— Не вопрос, — стал я развязывать шнурки. — Только верни обязательно.

— Там такая медсестра! Людой зовут! — присел рядом со мной на корточки мужик, подняв большие пальцы ног, видимо, ему не терпелось заполучить долгожданную обувку. — Зацени!

Бахилы я натянул прямо на носки. И так, шаркая полиэтиленовыми авоськами на ногах, как старик, вошел в кабинет заценивать Люду.

— Смотри-ка, Петр Сергеевич, еще один “обутый”, — точно поставила диагноз пышная медсестра, не успел я переступить порог кабинета.

— Да стукнули по башке, вот хочу засвидетельствовать травму! — пояснил я. — А обувь я отдал вашему предыдущему пациенту, чтобы он до дома добежал.

— Так, посмотрим-посмотрим, — нагнул мою голову и стал теребить волосы, будто искал вшей, врач.

— Откуда ты? — спрашивал он по ходу дела.

— Из Петербурга!

— Красивый город, — посветил он фонариком мне в глаза, словно собирался увидеть в них застывший образ города с его каналами и дворцами.

— Ничего себе городишка, — согласился я.

— Тошнота, головная боль есть?

— От города? — испугался я. — Откуда вы знаете?

— Да нет, после удара по голове. А ну-ка покажи язык.

Теперь уже я стал ощупывать голову. А когда высунул язык, меня и правда затошнило.

— Сейчас сделаем ультразвуковой рентген, — сказал доктор, — пройди в соседний кабинет. Люда, сделай ему снимок черепа.

Я пошел за медсестрой, лег на какую-то установку, благо обувь снимать больше не надо было, и запрокинул голову.

Снимок был готов еще через несколько минут. Люда отнесла его доктору, и тот внимательно посмотрел его на свет.

— И что! — не выдержал я напряжения повисшего в комнате молчания.

— Знаете, что я вам скажу, молодой человек, — заметил доктор, — видите это пятно?

— Это что, гематома?

— Нет, это не лопнувший сосуд. И это никак не связано с вашей сегодняшней травмой. Вам по возвращении в Питер надо сделать томограмму.

— Это что, опухоль?

— Я не могу дать точного ответа. Обратитесь к врачу-специалисту.

В голове снова зашумело.

Встав со стула, я молча направился к выходу.

— Подождите, молодой человек, — остановил меня доктор, — поскольку вы не местный и прописаны не в Москве, сейчас положите все деньги, что у вас остались, вот сюда — на стол…

Но вместо того, чтобы что-то положить, я вернулся, взял снимок со справкой и, ни слова не говоря, опять направился к выходу.

— Вот народ пошел! — бросил то ли мне в спину, то ли медсестре в пышную грудь язвительное замечание врач. — Сволочи! На водку и то не подадут.

Вышел я из кабинета в полной прострации.

На банкетке меня ждал тот, кому я одолжил свою обувь.

— Иван! — протянул он мне руку.

— Антон! — поздоровался я в ответ.

— Твои ботинки… — протянул он другую руку.

Еще одну руку навстречу я протянуть не мог, потому что в ней у меня были снимок и справка.

— Ну, что, Антон, — сказал Иван, поставив ботинки на пол, — одевайся, поедем лечиться народными методами. Заливать наши душевные травмы лекарствами.

— Куда поедем? — безучастным голосом спросил я. Мне было все равно, куда ехать. После посещения врача я потерял всяческий смысл жизни. Все мои устремления и желания теперь казались ничтожными. За всю жизнь я так и не сделал ничего важного и серьезного. И вряд ли уже успею, если судьба не предоставит мне случай.

— В клуб “Джокер”.

— В “Джокер”, так в “Джокер”! — лучшего предложения мне сейчас не мог бы сделать никто.

Напиться и забыться.

У дверей травмпункта нас ожидал черный “Хаммер”. Вездеход, а не машина.

Я забрался на заднее сиденье и уставился в снимок. Череп в полумраке салона походил на карту Земли из космоса. Эллипсовидный шар. А опухоль — как скопление облаков. Или даже на карту города, опоясанного кольцевой дорогой. Да хотя бы на карту Петербурга, сделанную нерадивым студентом, где на месте переносицы с впадинами глазниц и рта — береговая линия Финского залива.

Иван дал по газам. Я откинулся на спинку. Меня опять сразу затошнило.

— Хорошо едем, — заметил Иван, — но если ты знаешь какое-нибудь неплохое казино в Питере, можем поехать и туда. Мне все равно.

— Мне тоже уже все равно, — сглатывая тошноту, отвечал я.

Иван Наумов (1971) — живет в Москве. Инженер-оптик, писатель. Автор книги “Обмен заложниками”, печатался в журналах “Полдень, XXI век”, “Если”, “Реальность фантастики”, “Дружба народов”. Повесть “Мальчик с саблей” вошла в шорт-лист Премии Белкина за 2010 г.

В самом сердце столицы, всего лишь в ГУМе от главной площади страны, не раскинулся — скорее разгромоздился мрачный и несуразный квартал. Перегороженные шлагбаумами проезды узкими ущельями разделяли угловатые серо-бурые здания. Тесные переулки с раннего утра до позднего вечера ежедневно превращались в непроходимый лабиринт, похожий на ловушку для тараканов. В теснинах переулков преобладал черный лаковый цвет пафосных лимузинов и грубый черный — служебных “Волг” с шишками мигалок на крышах. Нервные протяжные гудки и сиреневые кружева автомобильных выхлопов сплетались в тошнотворные узоры и медленно таяли между окнами верхних этажей.

Близость к Кремлю и всяким администрациям и министерствам ложилась на одну чашу весов при определении стоимости здешнего квадратного метра. На другую — узкие двери и затхлые лестницы, скрип рассохшегося паркета, бесконечные коридоры со стертыми до основы паласами, конторский шик по слегка устаревшим стандартам двадцатых годов прошедшего века. Поэтому самые разномастные фирмы и организации нашли приют в величественных каменных скворечниках между Никольской и Ильинкой. Страховые компании и чебуречные-рюмочные, антикварные лавки и колл-центры, мастерские гарантийного ремонта и агентства элитной недвижимости…

Соответственно и люд здесь обретался, что называется, разночинный.

С противоположных сторон в неприметном переулке появились двое. Они могли бы послужить живой иллюстрацией социального неравенства и расслоения постсоветского общества.

Первого едва можно было различить сквозь затемненное стекло удлиненного “БМВ” — лишь горбоносый кавказский профиль, не более. Пост охранника приветливо взмахнул полосатым шлагбаумом, впуская лимузин в тесный внутренний дворик.

Поворочавшись в неудобном фарватере, автомобиль пробрался в самый дальний конец загнутого аппендиксом двора. Над свежеобновленным крыльцом углового подъезда нависала сияющая в сумерках бескомпромиссным васильковым светом вывеска “ОХОТА-БАНК”. Вторая буква “О” была чуть светлее — не голубой, но блекло-синей, и несведущему прохожему (хотя какие прохожие во дворах со шлагбаумами?) могло прийти в голову, что буква эта когда-то пострадала и изготовитель вывески, готовя замену, просто не попал в цвет. Но любой специалист в области долгосрочных вложений капитала, инвестиций или депозитарного рынка усмехнулся бы, услышав подобную дилетантскую чушь. Цветовое решение этого логотипа стоило его владельцам немалых денег. Высветленная буква словно взлетала из общего ряда, расчетливо таяла в мировом эфире, оставляя в памяти стороннего наблюдателя надежный крючок.

Хлопнула дверца, мелькнул длинной полой кожаный плащ, и зеркальные двери банка проглотили припозднившегося посетителя.

А тем временем будку охранника безо всяких естественных для подобной ситуации сложностей миновал пешеход. Нерадивый страж словно бы и не заметил подозрительного человека в затасканной куртейке, вытертых джинсах и разношенных китайских кроссачах — то ли гастарбайтера, то ли просто опустившегося аборигена здешних мест. Человек по сложной траектории пересек двор между бамперами припаркованных машин и тоже свернул в синее марево к зеркальным дверям.

Такие разные люди, а каждому нашлось дело в “Охота-банке”…