– Ну хорошо, я сама найду этот проклятый счет, раз Тим не может.

Брайан молча протянул ей очки. В очках Пейдж смогла прочесть, что написано на бесчисленных листках. Оказалось, что все это счета, сплошные счета: из прачечной, от мясника, из бакалейной лавки… Чем дольше она их перебирала, тем сильнее ей хотелось закричать. Квитанции сыпались со всех сторон, Пейдж в ярости отшвырнула их и попятилась от стола, мгновенно забыв, что она там искала.

– Мама, ты не распечатала подарок. – Брайан протянул ей тонкую плоскую коробку, перевязанную красивой лентой. – Я получил бумажник.

Пейдж взяла коробку и пробежала глазами записку от сестры. Алекса писала что-то о Париже и о том, что пыталась ей позвонить. «Мы будем рады видеть тебя и Брайана в Нью-Йорке, квартира большая, и было бы замечательно, если бы вы…»

– Замечательно? Я не желаю тебя видеть! – закричала Пейдж и, выронив записку, осела на пол.

– Мама, ты будешь допивать чай?

Пейдж не знала, чего ей хочется, точнее, она не хотела ничего. «Зачем я живу? – спрашивала себя Пейдж и не находила ответа. – Тима нет на свете, зачем же жить мне?»

Мальчик присел рядом.

– Мама!

Пейдж закрыла глаза. Когда Тим был жив, с ней было все в порядке, тогда жизнь имела смысл. Теперь же все сделалось ненужным. Ей стало очень грустно, Пейдж закрыла лицо руками и заплакала.

– Брук, я готов! – крикнул Филипп.

Заместитель продюсера – Брук Риттер, миловидная женщина лет сорока с небольшим, ждала за дверью его кабинета на студии Эн-би-си, чтобы ознакомить со списком предполагаемых гостей ток-шоу. Она деловито вошла в кабинет, держа наготове уже раскрытую папку, и с ходу начала:

– Руководитель медицинской клиники Меннингера, где используют нетрадиционные методы лечения, согласился дать интервью, если вы приедете к нему в Канзас. Миссис Берк, напротив, будет рада прилететь в Нью-Йорк. За наш счет, естественно. Она считает, что это поможет ее мужу добиться кресла сенатора, и несколько раз вспоминала, как миссис Акино дала вам интервью перед выборами на Филиппинах и победила. По-моему, миссис Берк считает, что вы принесете им удачу.

Филипп усмехнулся:

– Я не против, пусть все так считают, даже если это и неправда.

– Да, я думаю, это лучше, чем акцентировать внимание на тех гостях, которые вскоре после передачи внезапно ушли из жизни, – заметила Брук.

У Филиппа действительно был нюх на тех, кто может попасть на первые полосы газет. К примеру, он пригласил Джона Леннона на свою передачу за несколько дней до того, как тот был убит, или взял десятиминутное интервью у Джералдин Ферраро незадолго до того, как ее выдвинули кандидатом в вице-президенты. Не говоря уже о знаменитом рок-певце, который именно в программе Филиппа впервые публично признался, что заражен вирусом СПИДа.

Именно благодаря профессиональному чутью и мастерству Филиппа Тодд Рейнольдс, его исполнительный продюсер, сумел заключить контракт с сетью телевизионных станций на еженедельную часовую трансляцию ток-шоу.

– Следующим пунктом у меня значится Ли Уайт, – продолжала Брук. – Не дожидаясь моего звонка, она покинула Найроби. Мне удалось выяснить, в чем дело, только через помощника ее издателя. Оказывается, эта смелая леди, добившаяся выдающихся успехов, изучая жизнь леопардов, перед камерой буквально цепенеет от страха. Думаю, нам придется с этим смириться.

Филипп кивнул. Такое уже случалось.

Число желающих принять участие в ток-шоу всегда намного превышало их реальные возможности, и Филипп тщательно отбирал потенциальных участников. Среди подавших заявки бывали знаменитости, стремившиеся лишний раз «засветиться» на публике или высказать свою точку зрения по какому-то вопросу. Политические деятели, чья карьера шла в гору или катилась под откос, тоже стремились появиться на экране. Рассылать отказы входило в обязанности Кэй, секретарши Филиппа, и она никогда не сидела без работы.

Зазвонил внутренний телефон: Кэй сообщила, что сын заместителя продюсера, играя в футбол, сломал руку и его отправили домой.

– Господи, сколько можно! – простонала Брук, хватаясь за голову. – Он меня с ума сведет. Хорошо, конечно, когда ребенок – спортсмен, но вечно травмированный спортсмен – это слишком. Рик уже ломал все, что только можно, включая нос. А в четыре года он был таким хорошеньким мальчиком!

– Если хотите уйти пораньше, то мы можем разобраться с этим списком побыстрее, – предложил Филипп.

– Спасибо, я бы действительно ушла пораньше. – Брук вздохнула. – Если бы люди знали заранее, каково быть родителями, никто бы не решался заводить детей.

– Вряд ли, – возразил Филипп.

Он вспомнил, что Алекса согласилась не предохраняться, и его сердце забилось чаще. При мысли о появлении ребенка он испытывал такое же чувство, какое возникало перед выходом в эфир: в горле пересыхало, пульс учащался, к радости примешивался страх.

Дальше Брук приготовилась обсудить новые заявки. Иногда Филипп выбирал кого-нибудь, на его взгляд, особенно интересного. Глядя поверх очков на письма, собранные в папке, Брук пробормотала:

– Неплохие перспективы.

Филипп улыбнулся:

– Вы всегда так говорите, даже если речь идет о вылетевшем из колледжа студенте, который предлагает лекарство от рака.

Брук рассмеялась:

– Нет, на этот раз подборка действительно неплохая.

– Ладно, валяйте.

Филипп откинулся на спинку стула и положил ноги на стол.

Письма приходили целыми пачками. Кто только не стремился попасть в ток-шоу: начинающие художники, дизайнеры и режиссеры, приверженцы экзотических диет, одноногие бегуны на марафонские дистанции, уцелевшие жертвы всевозможных катастроф, мистики, религиозные фанатики. Сначала их сортировала Кэй, отбрасывая заведомо неподходящие. Затем Брук проводила более тщательный отсев. Если какое-то письмо казалось ей интересным, она звонила автору и пыталась по телефону оценить, как он будет вести себя перед камерой.

– Филипп, есть одна заявка, непохожая на другие. Некая светская львица из Техаса, которая имела отношение к благотворительным аукционам в поддержку культуры и искусства. Вы, наверное, знаете, о чем речь, – на них продают «мечты» – то, что обычно нельзя получить за деньги, например, ленч с Линдой Эванс из «Династии», или чаепитие с секретарем по связям с общественностью Нэнси Рейган, или еще что-нибудь в этом роде. Кстати, эта дама – вдова Клиффа Даулинга, чемпиона по автогонкам, помните?

– Смутно, – пробормотал Филипп. – Я не особенно интересуюсь гонками.

– Молодая вдова начала новую жизнь в Нью-Йорке, – продолжала Брук. – Ей лет тридцать, речь правильная, по телефону разговаривает бойко, насколько я могу судить, довольно мила. По-моему, есть смысл пригласить ее в офис на предварительную беседу.

Филипп согласился. Он успел убедиться, что помощница хорошо знает свое дело, и почти всегда следовал ее рекомендациям.

– На сегодня у меня все, побегу ловить такси. – Брук встала. – Нужно посмотреть, как дела у моего безобразника.

– Спасибо за помощь, Брук. И не будьте слишком строги к бедняге Рику. От кого же ему еще ждать сочувствия, как не от мамы?

– От аутсайдера вроде вас, – парировала Брук. – Посмотрим, как вы заговорите, когда у вас появятся собственные дети. Помню, в детстве я не раз слышала нечто подобное от своих родителей. Теперь-то понимаю, что они имели в виду.

Брук говорила это с улыбкой, и Филипп знал: она не променяет своих «безобразников» ни на какие сокровища мира. В глубине души он давно завидовал Брук. К счастью, скоро у него появится ребенок, если дела пойдут как задумано. А почему они должны пойти иначе?

Такси остановилось перед их домом на Риверсайд-драйв. Он вышел из машины, и его чуть не сбил с ног резкий ледяной ветер, налетевший с Гудзона. Шел снег, синоптики обещали первую в этом году метель.

Он поздоровался с привратником и стал ждать лифта, жалея, что в этот холодный вечер они не обедают дома. Вечером должны были зайти выпить Тодд Рейнольдс и его жена Бинки, а потом все вчетвером собирались в ресторан. Филипп сдружился со своим продюсером, и их жены тоже стали близкими подругами. Рейнольдсы даже купили летний домик в Вермонте неподалеку от коттеджа Джеромов.