Следующие несколько дней Алекса проработала в библиотеке, углубляясь в историю района и его архитектуры, изучая фотографии и отдельные детали ныне существующих зданий.

К тому времени когда она стала чувствовать себя лучше, из Осло вернулся Карл, и его резкость снова ввергла ее в депрессию.

Рабочий стол Алексы был завален предварительными набросками, представленными на ее рассмотрение другими архитекторами фирмы, и Алекса чувствовала, что тонет в море информации. Она не могла думать ни о чем другом, даже дома все ее мысли были только о проекте, и каждую свободную минуту Алекса проводила в своем кабинете.

Брайан был, как всегда, угрюмым, и она отказалась от попыток сблизиться с племянником. Да на это и времени не было.

Долгожданную передышку ей принесло только ток-шоу Филиппа. В воскресенье, посмотрев интервью с пессимистично настроенным борцом за охрану окружающей среды, мрачно предрекавшим катастрофические изменения климата, Алекса с облегчением увидела, что следующий гость ток-шоу – очень привлекательная женщина, устраивающая аукционы в поддержку искусства.

– Кажется, она нетипичный гость твоей программы, – заметила Алекса в перерыве.

– Вовсе нет. Брук прочитала ее письмо, побеседовала с ней и решила, что неплохо пустить это интервью после активиста по охране окружающей среды – для равновесия.

По мере продолжения интервью Алексе стало ясно, почему Брук предложила участвовать в программе именно Гейл Даулинг. Она оказалась интеллигентной дамой с правильной речью, живыми манерами и говорила о своей частной коллекции живописи и о предстоящем благотворительном аукционе.

– Как ты думаешь, Филипп, нас пригласят? Все же ты сделал ей отличную рекламу…

– Я так понимаю, что придется платить за билет, а три тысячи долларов – чересчур круто, и это только начало. Ты правда хочешь заплатить шесть тысяч долларов за роль без слов?

– Нет, но от гастрономического тура по южной Франции я бы не отказалась. – И добавила: – Все-таки она очень красива.

Филипп что-то нечленораздельно промычал в знак согласия и уткнулся в «Таймс».

Через неделю за обедом Филипп пожаловался Алексе:

– Черт, ну и интервью у меня было с Койном! Естественно, я заранее прочитал четыре его триллера, но можешь себе представить, единственная книга, которую я не брал в руки, оказалась его самой любимой, а Койн пожелал говорить именно о ней. Мне было страшно неловко. Он все время упоминал какого-то Риса – Рис то да Рис се, а я даже не имею понятия, то ли этот Рис герой, то ли главный злодей.

– Герой, – вмешался Брайан, – Он раскрыл шпиона, внедренного в спецслужбы Великобритании.

– Верно! – воскликнул Филипп. – Так ты читал «Опасную переправу»? И как тебе понравился роман?

– Хорошая книжка.

Филипп с воодушевлением принялся выуживать у Брайана его мнение.

– Эх, жаль, я не поговорил с тобой перед интервью, – от души пожалел он.

В ответ на комплимент на лице Брайана появилось некое подобие улыбки. Что касается Алексы, то она в это время сидела, уставившись в пространство и думая о своем.

Филипп подавил раздражение. Жена снова работала на износ, вечера и выходные напролет, и это начинало его беспокоить. Невозможно было не сравнивать этот обед с ленчем, проведенным несколькими часами раньше в обществе Гейл и Венди.

Выходя со студии, он наткнулся на улице на маму с дочкой – они возвращались из магазина, нагруженные покупками. Гейл пригласила его перекусить, Венди тут же запрыгала от радости, и Филиппу не хватило духу отказаться. Тем более что Гейл хотела отведать блюд китайской кухни, а они стояли как раз напротив ресторана «Сычуань».

Гейл была полна энтузиазма по поводу прошедшего ток-шоу и предстоящего аукциона.

– Ты не представляешь, насколько лучше пошли дела после передачи! – сказала она за едой. – Я имею в виду не тех, кто покупает билеты, с этим проблем никогда не было. Но раньше мне бывало довольно трудно найти то, что можно выставить на аукцион, а теперь предложения посыпались как из рога изобилия. И все благодаря тебе. Я очень, очень тебе благодарна!

Филиппу было приятно, что его заслуги так высоко оценены, и он вдруг осознал, что дома в последнее время стал чувствовать себя несколько заброшенным.

– Надеюсь, ты и твоя жена будете гостями моего аукциона, – мягко проговорила Гейл улыбаясь.

– Спасибо за приглашение, но меня в это время не будет в городе, – пробормотал Филипп и тут же покраснел от собственной лжи.

– Алекса! – В голосе Филиппа послышались резкие нотки. – Ты где-то далеко от нас.

Она вздрогнула и посмотрела на мужа.

– Ой, прости, задумалась. У меня просто голова пухнет от идей и проектов. Сегодня день был кошмарный. Карл упустил в Копенгагене выгодный заказ, на который очень рассчитывал, и, вернувшись в офис, разошелся не на шутку: устроил всем разнос, сыпал оскорблениями направо и налево, потребовал, чтобы ему срочно представили отчеты по всем проектам, находящимся в работе.

У Филиппа возникло ощущение, что все это он уже слышал. И не в первый раз за последнее время он поймал себя на мысли, что было бы неплохо, если б жена имела не такую сложную работу. Временами Алекса уходит в нее с головой. Он изо всех сил старался проявлять максимум понимания, но последнее время раздражение и протест стало сдерживать все сложнее. У всех бывают трудности в работе, у него их тоже достаточно, но отношение Алексы к своему проекту теперь напоминало одержимость.

– …оказалось, что фактически единственный проект, с которым все в порядке, – это музей Пеннингтона в Вашингтоне. Там уже началось строительство…

Вашингтон. Это слово живо напомнило о тех временах, когда Филипп ухаживал за женой, разрываясь между двумя городами. Они поочередно проводили выходные то в Вашингтоне, то в Нью-Йорке, и каждая встреча превращалась в счастливое, волнующее воссоединение. Тогда у Алексы было для него время. А сейчас, даже когда они занимались любовью, у Филиппа порой возникало ощущение, что любимая находится с ним только телом, но не душой.

Оставалось надеяться, что она не превратится в законченного трудоголика. Такой вариант несовместим с их планами завести ребенка. Никто не спорит, сочетать серьезную карьеру и материнство – дело нешуточное, но ведь другие женщины как-то ухитряются все совместить, Бинки, например.

– Прости. – Алекса улыбнулась. – Я знаю, со мной сейчас скучно, пожалуйста, потерпи еще немного.

Филипп кивнул. Да, это временные трудности. Ему просто нужно набраться терпения и немного подождать.

– О, дорогой, здесь просто прекрасно! – заявила Алекса, принимая от улыбающегося официанта бокал шампанского. – Я так рада, что мы все-таки получили приглашение.

Филипп чувствовал себя на редкость неуютно. Он не хотел присутствовать на благотворительном балу и аукционе в поддержку искусства и сказал Гейл, что его не будет в городе. Но та, вероятно, забыла, так как прислала по почте приглашение на два лица – для мистера и миссис Джером, и, к сожалению, Алекса увидела его первой.

Естественно, ей захотелось пойти, и Филипп не смог придумать благовидного предлога отказаться. Вся эта история не нравилась Филиппу, он чувствовал, что, придя на бал-аукцион, как бы дает согласие продолжить отношения с Гейл, а это казалось ему неразумным.

Конечно, следовало рассказать Алексе о первой любви много лет назад, и он сделал глупость, умолчав об этом, однако еще глупее было не рассказать жене правду в тот же день, когда Гейл объявилась в его кабинете. Теперь уже слишком поздно – как ни пытайся все объяснить, он будет выглядеть или виноватым, или дураком, или и тем и другим. Однако в чем он провинился? Ну пообедал пару раз с бывшей любовницей и ее дочерью, и что из этого? Он же ничего такого не сделал.

Ровным счетом ничего. Филипп приказал себе не паниковать зря. Миссис Даулинг просто подумала, что ему будет интересно побывать на самом блестящем и значительном светском мероприятии месяца. Гейл позвонила на студию и поинтересовалась, разрешит ли он включить в число призов возможность принять участие в его ток-шоу, и уговорила сказать «да».