В это время в большом Измайловском дворце царила суматоха. Двери беспрестанно хлопали, и занавески лишь успевали разлетаться. Дворовые домашние и опомниться не успели, как оказались под началом у зеленоглазой иноземки. Даже старые царевны поддались ее напору и безропотно отдали скамьи из своих покоев для обустройства театральной хоромины в сенном сарае. Ксави же развила бурную деятельность. Казалось, она обрела способность быть сразу в нескольких местах. Иначе как объяснить ее присутствие в полотняной кладовой, когда плотник Ермил еще потирал затылок, слегка гудевший от оплеухи, запечатленной нелегкой ручкой Мари в качестве рецензии на сколоченную Ермилом сцену. Плотник был в обиде — леший знает, что надо этой ведьме, а только он, Ермил, отродясь никаких сцен не рубил и боле рубить не собирается! Он сплюнул и решительно заткнул топор за пояс — авось и так ладно. Переделать-то все равно уж не поспеть. Наталья Алексеевна с гостями заморскими вот-вот будут. Плотник развернулся к выходу и дернулся от неожиданности: в дверях сарая уже возникла вездесущая Ксави с ворохом тканей в руках. За нею толпились пять или шесть девушек, нагруженных примерно тем же.

— Так! — Мари напоминала сейчас полководца перед решительной битвой. — Всё тряпье сюда! — и она подала пример, сбросив свою ношу на одну из многочисленных скамей, загромождавших помещение.

Освободившись, она обратила внимание на Ермила, который с тоскливой завистью смотрел вслед упорхнувшим помощницам Мари.

— Надо полагать, ты уже все исправил, а, Ермил? — Ксави в несколько шагов оказалась у сцены и легко взлетела на нее. Несколько раз топнув ногой для пробы, она обошла помост по периметру и скептически поджала губы. — Да-а… Почти Гранд-Опера. В крайнем случае — Ла Скала, — она повернулась к плотнику и ласково сказала: — Ермил, ежели это сооружение провалится во время представления, я заставлю тебя съесть твою собственную бороду. А закусишь топором.

Плотник застыл, ошеломленный подобной перспективой. Но для Ксави Ермил был пройденным этапом — она уже вылавливала из темноты сарая нужных ей личностей:

— Иван Петрович, распорядись-ка людишками, коли не затруднительно — пусть скамьи расставят по твоему разумению. А ты, Ефимья, давай девушек сюда — будем кулисы сочинять. Между прочим, где кресла, которые я просила — четыре штуки? Не забыли? А это что? Цветы? Вот это правильно! Анфиса! Возьми кого надо в помощь, и чтоб через час все свечи и цветы были укреплены, как я говорила!

Стрелка часов приближалась к девяти, а движение во дворце, направляемое неумолимой рукой Ксави, все ускорялось. И, как ни странно, вся эта суматоха, кажется, понемногу упорядочивалась. И вот уже то один, то другой помощник Мари вдруг с удивлением обнаруживали, что им нечего делать, и останавливались в растерянности. И вовремя, ибо уже слышался у околицы грохот колес царевниной кареты.

Джоанна стояла у правой кулисы в ожидании своего выхода и с интересом наблюдала за действием. Ксави была, как всегда, неотразима. Ее Маскариль оказался великолепной смесью вельможи и бродяги — этакий французский Хлестаков. Джоанна украдкой глянула в зал. Так и есть — дамы, не знакомые с Ксави лично, не сводили с молодого актера восторженных глаз.

— Ладно-ладно, — усмехнулась Джоанна, поправляя свой пышный костюм парижского щеголя. — Ладно, Маскариль, пофорси еще минут десять. Я разрешаю.

Джоанна уже давно придумала образ своего Жодле. О, это будет не лихой вояка и не светский пижон! Еще со времен Тортуги Артур Суорд неизменно покорял женские сердца своим демонически-байроновским видом. Бледное лицо, темные глаза, полыхающие яростным огнем, сурово и мужественно сдвинутые тонкие брови… И чуть-чуть переиграть, чтобы зритель понял, что бедных провинциальных жеманниц немилосердно надувают. Да не забыть время от времени изобразить отрешенный от земной суеты взгляд — взгляд человека, переступившего уже черту и увидевшего вечность… Ну, это не трудно. Достаточно хотя бы подумать о новом чулке, окончательно пришедшем в негодность по милости гвоздя в левом башмаке.

Из задумчивости Джоанну вывел короткий тихий звон. Она оглянулась по сторонам и внезапно по легкому покалыванию правого запястья поняла — вызов Центра! Джоанна поднесла браслет к губам и шепнула:

— Связь через час! Я — Седьмой! Связь через час!

По идее, неприятные ощущения должны были исчезнуть, но покалывание продолжалось. Более того, где-то в глубине золотистого кабошона замерцала алая искра — сигнал ЧП.

Джоанна заметалась. Через пять минут ее выход, надо дать знать Ксави. Судя по тому, как та безмятежно ведет роль, ее браслет Связи снова остался в горнице под подушкой. Джоанна тихо свистнула, изобразила руками ветряную мельницу, пытаясь привлечь внимание Мари. Но та, самозабвенно кокетничая с Фросей-Мадлон и Натальей Алексеевной-Като, не только не заметила отчаянной жестикуляции подруги, но и повернулась спиной к правой кулисе.

Джоанна чертыхнулась и выскочила из импровизированного зала, надеясь только на находчивость Ксави и собственную оперативность.

Забившись в укромную темную каморку под лестницей, она обреченно следила за тем, как в овальном диске медленно проявляется знакомое бородатое лицо.

Ксави была в ударе — она чувствовала это по реакции зала. Широко раскрытые глаза публики, горящие в ожидании очередного ее смешного жеста или реплики, поднимали в душе Мари теплую волну любви к ее благодарным зрителям. «Остапа несло» — усмехалась Ксави про себя.

Надо отдать должное и партнерам по сцене: царева сестра хотя и не комикует, но держится естественно. А главное — голос хорош! Мягкий, звучный. Заставляет прислушиваться даже к пустяковым проходным репликам. На Фросю Ксави глянула одобрительно и даже с долей удивления — кто мог подумать, что в этой простушке скрывается этакая начинающая Сара Бернар?! Судя по смеху в зале, ее персонаж, видимо, очень знаком присутствующим.

То ли будет, когда на сцене появится виконт Жодле, и Ксави с Джоанной смогут развернуться вовсю! Ну, граждане, берегите животы! — в предвкушении триумфа улыбнулась Мари, бросила взгляд на правую кулису и нахмурилась. Что за черт! Джоанны на месте не было. Нашла время исчезать! — в сердцах подумала Ксави. — Через пару минут ее выход. Вот уже и Ульянка-Маротта выползла на сцену. Ну и нескладеха-то, прости Господи — опять в платье запуталась! Спасибо, хоть реплику подала без ошибок:

— Сударыня! Вас желают видеть.

Так, молодец! А теперь спрячь свою багровую мордуленцию и чеши скорей за кулисы, не то зрители подумают, что ты подавилась собственным языком. Ксави вновь скосила глаза на кулисы и с тревогой убедилась, что, кроме Степана и Тихона, там по-прежнему никого нет.

«Да где же она?!», — уже в панике подумала Мари и машинально на реплику Натальи Алексеевны: «Вы с ним знакомы?» ответила:

— Еще бы, особенно когда он на месте.

Царевна взглянула на нее с удивлением. Фрося же, не в силах отойти от раз и навсегда затверженного текста, хлопнула ресницами, но тем не менее поехала дальше по накатанным рельсам:

— Проси, проси!

Ульянка, взопрев от осознания собственной значительности, уползла со сцены, а Ксави, отбарабанив очередную реплику Маскариля, вновь принялась гипнотизировать правую кулису. Наступила пауза. Наталья Алексеевна встревоженно проследила за озабоченным взором Мари. Глаза ее расширились — она заметила, что Джоанны нет. Ксави с холодным отчаянием обвела взглядом зал и уже с бессилием обреченного услышала слова Като:

— Вот он.

Секунду Маскариль-Ксави и Като-царевна беспомощно глядели друг на друга. Потом Ксави сглотнула и, оттягивая катастрофу, промямлила:

— Да-а, сударыни, он сейчас войдет, мой лучший друг, виконт Жодле… Ей-богу, войдет, — она с надеждой покосилась на кулису. Там ничего не изменилось. — Мы ведь давно знакомы, знаете ли…