— Механизм… придумать… не мешало бы, — произнес Лева прерывисто, потому что дышал уже часто. — Нравится мне… эта работа.

— Вряд ли, — не поверил мастер. — Ну, хватит!

Он снял шланг с нипеля, навинтил на нипель колпачок и поднялся.

— Спасибо!

Благодарность приободрила Леву.

— У самих у вас много мотоциклов? — спросил он неожиданно для самого себя, ибо понимал, что больше одного мотоцикла человеку незачем иметь.

— Что ж, полагаешь, они на деревьях растут?

— А я думал… — начал Лева и запнулся, потому что он ни о чем таком не думал, что пришлось бы теперь к слову.

— Ну, смелее, — подбадривал его Федор Иванович, — думал, не найдется ли лишнего мотоцикла, как насос лишний нашелся?.. Нет, приятель, лишнего мотоцикла нет. Паровоз есть — под откосом валяется.

— Мне ни то, ни то не нужно, — обиженно ответил Лева.

— Зря!.. Кому в наш век не нужна машина?… Ученик при мотоцикле в три раза быстрее, чем пешим порядком… школу окончит, — без улыбки пошутил мастер и серьезно продолжал: — Не зря ж ум человеческий на него потрачен. Мотоцикл можно купить, а можно и своими руками собрать.

— Значит, можно собрать мотоцикл?

— У Коли Самохина спроси, если это он тебя с кастрюлей прислал.

— Он, — смущенно сознался Лева.

— Ну вот, беритесь вдвоем… Пассажиром быть — не мудреное дело.

Снова кто-то с улицы окликнул Федора Ивановича, и он торопливо ушел, бросив Леве на ходу:

— А велосипед постарайся сам… Николай поможет. Иди!

По дороге в школу Лева рассказывал Николаю:

— Был я у Старого мастера, а он по кастрюле сразу догадался, что ты меня послал, но ничего, не ругался… Подвел он меня к куче железного лома и говорит: «Уважаю людей, которые умеют сами себе мотоциклы делать». А я себе молчу, потому что вижу, что тот лом лишь на переплавку годен, да и то не весь. А он снова говорит: «Ненавижу людей, которые любят пассажирами быть!» Я снова молчу. Он как закричит: «Гнать таких надо!»

— И ты испугался, пустился наутек?

Не отвечая на вопрос, Лева коснулся лба и заключил:

— По-моему, он немного чудаковат.

— А по-моему, наоборот, — покачал головой Николай. И, не объяснив смысла этого «наоборот», спросил: — О лесной базе речи не было?

— Сказал: беритесь вдвоем, то есть — я и ты.

— Верно? — обрадовался Николай и, сразу став деловитым, спросил: — Помогать будешь?.. В лес со мной поедешь?

— Поеду… Не знаю только, как мама на это посмотрит.

— Мама, мама! — со злостью проговорил Николай. — Если браться, так чтобы до конца довести, хоть лопни.

— Мне мама не разрешает лопаться, — улыбнулся Лева. — Конечно, помогать я в общем смогу, если увижу, что получается толк.

— Не нравятся мне эти твои «если»… Давай обсудим серьезно…

— Давай… люблю совещания! — подхватил Лева, которого взволнованный и возбужденный вид товарища все больше смешил. — Кто председателем будет?.. Кто секретарем?

— Оставь! — нетерпеливо крикнул Николай. — Ты пойми, не игрушку ведь делаем — мотоцикл на ходу. Придется иногда недоспать. Уроки закончить побыстрее, от кино когда-нибудь отказаться, руки лишний раз помыть, чтобы матери не бросилось в глаза…

— Ишь, на какие ты меня жертвы зовешь — руки мыть, — с горечью сказал Лева. — А знаешь…

Николай перебил его:

— Обещай, что будешь помогать до конца.

Губы его вздрагивали, в глазах было столько мольбы, что Лева воскликнул:

— Клянусь! — Этого ему показалось мало, и он торжественно продолжал: — Клянусь быть примерным, честным, храбрым, выносливым мотоциклистом… не пугаться препятствий… любить мотоцикл… не отступаться, пока не создадим первоклассную машину или пока не поймем, что напрасно старались.

— Не напрасно, — горячо проговорил Николай, протягивая Леве руку. — Вот увидишь, не напрасно… Сегодня же попрошу у Федора Ивановича разрешения ехать на «базу».

Еще издали, едва войдя во двор цеха, Николай увидел на двери Зеленого павильона огромный замок. «Ого, какая махина, — с тревогой подумал он. — Такой может и десять лет провисеть».

Николай заглянул в цех. Федора Ивановича там не оказалось. Где же ему быть? Куда он мог пойти? Николай вспомнил про бутылку с молоком, которую часто видел на подоконнике в мастерской. Через всю площадь он побежал к молочному ларьку. Напрасные надежды!.. А может быть, Федор Иванович любит сосиски?.. Или ему понадобилось мыло? Так метался Николай от одной лавчонки к другой, метался без всякого плана, подчиняясь лишь стихии своих внезапных догадок.

В одном магазине на полу расположилась группа мотоциклов. Их никелированные части были смазаны вазелином и обмотаны бумагой. Николай медленно, как зачарованный, обошел вокруг машин, разглядывая моторы, колеса, циферблаты спидометров. Не спеша, он начал второй круг, изучая то, что было упущено при первом обходе. Неизвестно, сколько времени проходил бы он так, не верни его к действительности грубый мужской голос:

— Руками не трогать!

Отдернув руку от руля мотоцикла, которого он, забывшись, коснулся, Николай сделал поворот на 180 градусов и вышел из магазина.

Уличные часы показывали без десяти семь. По какому бы делу Федор Иванович ни отлучился, должен же он вернуться к закрытию цеха. И Николай помчался обратно. Замка на двери уже не было. Радостный, он ворвался в павильон и… остолбенел: с того места, где обычно работал Федор Иванович, холодно и удивленно глядел на него незнакомый старик.

— Ну, чего тебе? — произнес он недовольно.

— А где Федор Иванович? — с какой-то требовательностью в голосе воскликнул Николай, будто именно этот незнакомый человек спрятал от него мастера.

— Ты не Самохин ли? — спросил старик, выдвигая ящик стола.

— Я.

Старик протянул Николаю клочок бумаги. Развернув его, Николай прочитал:

«Извини, Коля, что так получилось, но не по моей вине я надолго выбываю из строя. Времени не теряй, обязательно выполняй то, что задумал. Что понадобится из моих вещей — бери. Одному тяжело, так подбери доверенного друга, так оно будет лучше. Чего не поймете — спрашивайте. Это не к стыду, пока учишься, да и взрослому не зазорно. Вернусь — помогу. Зуев».

Николай дважды перечел записку и все же не понял, что означают слова «выбыл из строя надолго».

— Просто переутомился человек и надо ему подремонтироваться, — ответил старик на его вопрос. — Значит, тебе записка?

— Мне. — Николай поклонился, собираясь уходить.

— Куда же ты!

Старик достал с полки деревянный ящик, вроде тех, в которых отправляют посылки, и подал его мальчику:

— Тут мотор, а остальной припас к мотоциклу сейчас покажу.

Он повел Николая к навесу во внутреннем дворике.

— Вот. Приходи вечером, забирай все. Сторож знает, пропустит.

Из его разъяснений Николай понял, что Федор Иванович уехал в санаторий или дом отдыха. Что ж, к его возвращению мотоцикл обязательно будет готов, обязательно!

В сарае над потолочными балками испокон веков перекинуто поперек несколько толстых досок. На них, как на помосте, сложены разные ненужные вещи, давно вышедшие из употребления, но выбрасывать которые жалко, — рама поломанного трюмо, клепки и днище рассохшейся бочки, рваная кроватная сетка, расклеившийся стул и еще много такого, без чего ни в одном сарае не обходится. Николай время от времени пополнял запас этих экспонатов, и один во всей квартире мог наизусть перечесть все, что там хранилось. Кроме него, лишь Лева мог бы туда взобраться, но тот даже не подозревал о существовании этого склада.

Расшвыряв короткие плотные клепки и сбросив на землю кроватную сетку, Николай нашел под нею очень древнюю и ветхую детскую коляску. К этой, казалось бы, безнадежно искалеченной временем вещи он, наоборот, проявил почтительность и на веревке осторожно опустил ее на землю. Спрыгнув, несколькими сильными ударами молотка он отбил ее боковые фанерные стенки и спинку. Остались две пары колес на прочных осях, соединенных поперечными железными пластинами. На этот остов Николай и стал прилаживать настил из обрезков досок.