Хорошо. И не только, когда будем есть их.

Нороэлль обняла сначала Фародина и поцеловала его на прощание. Он хотел сказать что-то, однако та приложила два пальца к его устам.

— Нет. Никаких слов прощания. Никаких заверений в любви. Я знаю, что ты чувствуешь. Не произноси того, что я читаю на твоем лице. Одно слово — и я расплачусь! А пока что я еще улыбаюсь.

Он промолчал и провел рукой по ее волосам.

Нороэлль вырвалась из объятий Фародина и обняла Нурамона. Поцеловала она и его. Он взял ее лицо в ладони и долго смотрел на нее, словно желая точно запомнить, как она выглядит. Потом в последний раз улыбнулся ей и опустил руки.

Отряд сел на коней. Только Айгилаос, которому это не было нужно, уже был возле стены тумана. Тут Мандред воскликнул:

— Следуйте за мной, спутники!

И эльфийская охота вступила в каменный круг.

Фародин и Нурамон ехали в хвосте, позади волков. В последний раз оглянулись на Нороэлль. А потом в тумане исчезли и они.

Ксерн отвернулся и медленно пошел вперед. Обилее схватила Нороэлль за руку. Туман рассеивался, а страх Нороэлль возрастал. Ей вдруг показалось, что она только что видела Фародина и Нурамона в последний раз.

Когда туман исчез, в лицо товарищам пахнуло ледяным дыханием мира людей. Нурамон произнес несколько слов тепла, чтобы прогнать холод, по меньшей мере, из своей одежды. С любопытством огляделся по сторонам. Они находились в каменном круге на высоком утесе. Далеко внизу, под ними, была деревня.

Мандред направил своего скакуна к краю пропасти. Казалось, он собирается повести животное вниз. Очевидно, деревня, лежавшая на противоположном берегу фьорда, занимала все его внимание. Должно быть, именно об этом селении он говорил при дворе.

— Я нашел след! — крикнул Брандан. — Он совсем свежий, словно человек-кабан был здесь еще совсем недавно.

Это место было открыто всем ветрам, здесь, наверху, не было живности. Что могло держать здесь чудовище так долго? Неужели оно ожидало? Нурамон улыбнулся. Нет, это, конечно, чушь.

— Мандред! — строгим голосом крикнул Фародин.

Сын человеческий вздрогнул. Затем придержал поводья и направил кобылу прочь от утеса.

— Извините… Просто мне нужно было узнать, как там мои… Похоже, человек-кабан не напал на Фирнстайн.

Ярл занял место во главе отряда и повел всех вниз. Стая волков неслась перед ними, образовав веер. Они тоже почуяли человека-кабана.

Хотя след совершенно четко вел прочь от деревни, Нурамону показалось, что сын человеческий с каждым шагом беспокоится все больше и больше.

— Что-то не так, Мандред? — спросил он фьордландца.

— Лошади, — сдавленным голосом пробормотал он. — Они заколдованные, не так ли?

Нурамон не понял, о чем он говорит.

— Зачем нужно заколдовывать лошадей?

— Но… они ведь не проваливаются в снег. Этого не может быть. Снега здесь по меньшей мере по колено.

Нурамон заметил, как Фародин и Брандан улыбнулись друг другу. Что им известно?

— А почему лошади должны проваливаться в снег?

— Потому что так полагается! — Мандред пришпорил свою кобылу. — Если лошади не заколдованы, то заколдованным должен быть снег. — Он соскочил с коня и мгновенно увяз по колено.

Брандан рассмеялся.

— Я не вижу в этом ничего смешного, — вмешался Айгилаос. Он поспешил к Мандреду, оставляя за собой глубокие следы. — Эти длинноухие слишком любят потешаться над нами. Я до сегодняшнего дня не понимал, как им удается идти по поверхности. Это точно не волшебство. И дело явно не в том, подкованы ли их лошади.

Нурамон думал, что сын человеческий обидится, — однако его глаза внезапно сверкнули.

— Как думаете, королева подарит мне эту лошадь, когда мы вернемся?

— Если ты уцелеешь, то все может быть, человек, — заметил Фародин.

— Как думаете, один из моих жеребцов сможет покрыть эту кобылу?