Я выгибался и бился в конвульсиях, как при эпилептическом припадке. Во время очередной судороги, видимо, сильно стукнулся головой об пол, потому что свет внезапно померк, и я провалился в обморок, чему, кстати говоря, был даже рад.

Когда я снова открыл глаза, боль прошла, но что-то неуловимо изменилось, хотя я пока не мог понять, что именно.

Я лежал на полу, глядя в потолок гостиничного номера. Левая рука сильно чесалась, и я стал с остервенением раздирать ногтями повязку, пытаясь добраться до кожи. Сорвав бинты, провел пальцами по руке и с удивлением осознал, что кожа абсолютно гладкая. Ни следа от недавней раны. Даже шрамы, которые, несомненно, должны были напоминать о приключении в пансионате всю мою оставшуюся жизнь, затянулись.

Я резко сел, чувствуя приятную легкость во всем теле. Голова должна была непременно закружиться от такого рывка, но этого не произошло. Оглядевшись вокруг, я заметил, что на меня пристально смотрит брат, устроившийся на кровати у моих ног. Эмми сидела в кресле и так же внимательно следила за моими движениями.

— Как ты? — спросил Дима.

Вопрос брата вернул меня в реальность. Я вздрогнул от звука его голоса, пронзившего меня насквозь, настолько громким он был, и попросил:

— Ты мог бы не кричать?

Дима удивленно посмотрел на Эмми и уже тише поинтересовался:

— Хочешь посмотреть на себя в зеркало?

Я пожал плечами, его предложение не особо меня заинтересовало. Гораздо важнее было то, что происходило внутри. Энергетические токи бежали по венам, наполняя организм силой. Я не просто знал, что теперь могу свернуть горы, а ощущал это физически. Подняв руки к глазам, посмотрел на них. Так и есть, рана полностью затянулась.

От созерцания своих почти беспредельно могущественных рук меня отвлек Дима. Я поднял голову на его оклик и столкнулся взглядом с собственным отражением в зеркале.

Первое впечатление шокировало. По силе оно было сравнимо с тем, что недавно пережило тело, но только сейчас перестраивался мозг. Вроде в зеркале отразился я: скулы, волосы, выражение лица были узнаваемы, но именно поэтому отражение поражало. Дело было в глазах. Впрочем, дело всегда в них. Недаром говорят, что глаза — это зеркало души. Я получил уникальную возможность наблюдать за тем, как меняется их цвет. Естественный, данный мне при рождении карий медленно темнел, наливаясь чернотой, словно внутри меня разрастались две космические черные дыры. Тьма не остановилась на зрачках и пошла дальше, неторопливо захватывая белки, и успокоилась, лишь полностью затопив глаза. Вместе с цветом глаз изменилось и видение окружающего мира. Краски стали ярче, углы предметов острее. Все, что до недавнего времени казалось неважным, а то и вовсе скользило мимо сознания, теперь проступило со всей четкостью. Я видел, как пылинки танцуют в воздухе, мог проникнуть взглядом в структуру коврового ворса. Каждое мелкое пятно, самая незначительная деталь фиксировались автоматически. Без всяких усилий с моей стороны я отметил, как кровь бежит в моих собственных венах и в венах брата, как наши с ним живые сердца отбивают свой ритм. Снова и снова вслушивался я в эту сладостную музыку жизни и отчаянно желал попробовать ее на вкус, позволить ей пропитать меня насквозь, раствориться в ней без остатка. Я начал понимать, что Дима, скорее всего, говорил обычным голосом, просто для меня он звучал слишком громко.

Эмми присела рядом на пол и отвела зеркало.

Это пройдет? — спросил я, имея в виду глаза.

Пока действует зелье, нет, — вздохнула девушка.

В прошлый раз ничего такого не было.

Концентрация была более слабая, — пояснила Эмми. — Но и силы, такой, как сейчас, у тебя тогда не было.

Как это контролировать? — Я понимал, что не смогу спокойно жить и думать, пока любой звук заставляет мозг взрываться.

Подожди несколько минут. Все само собой придет в норму.

Удобно, — усмехнулся брат, и действительно, на этот раз я почти без содрогания слушал его, зная, что при желании могу расслышать, о чем портье говорит в холле по телефону.

Я встал на ноги. Снова с непривычки движение оказалось слишком быстрым, и мир на секунду потерял очертания.

— Ого, — восторженно воскликнул Дима, — ты только что двигался со скоростью света. Я на секунду потерял тебя из виду!

Я опустил голову и осмотрел себя. Приподнял рубашку и провел рукой по животу. Вот здесь справа еще несколько часов назад красовался шрам от когтей оборотня. Мое боевое крещение, служившее постоянным напоминанием об осторожности. Сейчас на его месте ровная кожа. Не имеет смысла проверять остальные старые отметины, и так ясно, что их больше нет. Было бы неплохо использовать этот метод в пластической хирургии на пациентах после сильных ожогов или аварий. Пожалуй, они бы согласились потерпеть немного боли ради возвращения былой красоты.

— Сколько это продлится? — спросил я, все еще разглядывая себя.

Сутки, — без колебаний ответила Эмми.

А в следующий раз, — я немного замялся, — все будет происходить так же?

Возможно, чуть легче, но я не могу обещать.

Очевидно, она сама не была ни в чем уверена. Значит, следует подгадать время так, чтобы отправиться к дампирам сразу после укола. В состоянии перехода мы будем весьма уязвимы. Тем более, как я заметил, весь процесс занял около трех часов, что, согласитесь, не так уж мало.

Можно теперь мне? — умоляюще протянул Дима.

Нет, — наверное, в моем голосе прозвучало что-то, заставившее брата сразу отказаться от идеи настаивать на уколе. — Введем тебе зелье перед тем, как пойдем к дампирам, — добавил я более лояльно.

Дима обиженно поджал губы, но промолчал.

— Надо еще раз пробраться в пансионат, — заявил я, ощущая в себе огромный потенциал. Не то чтобы этот наш поход действительно был необходим, просто мне казалось, что кощунственно позволить такой силе пропасть даром.

А как же я? — спросил Димка, снова намекая на укол.

Если хочешь, можешь пойти с нами, — предложил я великодушно.

Здравый смысл подсказывал как можно дольше оттягивать момент, когда брат воспользуется зельем. Я объяснил это тем, что сегодня мы не собираемся вступать в схватку с противником, а значит, и нет нужды делать Диме укол. Мне лишь хотелось опробовать новые возможности в деле.

Эмми с опаской покосилась на меня. Она, кажется, еще не привыкла к моему новому образу и не знала, как ей следует вести себя в таких обстоятельствах. Но спорить не стала, а лишь попросила:

— Только надень солнечные очки.

Я принял к сведению дельный совет. Не хватало только своим видом распугать весь город. Порывшись в сумке, нашел солнечные очки с непрозрачными стеклами.

— Вылитый Джеймс Бонд, — с ноткой зависти в голосе прокомментировал Дима мой вид.

Я еще раз оценил себя в зеркале. Вроде все остальное (кроме глаз, конечно) выглядит нормально, и меня нельзя заподозрить в принадлежности, пусть и косвенной, к вампирам. Оставшись довольным собственным видом, я направился к двери, стараясь при этом контролировать движения, намеренно замедляя их. Но перед тем, как выйти из номера, я вдруг в нерешительности остановился и спросил у Эмми:

— Как насчет солнца? Оно не повлияет на меня?

Я подумал, что, может, теперь мне, как и Амаранте, понадобится защитный костюм. Но она в ответ покачала головой, и я успокоился. Похоже, у полувампира все же есть свои преимущества перед вампиром. Например, мне не страшны солнечные лучи. Правда, и сила, которой я обладаю, намного меньше той, что у Эмми. Уверен, в честном бою она без труда меня одолеет.

Я вышел на улицу, ничего не опасаясь, но скоро выяснилось, что это было ошибкой. Кожа и правда не расплавилась на солнце, но органы чувств неожиданно сошли с ума. Кошмар начался, как только я оказался вне номера, и дальше становилось только хуже. Зрение, слух, обоняние атаковали миллионы различных запахов, образов и звуков. Увиденное порядком тревожило. По улице гуляли настоящие куски мяса. Я наблюдал за круговоротом крови в организмах прохожих, за тем, как сокращаются их мышцы при ходьбе, как легкие вбирают в себя воздух, а после выдыхают углекислый газ. Зрелище было, мягко говоря, неприятным.