Стоящий уже в дверях Анон улыбнулся:

— Я уже заметил, что в Сент-Круа все заканчивается партией в бридж. Благодарю за ваше предложение, господин бургомистр, но я его отклоняю, во всяком случае, на сегодня. Пусть какой угодно пианист самой беспорядочной игрой попробует нарушить сон, в который я намереваюсь незамедлительно погрузиться… Завтра же, если убийца Аристида Виру еще не будет задержан, а у вас не пропадет желание сыграть с нами, наконец, если никакая телеграмма или телефонный звонок не призовут меня в Брюгге, мы вернемся к этому разговору… До скорой встречи, господа.

Заместитель прокурора ушел, а судебный следователь, обхватив голову руками, принялся повторять про себя все услышанное за день…

Не похоже, чтобы у Аристида Виру были в Сент-Круа враги помимо Антуана Лабара. Он был задушен около одиннадцати часов вечера с помощью шнурка, купленного, конечно, у галантерейщицы Пети-Аве. У него ничего не было украдено — либо убийце не хватило времени обыскать жертву, либо он не имел таких намерений.

— Господин бургомистр, — сказал Эрали, поднимая голову, — с минуты на минуту сюда войдет Лабар. Мне бы хотелось сначала услышать ваше мнение о нем.

— Право слово, — замялся Бине, — мне неприятно говорить, что это антипатичный человек. Но, раз вы просите…

— Вы считаете его способным совершить это убийство?

— Вы ставите меня в затруднительное положение, — ответил бургомистр. — Одно могу сказать, он человек раздражительный и жестокий. Мне много раз доводилось видеть, как он выходит из себя по пустякам, и вполне понимаю, что его жена охотно выслушивала страстные речи Виру. Она, конечно, могла бы сделать и лучший выбор, но, как говорится, на вкус и цвет…

— Жюли Лабар красива?

— Об этом вы сможете судить сами. Во всяком случае, кокетлива. Вполне способна заставить обезуметь от ревности и более уравновешенного человека, нежели ее супруг. Грустная история о плохо подобранных парах… Ходят слухи, Лабар дошел до того, что держал жену взаперти целыми днями. Думаю, она его ненавидит.

— А он, разумеется, любит ее без ума?

— Само собой.

В эту минуту раздался стук в дверь, и появился полицейский.

— Господин следователь, — сказал он, — этот человек здесь… Впустить его?

«Человек» действительно находился здесь, в коридоре. Думая, что за ним не наблюдают, он прислонился к стене. Лицо его заливала мертвенная бледность, а руки, поправлявшие галстук, дрожали, крупные руки с широкими пальцами и сетью выступающих вен.

— А госпожа Лабар? — поинтересовался у полицейского Эрали. — Вы ее тоже привели?

Полицейский отрицательно помотал головой.

— Нет. Похоже, она заболела.

Антуан Лабар вошел, нервно вертя шляпу в руках. Клетчатый костюм неопределенного цвета составлял сомнительную рекламу его заведению. Плохо завязанный узел оживлявшего картину бордового галстука едва закрывал пуговицу на воротничке рубашки, его яркий цвет лишь подчеркивал желтизну лица мужчины и короткий торс.

Легким кивком поприветствовав судебного следователя и бургомистра, он уселся на край предложенного ему стула.

— Я думаю, сударь, — приветливо обратился к нему Эрали, — вам известна причина, по какой вы здесь?

Антуан Лабар исподлобья взглянул на собеседника.

— То есть… — медленно начал он.

Но судебный следователь, предпочитавший неожиданные атаки, не дал ему закончить:

— Вы знаете, что прошедшей ночью на Центральной улице был задушен коммивояжер Аристид Виру. Общественное мнение обвиняет вас в этом убийстве… Что вы можете ответить?

Если Эрали ожидал взрыва, то ему пришлось разочароваться. Портной отвечал добродушно:

— Чего только не наплетут! Люди такие злые… Не скрою, я не любил этого Виру и уже как-то высказывался по его адресу, но от угроз до того, чтоб отправить его на тот свет…

— Меня уверяют, что покойный ухаживал за вашей женой? Это правда?

— Бог мой, — тем же ровным тоном ответил Лабар, — он был с ней любезен. Может, и приударял за ней. Мужья обычно последними узнают о подобных вещах… Что до меня, так, по-моему, Виру ухлестывал за всеми женщинами. Если бы его поведение в самом деле внушало мне подозрения, так чего проще выставить его за дверь и отказаться покупать его товар?

— Именно, — заметил судебный следователь, откидываясь на спинку стула, — похоже, как раз на это вы и решились… Но это не помешало Виру, опять-таки если верить деревенским слухам, продолжать кружить возле вашего дома и тайком встречаться с вашей женой?

На сей раз голос Антуана Лабара дрогнул:

— Клевета, господин следователь! Пошлая клевета! Я же сказал, люди злы. Мое дело процветает, жена — красавица… Много ли надо, чтобы развязать злые языки?

— Это не ответ на мой вопрос, — спокойно заметил Эрали. — Вы выставили Виру из вашего дома?

У Лабара забегали глаза.

— Я просто перестал покупать у него.

— Еще одно… Однажды вечером вы при свидетелях заявили, будто прибьете его, как собаку, если он не прекратит ухаживать за вашей женой?

Портной пожал плечами.

— Право же, это только словесное преувеличение, обычное для хватившего лишку… К тому же мне надоели грубые шутки в мой адрес, игривые усмешки, провожающие меня повсюду… Мне кажется, у себя дома я волен делать, что захочется?

Установилась тишина. Эрали нервно покусывал карандаш. Бургомистр Бине с наигранным безразличием смотрел в окно. Перо судебного секретаря Де Миля продолжало скользить по бумаге.

— Поверьте, господин следователь, — наконец произнес Лабар, — все это выеденного яйца не стоит. Виру убил какой-нибудь бродяга или кто-то из цыган, про которых никогда не знаешь, куда и откуда они идут… Конечно же, это не кто-то из местных. Я родился в Сент-Круа и не помню, чтобы здесь когда бы то ни было кого-нибудь убили.

Эрали нагнулся к собеседнику:

— Что вы делали прошлой ночью, Лабар? Вы можете мне сказать?

— Разумеется!

Лабар рассмеялся:

— Вы просите меня представить то, что вы называете алиби, не так ли?.. Вот оно… Как всеща, около семи часов я закрыл лавку, опустил ставни. Моей жене нездоровилось. Отказавшись от обычной партии в бридж, я примерно с час погулял после ужина… Потом вернулся…

— В котором часу?

— Когда я вошел на кухню, как раз пробило половину десятого. Жена уже легла.

— Она спала?

— Да, я ведь вам сказал…

— Значит, она не может подтвердить, что вы вернулись именно в это время?

— Она — нет… Но моя сестра живет с нами, которая может это сделать. Она штопала чулки у огня, когда я вернулся.

— А! — сказал Эрали. — Но… извините меня… Возможно, вы опять ушли..; позднее?

— Позднее?

— Да… Если ваша сестра поднялась в спальню сразу после вашего возвращения, вы запросто могли уйти незамеченным? Вернувшись в половине десятого, как вы говорите, вы имели возможность посидеть на кухне с сестрой больше часа и выйти из дома около половины одиннадцатого. Таким образом, у вас оставалось достаточно времени, что<бы оказаться на Центральной улице к одиннадцати часам, когда, по всей вероятности, произошло убийство. Что вы об этом думаете?

Антуан Лабар прикрыл глаза и насмешливо усмехнулся:

— Я думаю, господин следователь, вы бы с удовольствием немедленно задержали виновного. Мерзкое дело, не правда ли? Вам очень хочется убраться отсюда… В Сент-Круа так недостает развлечений!

Он вызывающе рассмеялся:

— Что до меня, я не стал бы вас удерживать! Уезжайте, господин следователь, раз не терпится… Но вы уедете без меня.

— Я сформулировал гипотезу, — сухо отозвался Эрали. — И жду, чтобы вы ее опровергли.

Портной пожал плечами.

— Можете спросить у моей сестры. Она вам скажет… Мне не нравится, когда меня считают лжецом!

— Ладно! — сказал судебный следователь, вставая. — Мы отправимся к ней немедленно.

Лабар тоже поднялся со стула.

— Как вам угодно.

— Бургомистр, не хотите ли нас сопровождать? — пригласил Эрали, надевая пальто. — Господин Де Миль, возьмите портфель и шляпу и следуйте за мной… Кстати, Лабар, когда заболела ваша жена?