Когда она зашла за угол, свет изменился. На стенах блестели лампы из темно-синего стекла. Через пару шагов коридор снова поворачивал. Дверей не было. Слева висел тяжелый гобелен, на котором был изображен мрачный скалистый ландшафт. К утесам неслась галера, на корме которой горели красные фонари.

За следующим поворотом коридор оказался завешен тяжелыми черными бархатными шторами. Между ними царила удушающая тьма. Прикосновение ткани показалось эльфийке неприятным. Обилее шла вперед, и ей казалось, что ткань движется сама по себе, будто пытаясь коснуться ее обнаженной кожи. Слуг-кобольдов здесь не было. От ткани исходил тяжелый запах амбры и опиума.

Что-то, покрытое кожей, коснулось губ эльфийки. Она прыгнула вперед, пригнулась, уходя от неизвестного существа. Воительница тяжело дышала. Повернувшись, она предприняла попытку уйти от бархата. Увидеть что-либо было невозможно. Ослепнув, Обилее вынуждена была полагаться только на слух, осязание и обоняние.

Эльфийка подумала, что стоит вернуться, но уже не была уверена в том, в какую сторону идти. Ей вдруг показалось, что она стала пленницей сна. Каждое движение — и девушка натыкалась на препятствие, как будто плыла в густом сиропе.

Вдруг загорелся свет. Неяркий, голубоватый, закрытый толстым стеклом, но он был словно солнце в бархатной темноте. Коридор изменился. Углов не стало. Стены без переходов превращались в потолок. И свет исходил не от масляной лампы. В стену была вставлена большая овальная линза, таращившаяся на воительницу слепым взглядом.

Обилее зажмурилась. Ароматы в бархате… Должно быть, в них подмешали наркотики. Что это за дом такой? Чего Шандраль хочет? До девушки долетали слухи о нем. Якобы он был в числе послушников Алатайи, эльфийки, которая занялась гнусными, черными видами магии. Князь был из волшебников, которые не уважали никакие законы, которых жажда знаний загоняла в самые глубокие пропасти. Может быть, этот коридор — отражение того, что происходит в голове Шандраля? Чего он добивается этой комнатой страхов? Может быть, так выглядит мир, в котором он чувствует себя хорошо?

Пусть Мелвин разделается с ним! На языке Обилее появился горький привкус. Ее органами чувств манипулировали. Постоянно возникало ощущение, что она движется вне тела, как тень. Казалось, пол прогибался под ее шагами, будто вязкая грязь. Но когда эльфийка смотрела под ноги, она видела только темный каменный пол. Здесь нельзя провалиться!

Нужно убираться из этого дома, который так же болен, как и его владелец… Обилее поглядела на мягко покачивающиеся волны темного бархата. Возникло чувство, что ткань ждет ее. С отвращением вспомнилось ее прикосновение. Воительница обнажила меч. Но какой от этого прок?..

Обилее решила идти дальше по коридору. Может быть, удастся найти другой выход…

Она осторожно кралась, то и дело резко поворачиваясь, чтобы наконец увидеть тень. Но мираж постоянно ускользал. Это ведь не могло быть что-то материальное! Порождение ее фантазии под действием наркотических веществ и страха! Запах опиума по-прежнему был повсюду.

Каждый шаг давался Обилее с трудом. Она прислонилась к стене, тяжело переводя дыхание. До ее слуха донесся негромкий голос, напевавший детскую песню. Но слова были искажены. Девушка не могла толком разобрать их. Песня звучала снова и снова. Монотонная, бесчувственная. Словно формула заклинания.

Обилее пошла на звук и очутилась перед круглой дверью, покрытой поблескивавшим влагой темно-красным лаком. Достаточно было легкого прикосновения, чтобы дверь отворилась. В лицо эльфийке ударил аромат опиума. В воздухе плясали тонкие струйки дыма. Распахнувшаяся дверь заставила сизые смерчи заплясать по комнате.

Эльфийка испуганно отпрянула. Из стен росли головы. По-прежнему звучал голос:

Посреди комнаты стояла большая постель. На белых, похожих на лепестки цветов, простынях лежала женщина с длинными черными волосами. Ее губы постоянно шевелились. Она то и дело повторяла детские стихи, глаза ее были закрыты. Женщина была накрыта тонким одеялом. Тело отчетливо прорисовывалось под тканью. Оно казалось странным… Слишком коротким. Ее ноги! Обилее отбросила одеяло. Эльфийка была обнажена, все тело было покрыто длинными ссадинами, украшено всеми оттенками сине-черного, переходившего в бледно-зеленый. И Обилее увидела, что случилось с ногами на самом деле! Она увидела правду.

Лица на стенах насмешливо ухмыльнулись. Казалось, все закружилось. А песня все звучала и звучала.

Воительница закрыла глаза, но лица по-прежнему плясали перед глазами. Ей было дурно. Обилее судорожно сглотнула, пытаясь избавиться от горького привкуса. А потом она с пугающей ясностью услышала за спиной металлический щелчок. Звук, производимый пусковым рычагом арбалета. Что-то ударило девушку по голове. Яркий свет стер пляшущие лица. Он стер все.

Барабанный бой в лагере кентавров беспокоил. Лутин Никодемус Глопс лежал под густым кустом на берегу Мики и наблюдал за силуэтом медленно приближавшейся к нему патрульной лодкой. В Фейланвике кое-что изменилось. Контроль на обоих крупных мостах через реку стал строже. В небе вдруг появилось больше соколов. Не было никакого смысла даже пытаться послать голубя с письмом. С самого утра никто из разведчиков не выходил с ним на связь. Что-то не так! А он лежит здесь и все, что может, — только ждать.

Никодемус посмотрел на грязный белый щит, прислоненный к опоре неподалеку. В лунную ночь с реки его будет хорошо видно. Ничего особенного. Просто пробитый, испорченный тренировочный щит. Не вызовет удивления. Оставалось надеяться, что разведчик на борту!

Огни лагеря кентавров отражались в лениво текущих водах. Почему у человеко-коней вдруг улучшилось настроение? Несмотря на то что река была почти в милю шириной, их ликование было слышно даже здесь. Что они там могут праздновать?

Глухой звук заставил лутина очнуться от размышлений. Из белого щита торчал арбалетный болт. Наконец-то!

Пальцы Никодемуса зарылись в сухую землю. Нужно подождать, пока лодка проплывет немного дальше. Он видел очертания эльфа на корме. Сейчас нельзя идти на риск! Еще вчера в патрульной лодке не было эльфа. Почему ушастые вдруг стали столь осторожны? Может быть, поймали одного из его разведчиков? Никодемус задержал дыхание. Может быть, даже послание в виде арбалетного болта — это ловушка. Лутин бросил короткий взгляд на берег, на мост. Только полчаса назад отряд конных эльфов отправился на вылазку в степь. Может быть, они спешились и ждут его там?

Никодемус вздрогнул. Копаясь в земле, он сломал ноготь. Это ж надо! Лица не любит кобольдов с неухоженными ногтями. Он должен взять себя в руки! Ради нее он даже перестал грызть ногти. А теперь он сломал один из них. Такая глупость! При помощи магии подобные вещи не исправишь! Он столько лет прилежно возился с магией! И какова награда? Он даже сломанный ноготь починить не может. Все эти годы мастер Громьян мучил его, как самый строгий учитель. Но ничего стоящего не вышло. Он лежит ночью здесь, на берегу реки, вместо того чтобы находиться в постели Лицы. Неудивительно, что спустя столько лет она все еще не выбрала его. Он бы тоже себя не выбрал. Правда! Негодяй, который вечно путешествует ради своего старшего брата. Что с ним ловить?

Лодка проплыла чуть дальше. Он должен рискнуть! Плотно прижавшись к земле, Никодемус пополз в высокой траве. Перерезал ножом два тонких кожаных ремешка, которыми к древку арбалетного болта был привязан пергамент.

В ярком лунном свете он мог прочесть послание, несмотря на то что у их главного разведчика был отвратительный почерк. Лутин недоверчиво уставился на письмо. Перечитал его еще раз. Брат, Элийя, всегда говорил, что эльфы безумны, но это многократно превосходило все прежние глупости.