Песла, потрясенная, опустилась на колени. Откуда-то появились Тэя и Амокк. Они шли, взявшись за руки. Оба бледные и потные.

— Как такое может быть? — спросила Песла. — Ведь это был морок? Или… или взаправду Всеотец?

— Ты уже знаешь правду, — тихо произнесла.

— Нам очень жаль, — присоединился к ней Амокк.

Песла молчала. Да. Как только она попала в Звездный Дом, вера ее таяла с каждой минутой. И вот теперь, она самолично растоптала ее остатки в пыль. А для тех, кто не верит Великий Дух и не существует.

— Но как же так? Ведь только вера во Всеотца дает силы для магии. Так как же я смогла? — Песла оглянулась. — Как смогла сотворить такое?

— Ты ошибаешься, — Тэя обняла ее за плечи и заглянула в глаза. — Только вера в себя дает нам силы.

— Не важно во что ты веришь, главное делать это искренне, — добавил Амокк.

— А как же война?

— Война — это испытание. И для нас, и для них. Старики цепляются за жизнь, веря, что она важна, и это делает их сильнее, — объяснила Тэя. — Мы жаждем свободы. Свобода дает нам всё. Мы верим в это, и это делает нас сильнее. Это противостояние и лежит в основе Войны. Мы не хотим жить, как они, а они не желают принять произошедшие в нас перемены.

— Но мне кажется, что вы гораздо сильнее их, — Песла поднялась на ноги, по щекам ее текли слезы. — Если я смогла сотворить подобное, то вы просто всемогущи.

— Возможно, — с улыбкой согласился Амокк.

— Так почему же вы их не уничтожите?

— Они наши родители. И мы их по-прежнему любим, — в голосе Тэи звучала искренняя грусть. — Идем, подруга.

Песла ничуть не возражала, чувствуя, что отныне это место станет ее домом. А может она сотворит свой мир, когда научится.

— А как же вы творите заклинания?

— А нам они и не нужны, — усмехнулся Амокк.

— Мы просто верим. Твоя магия строилась на поглощении, ты вбирала Силу в себя, а мы отдаем свою собственную, получая взамен гораздо большую. Сейчас, уничтожив свой прошлый внутренний мир Всеотца, ты отдала всю свою злость и ненависть, поэтому всё и получила. Со временем ты всему научишься. Главное — верить, — Тэя улыбнулась. — Мне кажется, мы с тобой поладим, Песла.

— А вы взаправду такие… какие есть? Внешне? Уж больно молодые.

— Послушай, Песла, в своем мире ты можешь выглядеть, как тебе захочется. В своем мире ты можешь всё.

— Да? Тогда давай начнем с того, что меня теперь будут звать Аэ.

На поляне летали тяжелые шмели и шелковые цветные бабочки. Благословенная тишина нарушалась только их умиротворяющим жужжанием и стрекотанием летавчиков. Стояла жара, морило. Казалось, что сам воздух загустел и дрожал от зноя. Мерцание и трепетание серых вуалевых крыл летавчиков делало это еще более заметным.

«Нет, в такую погоду работать нельзя, это определенно» — думала Нинка. Правильно она сделала, что сбежала от Гилви. Только и знает, что пойди туда, сделай то! А отношение все равно как к малявке. К серьезным заклятиям не допускают. Раньше не так было, при Джейане. Известные наговоры, какие можешь осилить — твои. А новое сплетешь, так защити перед Учителем и пользуйся, сколько душа пожелает. У всех ведь силы разные, и не от возраста они зависят! Поучают, поучают, а сами что творят! Ведь сто раз говорено было, что приворотная магия под запретом. Так ведь нет — Нинка сама слышала как старшие девчонки у краснодеревника собирались и творили, творили. Больше хихикали правда, вот и не вышло у них ничего. То есть она думает, что не вышло: поди разберись, по доброй воле парень за девчонкой как привязанный ходит или наговор тут сильный на любовь положен.

Один из воздушных танцоров опустился на ветку прямо перед ее лицом. Крохотные глазенки поблескивали ехидными зелеными огоньками. Его одежки цвели красным и розовым — малышня клана постаралась. Нинка даже знала, кто сшил эту одежку — Варея. Соплюшка еще, а уж врушка да сплетница — спасу нет. И откуда что у таких маленьких берется, попробуй разбери.

— «Шла бы ты за загородь, красотка» — довольно фамильярно обратился к девочке летавчик, а то не пришлось бы бегом бежать да через болотину. Ножки, ручки исколешь, одежку изорвешь, волосики растреплешь!

Волосы у Нинки и впрямь были чудные. Про такие злыдни говорят «грива лошадиная». Хоть укрывайся в них, в холода согреют. Пушистые, с медным отливом. Рыжих в клане не особенно жаловали; мальчишки часто дразнили ее Рыжухой. Нинка этого терпеть не могла и сразу же заводилась. Вот и сейчас глаза ее заблестели, но она сдержалась — обижать летавчиков было не принято.

— «А что за срочность такая?» — пропела в ответ девочка. — «Ведуны что ли войной пошли?».

Летавчик почувствовал иронию и стрелой взмыл вверх. Рдяные одежки затрепетали словно маленький яростный костерок. Уж больно нравные эти летучие создания, больно обидчивые. Дух остролиста и то не такой трепетный, право слово. А этому малышу верно к тому же и часть Варькиной вредности с одежкой передалась — магической силы у него всего ничего — вот и липнет к ней что ни попадя.

— «Поспешай, Рыжая, бегом беги, может еще успеешь» — бросил рассерженный вестник, — «а то зверь стопчет, пикнуть не успеешь». — И мгновенно растворился в густой листвяной зелени.

Нинка прислушалась: полуденная дремотная тишина не нарушалась нигде вокруг. Послать что ли мысленный импульс? Ну его, — решила девчонка. — Неохота напрягаться. Наверное летавчик пошутить решил, от жары рехнувшись. И мысли без усилий съехали на приворотные заговоры. Она ведь все до капельки тогда подслушала. И не сложно это вовсе. Только аккуратно сплести магию огня и воздуха и нацелить тщательно на того, на кого нужно, а не просто в белый свет стрелять. «Я бы смогла» — подумалось ей. Только кого привораживать-то? Миха? Вот еще! И она стала перебирать мальчишек клана. У всех при пристальном рассмотрении обнаруживались разные недостатки: то кривые ноги, то приплюснутый нос, а то и просто придурочный и скверный характер. Критика так увлекла и развеселила девочку, что она совсем забыла об осторожности. Члены клана вне становища всегда были начеку, а уж если случалось заночевать в лесу— так спали в пол-уха прислушиваясь, в пол-глаза приглядываясь. А как же иначе? Вдруг кособрюх рыщет, да мало ли и колдовских тварей, Ведунами на погибель людскую созданных? Только Нинка была еще девочка, подлеточек, двенадцатый год стукнул. Размечталась, вот и забыла обо всем на свете. Грызла пахучую травинку и про себя мурлыкая, шевелила тонкими пальцами — плела заговор, повторяя, что запомнила за старшими девочками.

Треснула сухая ветка. Нинка, очнувшись, вскинула глаза. Великий Дух! Прямо над ней раскачивалась огромная мохнатая морда. Из под пушистых усов торчали влажные от вонючей слюны клыки. Круглые темные глаза смотрели оценивающе. Папридой! Сейчас как шваркнет зубами и все, конец. Только голова зверя была куда как побольше всей Нинки. Ужас охватил девочку. Ее пальцы все еще шевелились, губы продолжали шептать, но волна слепой паники накрыла ее с головой. Папридой потянулся к ней, шевеля громадными ноздрями. Девчонка вскочила и дико заверещав иступлено взмахнула на чудище руками нелепым детским жестом. Так малыши, которые еще и ходить не умеют отмахиваются от плохого и страшного. Зверь дернулся вперед. Этого оказалось достаточно, чтобы вывести Нинку из оцепенения: в мгновение ока она вскочила и рванула не разбирая дороги через лесную чащу. Прав оказался летавчик — одежа сразу же оказалась изодранной цепкими лесными сучьями, а от аккуратно плетеной косы не осталось и следа. Растрепанная и измазанная неслась девчонка, не разбирая дороги. И что ей было бы не ерепениться, а послушать доброго совета летавчика! Папридои ведь не злобные, сами на людей почти никогда не бросаются — это люди клана охотятся на этих огромных пушистых тварей ради их шкуры. Теплая переливчатая шубка из такого меха согреет в зимние холода, да и украсит любую модницу. Охотники заманивали зверя в ловушку, создавая пугающие иллюзии, ворожбой проникая в его сознание. Так почему же этот папридой никак не оставит Нинку в покое?