В мемуарах Германа Гота, бывшего командующего одной из немецких танковых групп, можно прочитать, что именно контратаки танковых частей остановили продвижение немецких войск в Украине, сорвав план стремительного прорыва к Киеву. На момент нападения у противника было менее 4 тыс. танков и штурмовых орудий (последние все-таки не могли на равных бороться с танками). Это была большая сила, но еще большим был психологический эффект от немецких танковых атак. Маршал Жуков вспоминает разговор, произошедший 24 июня 1941 года с командующим одной из армий (весьма опытным генералом, получившим хорошую практику в боях на Халхин-Голе), доложившим, что его армию атакует до 2 тыс. танков, но ведь это половина всех боевых машин этого типа, которые имел противник на всем необъятном фронте!

Со временем советские танкисты также научились создавать «видимость». Автор немецкой доктрины танковой войны Гейнц Гудериан пишет в своих мемуарах, что 6 октября 1941 года против одной из дивизий его танковой армии «было брошено большое количество русских танков Т-34, причинивших значительные потери нашим танкам». Вследствие этого «намеченное быстрое наступление на Тулу пришлось пока отложить». Оценка потерь верна: одних лишь танков — 43! Видимость же «большого количества» была создана намеренно, дабы скрыть от противника очень уж внушительное несоответствие сил: с немецкой танковой дивизией воевала бригада, в которой был лишь один батальон «тридцатьчетверок». У противника танков было в 20 раз больше! Да и как было не поверить, если только группа лейтенанта Дмитрия Лавриненко в составе четырех Т-34 уничтожила, не понеся потерь, 15 вражеских танков, а также две противотанковые пушки и четыре мотоцикла в придачу. За месяц боев только боевая машина самого Лавриненко записала на свой счет 52 танка, несколько орудий, с десяток автомобилей, минометную батарею.

Так что по своим боевым качествам советские танки, такие как Т-34, не уступали немецким. Даже экипажи без большого боевого опыта были способны творить на них чудеса. Свидетельством служит тот факт, что, когда стрелковые части выбили из Перемышля немцев (в первый день войны!), 13 «тридцатьчетверок» сдерживали 50 немецких танков на подступах к городу, подбив при этом 14 из них. «Тридцатьчетверки» же отошли в полном составе. Английский танковый историк Дуглас Орджилл в своей книге о Т-34 отмечает: «Русское командование теперь (летом 1941 года) обнаружило, что обладание оружием является решающим фактором лишь тогда, когда обладатель знает, как им пользоваться… Т-34 в руках Ставки… был еще рапирой в руках новичка». Так что учиться нужно было не только рядовым танкистам, но и маршалам! Кстати, Д. Орджилл приводит в книге данные германского командования, причем не подвергая их сомнению: зато «агонизирующее лето» 1941 года Красная Армия потеряла 18 тыс. танков — именно столько, по-видимому, противостояло захватчикам 22 июня.

Неизвестно, как бы развернулись военные события, а с ними, возможно, и вся мировая история, если бы Михаил Кошкин и его КБ в Харькове не сделали Т-34 высокотехнологичным и высокоремонтопригодным. Немецкая разведка не смогла этого узнать, поэтому 4 июля Гитлер заявил: «Хорошо, что мы разгромили танковые… силы русских в самом начале. Русские никогда не смогут их больше восстановить».

Завели мы речь о танках отнюдь не для того, чтобы на кого-то повесить очередные ярлыки. Ведь прошлого не вернешь. Его не следует ни стыдиться, ни замалчивать. А вот извлечь урок — военный, управленческий, политический, экономический — необходимо. И состоит он в том, что все решает на войне не численное преимущество и даже не техническое само по себе, а уровень владения техникой.

Мы довольно неплохо осведомлены о злодеяниях белогвардейцев во время Гражданской войны в России. С раннего детства у советских людей формировалось представление о «плохих белых» и «хороших красных». «Белый террор» упоминался во всех учебниках истории, художественных фильмах, песнях о Гражданской войне, находил отражение почти во всех книгах. Достаточно только мимолетного взгляда на их страницы, как сразу же бросаются в глаза примерно такие строки: «На захваченных белыми территориях восстанавливались царские порядки, возвращались помещики и капиталисты, рабочие и крестьяне подвергались кровавому террору».

В этой статье мы не собираемся оспаривать правдивость этих строк, а тем более утверждать, что «белого террора» не существовало. Это было бы еще одним заблуждением. Однако в то смутное время на просторах огромной страны бушевал и другой террор — красный, который по своим масштабам и жестокости не уступал белому. Он-то, по понятным причинам, долгое время «не попадал» в поле зрения советских историков. Повсеместно бытовало заблуждение, согласно которому белые вели себя «как звери», а красные являлись буквально носителями добра и справедливости. Правда же гражданских войн чаще всего состоит в том, что в подобных кровавых братоубийствах очень трудно ответить на вопрос: «Что такое хорошо и что такое плохо?» Не меньшие трудности вызывает и вопрос: «Кто такие хорошие и кто такие плохие?»

Действительно, белогвардейцы не создавали «чрезвычаек», подобных большевистским, да и террор по классовому признаку или расстрел заложников широкого распространения не получил. Не в ходу у них был и принцип «кто не с нами — тот против нас». Совсем по-иному действовали большевики, подвергая насилию почти все крестьянство, помещиков и буржуазию, включая и «буржуазную интеллигенцию». Вряд ли кто-то из историков располагает данными о точном количестве жертв красного и белого террора. Судя по имеющимся в распоряжении специалистов документальным свидетельствам, размах красного террора по масштабу заметно превосходил белый. Однако формулы, переводящей количественное измерение в нравственное, еще никто не изобрел.

По этой причине в предлагаемой статье мы ограничимся приведением свидетельств как красного террора, так и белого. Правда, принадлежать они будут только одной стороне — белой. Давайте признаем, что красная сторона уже имела возможность высказаться. Первая группа документов — материалы Особой следственной комиссии, организованной А. И. Деникиным (опубликованы в журнале «Вопросы истории» №№ 7–9 за 2001 год). Большую их часть подготовил военный следователь Добровольческой армии при участии членов военных миссий Великобритании и Франции.

Безусловно, свидетельства, собранные противниками большевиков, можно поставить под сомнение. Но их правдивость подтверждается и другими источниками, содержащимися, в частности, в многотомном издании «Архив русской революции». Вторая группа свидетельств — воспоминания самого командующего войсками Юга России генерала Деникина и видного политического деятеля, убежденного монархиста Василия Витальевича Шульгина. Она содержит описание грабежей и насилия мирного населения, совершавшихся бойцами Добровольческой армии.