За год до описываемых выше событий, воспользовавшись пассивностью Франции и Англии, Вильгельм II решил нанести сокрушающий удар на востоке, склонив тем самым Николая II к сепаратным переговорам и закрыв Восточный фронт. Бездействие же англичан и французов на Западном фронте позволило немцам к маю 1915 года перебросить на восток 90 пехотных и 54 кавалерийских полка. Немцам удалось-таки заставить Россию отступать. До осени 1915 года кайзеровская армия продвинулась из Восточной Пруссии до Минска, захватив территорию Курляндии, Польши, Литвы, Западной Белоруссии. Но осенью изможденные четырехмесячными боями противники начали закрепляться на занятых позициях и готовиться к боям следующего года. Несмотря на стремительное отступление и понесенные потери, Россия заявила, что будет готова наступать уже летом 1916 года.

Кстати, по мнению британского премьера Ллойд Джорджа, поражения России в этот период войны были обусловлены как раз «эгоистическим упрямством» Англии и Франции, которые легко могли помочь русским, победа же над немцами в Польше оказала бы большую поддержку Франции и Бельгии, чем незначительное продвижение французов в Шампани или даже захват холма во Фландрии.

Но, как мы уже знаем, наступать России пришлось намного раньше. Как только французы обратились за помощью, Николай II сразу же потребовал «выступать без промедления». Решили наступать в направлении Двинска, к озеру Нарочь, где в случае прорыва обороны немцев русская армия вышла бы на государственную границу и таким образом достигла бы Восточной Пруссии. Главными ударными силами русских были 2-я армия Западного фронта и 5-я армия Северного. Российское командование полагало, что успех непременно будет на его стороне: русские войска имели на этом участке фронта трехкратное превосходство над противником в живой силе. Но для достижения победы численного преимущества оказалось недостаточно. Наступление готовилось в спешке, имело много слабых мест, что в конце концов предрекло исход операции.

Во-первых, в связи с назначением командующим армиями Северного фронта А. Н. Куропаткина только 6 февраля сам главнокомандующий не успел освоить обстановку на этом участке фронта. Во-вторых, время, отводившееся на проведение разведки, также оказалось недостаточным. В-третьих, не успели подтянуть к позициям дальнобойную артиллерию. Несмотря на все недочеты, 3 марта была подписана директива о наступлении, которое уже 5 и 6 числа началось силами 2-й и 5-й армий. О сложившейся перед наступлением ситуации докладывал в Ставку генералу от инфантерии А. Е. Эверту командующий 4-й армией генерал-лейтенант А. Ф. Рагоза, которому было поручено организовать разведку: «Сосредоточение групп войск за такое время невозможно… Между озерами Нарочь и Вишневское, куда вводятся 3 корпуса, не проведена разведка на всю глубину прорыва… У 24 тыс. нижних чинов нет винтовок… В ближайшее время предвидится потепление, распутица затруднит продвижение по низменности. Прошу перенести выступление до полного выяснения определенных мне задач». На это Эверт в срочном порядке отвечал: «Начальник штаба требует исполнения сроков, выдвинутых заранее, и это важно для исполнения стратегических установок нынешней кампании».

Мягко говоря, «неподготовленность» русской армии предопределила самые плачевные последствия для наступления. Войска несли огромные потери. Из-за начавшейся распутицы любое маневрирование ими сводилось на нет, отсутствовала возможность получать подкрепление. Немцы, напротив, используя железнодорожный транспорт, сумели перевезти подкрепление и вводили в сражение все новые силы. В такой ситуации русскому командованию не оставалось ничего иного, как прекратить наступление «до улучшения дорожного движения». Последнее не принесло существенных результатов, если не брать в расчет, что немецкая армия прекратила атаки на Верден. Целых 10 дней там было относительно спокойно. Французы получили помощь в полной мере и в самый нужный момент.

Потери русских войск были неоправданно велики. Только 2-я армия за 10 дней боев потеряла 1018 офицеров и 77 427 солдат. Весьма интересный комментарий русских потерь дает французский посол в России Морис Палеолог. После встречи с председателем российского Совета Министров он напишет в своем дневнике: «Мне хотелось объяснить ему, что при подсчете потерь союзников центр тяжести не в числе, а совсем в другом. По культурности и по развитию французы и русские стоят не на одном уровне. Россия — одна из самых отсталых стран в мире. Сравните с этой невежественной и бессознательной массой нашу армию: все наши солдаты с образованием, в первых рядах бьются молодые силы, проявившие себя в науке, искусстве, люди талантливые и утонченные, это — цвет человечества. С этой точки зрения наши потери гораздо чувствительнее русских потерь». Вот так М. Палеолог «благодарил» Россию, бросившую свои войска на помощь союзникам. Правда, обижаться на француза вряд ли стоит. Русские генералы во время Первой мировой войны, а затем советские в годы Второй мировой проявляли удивительную готовность загубить сотню-другую тысяч собственных солдат в угоду союзникам, которые, между прочим, аналогичной готовности не проявляли. Если мы сами ценим жизни своих солдат намного ниже английских, американских или французских, чего уж тут на иностранца пенять.

Из-за «мясорубки у Нароча» и других подобных кампаний, вызванных непрофессиональными и безответственными решениями командования, пришлось дополнительно мобилизовать в армию почти 2 млн крестьян, лишив деревню рабочих рук. Урожай 1916 года во многих местах остался неубранным. Ситуация с продовольствием в стране обострилась. Был сделан еще один шаг, приближавший страну к потрясениям стоявшего у порога 1917 года.

Чрезмерно «трепетное» отношение России к своим союзническим обязанностям имело катастрофические последствия не только для отдельно взятой военной кампании, но и для судьбы Российской империи.

Каждая война заканчивается миром, точнее, подписанием мирного договора. Итоги Первой мировой войны подвела Парижская мирная конференция, в рамках которой 28 июня 1919 года был заключен Версальский мирный договор. «В самом деле, Версальский мир, не устранив коренных межимпериалистических противоречий, породил новые противоречия — между победителями и побежденными. Поэтому Версальская система оказалась чрезвычайно шаткой, неустойчивой» — так утверждают авторы «Истории дипломатии» (том III). Для подкрепления своей точки зрения они, естественно, не могли не воспользоваться услугами такого авторитета, как В. И. Ленин. «Версальский договор это есть договор хищников и разбойников» — так всегда образно говорил Ленин и подчеркивал далее, что «международный строй, порядок, который держится Версальским миром, держится на вулкане».

Тезис о шаткости и неустойчивости Версальской системы международных отношений вполне соответствует действительности. Однако заблуждаются те, кто полностью доверял и доверяет советским историкам дипломатии в плане понимания причин, предопределивших такое положение вещей. Безусловно, их трактовка была слишком упрощенной. Во-первых, имела место обязательная ссылка на межимпериалистические противоречия при игнорировании серьезных различий в видении послевоенного мирового порядка. К примеру, позицию Соединенных Штатов на Парижской конференции, как мы увидим дальше, весьма сложно квалифицировать как «империалистическую». Во-вторых, виден неустанный поиск антисоветского подвоха в мирных договорах. «В огромной мере эту шаткость, непрочность Версальской системы, — не забывают напомнить авторы «Истории дипломатии», — усиливало то, что она была направлена против первой в истории страны социализма, противоречила коренным интересам народов». Нам кажется, есть смысл еще раз присмотреться к недостаткам Версальского мирного договора — реальным и мнимым.

Народы, пережившие ужасы Первой мировой войны и принесшие в жертву миру лучших представителей молодого поколения, после ее окончания ожидали от политиков такого мирового порядка, который навсегда исключил бы возможность новой бойни. Да и сами политики, по крайней мере некоторые из них, желали того же. Во всяком случае, тогдашний британский премьер-министр Д. Ллойд Джордж сопроводил заключение перемирия между Германией и союзными державами такими словами: «Надеюсь, что в это судьбоносное утро мы все вправе сказать, что пришел конец всем войнам!» Оставалась самая малость — найти такую формулу стабильного и безопасного мирового порядка, которая бы устроила всех, точнее, все великие державы-победительницы.