— В Нью-Йорке много душевнобольных, — вспомнила она вчерашнее короткое путешествие на улицу.

— Ты поклонница евгеники?

— Да, — подивилась она его познаниям в очередной раз, — в ряду с Уэллсом, Шоу, Рузвельтом и Черчиллем.

— Уже подсчитала свой IQ? Самый высокий — у евреев и японцев.

— Самый низкий — у африканцев, — дополнила список Адель.

Ник легко поддержал тему морским фольклором:

— Пассажирка пристает к капитану: «А зачем на палубе мачта?». «Видите ли, если у нас кончится уголь, мы воспользуемся ею в качестве шеста, чтобы отталкиваться…». Кстати, о тех, у кого болит душа… — он указал ей на бездомных, спящих прямо на тротуарах — возвратившись с войны, солдаты погибли среди кастрюль и детей. Им было неуютно в семейной гавани, они пристрастились к выпивке, заложили ордена, и в конце концов нищенствовали. Быт легко расправился с непобедимыми героями.

— Эх, странный бьюик у этого парня, — заметил Ник. — С виду старенький, а двигатель внутри другой. Ты заметила, как он резко стартует, какая скорость? Он за секунду набирает сто узлов. Эх, не успеваю.

Город квадратных скал остался позади, автомобиль свернул к Бронксу, а там — к череде двухэтажных особнячков в пригородном стиле и протестантской церквушке. Толстые стены заборов, увитые пожухлой зеленью, неприступные чугунные ворота, скрывающие лужайки, пустые фонтаны и прохладные аллеи. Машина Эда замедлила ход.

— Трави кливер! — шепнула Адель, будто Эд мог услышать.

Такси Ника затаилось за поворотом. Адель видела, как Эд достал бинокль, приложил к очкам и стал вглядываться в окна одного из домов.

Странные делишки обделывала японская семейка в Нью-Йорке. Кто же такой Кен, откуда в Иерусалиме он узнал ее имя? Что связывает его с человеком-горой, если пол своей жизни Кендзи провел в Европе? Почему очутился там, кто научил его скакать, словно циркач, под брюхом лошади? И почему он выбрал для поселения Нью-Йорк, такой враждебный для японцев город. И он ли выбирал?

Адель приготовила блокнот.

— Что это за улица? Ник, тебе виден номер дома, которым так заинтересовался владелец «бьюика»? И каким образом можно узнать фамилию хозяина?

— Я выясню это для тебя.

— Не сомневайся, я оплачу твою услугу, — поспешила уверить его Адель. — Над чем ты смеешься?

— Да так, тебе не понять, — продолжал усмехаться Ник и подозвал проезжающего мимо газетчика-велосипедиста. — Кто живет в том доме?

— Рой Макартур, — ответил тот и, получив монету, покатил дальше.

— Вот видишь — Рой Макартур. Можешь поспать.

Но теперь Адель было не до сна. Солдаты генерала Дугласа Макартура оккупировали Японию: города были разрушены и разграблены, страна оказалась в нищете, у владельцев отняли земли, монополии ликвидировали, военных отдали под трибунал. Что же загадочный гость-гора потребовал от бедного Эда? Мести узурпатору? Убийства сына генерала?

Ansuz, перевернутая руна. Прерванная связь.

Если колодец засорен, преждевременно пить его воду, вначале следует заняться его очищением.

Дверь открыл, жуя резинку, Яса. Он и мама уже вернулись из храма. Томико забрала из прачечной блузки Адель, и теперь они покоились на полочках шкафа — выглаженные, сколотые аккуратными булавками и упакованные в бумагу с эмблемой. Рядом на плечиках одиноко висело ее единственное платье — приобретение совершенно непрактичное, а рядом еще хуже — кимоно.

Радио в комнате Ясы пропело гимн новому часу, и Адель по привычке сверила время — циферблат на ее запястье мерцал старым золотом, мужской ремешок истерся, но стрелки точно показывали три. Хорошо, что по дороге они с Ником перекусили, и к обеду Адель опоздала. Спокойнее было ощущать себя гостьей, чужой.

Думая об этом, Адель поняла, как сможет проникнуть в кабинет Кена и засветить пленку. Она спустилась на кухню к Томико, там царствовал запах кипящей гречневой лапши. На столе — белый редис дайкон, круглый золотистый лук и хрен васаби. В сушилке — прямоугольная сковорода, пиалы, горшочки — набэ, деревянные крышки и хаси — палочки. В шкафчике — сито из конского волоса и ступки для растирания с кедровым пестиком. В ящике — деревянные лопатки и циновки для придания блюдам нужной формы.

Томико терпеливо шинковала морковь. Адель бродила за ее спиной, вынула нож для суши — бенто, который всегда вызывал ее восхищение острым лезвием из углеродистой стали и ручкой дерева хо, не скользящей в руке, намокая.

— Японская кухня предусматривает что-нибудь простое? Яичницу?

Томико легко вышла из положения — сделала вид, что не понимает трудных английских слов. Порядком надоев своим присутствием, Адель предложила помочь по хозяйству. Ей пришлось преодолеть некоторое сопротивление, Томико избегала ответа, испуганно прося прощения. Но все эти ужимки больше не вводили Адель в заблуждение: Томико абсолютно не страдала неуверенностью в себе.

Адель смело взялась за пылесос, попросила влажную тряпку и принялась за уборку: складывала татами, мыла пол, отряхивала пыль с соломенных обоев, методично продвигаясь из комнаты в комнату — к кабинету. В гостиной к ней подскочил Яса, отодвинул одну из узких деревянных панелей, открывая ее глазам покоящийся на специальных крючках меч.

— Мама всегда протирает в нише.

Адель отложила тряпку и вытащила катану на свет, заигравший на черном лаке ножен, оправленных в серебро. Высвободив меч, Адель изучила резную гарду, не дающую руке соскользнуть с рукояти на лезвие, и сияющую, похожую на волны линию стали. Кен прятал его, поскольку бака гайдзин[16] — американские оккупанты запретили японцам изготовлять и носить мечи, конфисковали семейные реликвии.

— Японские женщины любуются красивым нарядом или цветущей вишней, — назидал Яса, важно надув и без того крепкие щеки. Он забрал у нее катану и положил на место.

Протирая пыль в нише, Адель спросила про отделку рукояти — под натянутым в узоре кожаным шнуром блестел серебряный герб.

— Японские женщины интересуются рецептом приготовления суши, красивой занимательной историей, праздничным зрелищем, — продолжал отчитывать ее самурашка.

— Почему все в этом доме воспитывают меня?

— Так и быть, — снизошел Яса. — Рукоять вырезали из дерева магнолии, покрыли кожей ската, а может, акулы, а после приложили горельеф и затянули шнуром. Я понял! Ты была на войне! — сделал открытие Яса и уставился на нее. — Вот почему спрашиваешь. Ты была на войне, ты многих убила?

— Скорей всего. Не могу вспомнить, как не стараюсь, — уловив в его взгляде сомнение, Адель попробовала оправдаться. — Словно стерлось что-то в моей голове. Видимо, психика так защищает себя. Раз, и амнезия! Но иногда я вижу их во сне.

— Мой отец погиб на фронте. Дядя Кендзи нашел нас с мамой, привез сюда. В Токио во время бомбёшки наш дом сгорел, и мы подались в деревню. А пока дядя Кендзи искал нас, подобрал дядю Уэдзаки — у того не было и горсточки риса, но он предложил починить дяде Кендзи радио. Теперь мы живем здесь, все вместе. А недавно он подобрал тебя.

Адель рассмеялась забавным выводам парнишки. Ее подобрали! Панель скрыла катану, и Адель вспомнила о цели уборки. Не терпящим возражений тоном она потребовала у Томико ключи и отворила дверь кабинета. Томико не собиралась оставлять ее одну и предложила только в ее присутствии слегка протереть пыль с нэцкэ, ничего больше не трогая.

— Фудзияма, — остановилась Адель перед картиной. — Очень хотелось увидеть ее при дневном свете, поглядеть игру красок.

Гребнями-лепестками кратер Фудзи напоминал лотос. Окруженный мрачным лесом с черными кусками лавы меж деревьев, знаменитый вулкан будто соединял земную жизнь и небесное таинство. Что означала эта гора для Кена? Напоминание о стране, какую он почти не знал, или путь, которому он посвятил себя — к вершине?