В том же январе состоялся второй московский показательный процесс против «антисоветского троцкистского центра», на котором в роли главного обвиняемого выступал заместитель Орджоникидзе Георгий Леонидович Пятаков (1890-1937). В некоторых исследованиях встречаются утверждения, что второй московский процесс не слишком интересен, поскольку там на скамье подсудимых не сидели высокопоставленные партийные деятели, а кое-кто из историков полагает, будто после 1931 г. гонений на инженеров как таковых не было, однако на самом деле все как раз наоборот: январский процесс 1937 г. представляет большой интерес именно потому, что он послужил сигналом к массовым арестам среди технической интеллигенции^{1506}. Дж. Азраэль назвал его «процессом над всей коммунистической управленческой элитой», а О.В. Хлевнюк конкретизировал этот вывод, указав, что здесь был устроен суд над Наркоматом тяжелой промышленности^{1507}. В числе 17 обвиняемых находились. И видных директоров и главных инженеров крупных промышленных организаций и трестов. Помимо «обычного набора» — участие в убийстве Кирова, шпионаж и антисоветский заговор — им главным образом вменялся в вину саботаж. Р. Конквест пишет: «Это было в традициях прежнего Шахтинского дела — и в показаниях действительно четко заявлялось, что прежние саботажники имели связь с новыми»^{1508}. Процесс продолжался 8 дней, всех подсудимых приговорили к смерти. Через 19 дней, 18 февраля 1937 г., совершил самоубийство Орджоникидзе^{1509}.

Инженеров арестовывали в первую очередь по обвинению в саботаже^{1510} Кроме того, их забирали по спискам лиц, которые бывали за границей (чаще всего — по поручению советского правительства) и из-за своих зарубежных связей теперь считались врагами или шпионами^{1511}, либо по другим спискам, куда вносили тех, кто имел в прошлом «пятно»: состоял в какой-либо другой партии, принадлежал к «правой» или «левой» оппозиции, служил в царской армии, сражался на стороне белых во время Гражданской войны и т. д. В этот список попали, к примеру, Николай Александрович Радионов, директор Научно-исследовательского института земного магнетизма в Ленинграде, чье «преступление» состояло в мелкобуржуазном происхождении и былом членстве в партии левых эсеров^{1512}, и Михаил Васильевич Кудряшов (р. 1893), директор Всесоюзного теплотехнического института им. Дзержинского, сотрудник ГОЭЛРО, получивший в 1931 г. партийный выговор за то, что якобы присваивал и перепродавал на сторону цемент^{1513}. Наконец, инженеров, как и многих других, хватали «для комплекта», без предъявления конкретных обвинений.

Против инженеров как таковых выдвигалось специфическое обвинение в утрате «политической бдительности». В глазах партийного руководства инженер откатился на дореволюционную стадию развития, занимаясь только техникой и не связывая ее с политикой. Но, лишенный правильного сознания, он переставал быть новым человеком и вновь приобретал черты старого специалиста. Как и во времена первой пятилетки, среди ИТР констатировалось наличие трех групп разных степеней развития: первая твердо стояла на стороне советской власти, вторая была ей однозначно враждебна, третья колебалась^{1514}.

На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) Сталин принялся сводить счеты с инженерами. Он упрекал их в том, что за прошедшие годы они прониклись «беспечностью», «самодовольством», «бахвальством» и «либеральным отношением к недостаткам». Их «политическое чутье притупилось», сменившись «догматическим прагматизмом». Только потому, что инженеры «оторвались от партийной жизни», «замкнулись в себе», «отдалились от масс» и «забыли про критику и самокритику», враги — агенты троцкистско-фашистских бандитов — могут наносить свои удары: «Вот почему старый лозунг об овладении техникой необходимо теперь дополнить новым лозунгом об овладении большевизмом, о политическом воспитании кадров и ликвидации нашей политической беспечности»^{1515}.

Связь техники с коммунистической идеологией восстанавливалась и объявлялась непреложным законом. Еще в 1935-1936 гг., заявил Сталин, следовало «покончить с оппортунистическим благодушием» и проявить «настоящую большевистскую революционную бдительность»^{1516}. Печать тут же начала кричать, что эпоха второй пятилетки с ее приматом личного счастья была большой ошибкой и причинила вред Советскому Союзу. Инженер за это время, когда государство и партия не предъявляли к нему никаких требований, совершенно переродился^{1517}. Периоду беззаботных развлечений и потребления явно настал конец. Без коммунистической бдительности, провозгласила партия, инженер отстанет от своей техники и сделается добычей врага. ВМБИТ рекомендовало «Краткий курс истории ВКП(б)» 1938 г. в качестве учебного пособия, которое воспитает техническую интеллигенцию в «марксистско-ленинском» духе и вернет ее на правильный путь^{1518}.

Со своей стороны, эта организация, «представляющая интересы» инженеров, вместо того чтобы взять своих членов под защиту, поспешила сама выразить им недоверие, покаяться в том, что не сумела справиться с «вредительством», и пуститься в самообвинения. Дескать, то, что во ВМБИТ проникли «вредители», — это бесспорно и не обсуждается. Кто в этом сомневается, тот, скорее всего, сам «вредитель». Только разоблачая врагов, можно претендовать на звание советского инженера, не утратившего коммунистической бдительности^{1519}. Орган ВМБИТ, «Вестник инженеров и техников» — преемник «Инженерного труда», прекратившего выходить в 1935 г., принял еще более агрессивный тон, чем «Правда» или «За индустриализацию». С одной стороны, ВМБИТ винило себя в том, что недостаточно сделало для обеспечения ИТР жильем и путевками в дома отдыха. С другой стороны — с раскаянием признавалось, что обращало внимание только на материальное положение ИТР, вместо того чтобы побуждать их трудиться по-стахановски и заниматься их политическим воспитанием. Если бы они усерднее изучали труды Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, не случилось бы нынешней катастрофы. Обращаясь к Сталину, ВМБИТ обещало все недостатки в своей работе устранить, всех врагов изобличить и изгнать из своих рядов. ИТС не поняли «знамений времени», и ВМБИТ несет ответственность за утрату ими «революционной бдительности». Пятаков сумел повсюду протащить своих людей, а ИТС вовремя не заметили «вредителей». Все руководство Центрального бюро ИТС пошло по неверному пути^{1520}. Руководители профсоюзов проявили политическую слепоту, медлительность и неопытность. Вследствие этого пришлось провести перевыборы всех комитетов и ИТС^{1521}. Организация безжалостно очищала свои ряды, разоблачая среди членов руководства «вредителей», которые годами ничего не делали. В ходе чистки на пленуме ВМБИТ каждого участника заставили удостоверять голосование «за» или «против» исключения того или иного члена бюро как врага народа своей подписью. Таким образом были исключены 11 человек, в том числе Бухарин^{1522}. «Врагами» оказались прежний председатель ВМБИТ Прокофьев^{1523} и другие сотрудники аппарата ИТС, например инженер Левин, который слыл «незаменимым», а на самом деле якобы работал «не планомерно», «бюрократически» и отличался только «мещанской аполитичностью», «подхалимством» и «угодничеством»^{1524}. Некоторые инженеры избавлялись от нажима и от угрозы ареста путем самоубийства: 17 августа 1937 г. газета «За индустриализацию» сообщила о смерти Степана Павловича Бирмана, который скончался в возрасте 46 лет «после непродолжительной тяжелой болезни». Венгерский революционер, возглавлявший Главметалл, а с 1932 г. — металлургический завод им. Петровского, вслед за своим наркомом выбрал добровольный уход из жизни^{1525}.