— Да. Полицейские допрашивали его несколько раз. И меня тоже. — Покачав головой, моя собеседница добавила: — Так получилось, что я предоставила ему алиби.

— Да? А как это получилось?

— В тот вечер, когда убили Мерфи, мой бывший явился как ни в чем не бывало к нам домой пьяный. Он был мрачен, говорил, что жизнь кончена. Настаивал на том, чтобы я его впустила, — хотел увидеть детей. Я никак не могла избавиться от него.

— У вас ведь есть соответствующее постановление суда?

— Ну да. Держать его на расстоянии. Легко сказать. Ростом он под два метра и весит девяносто килограммов. К тому же знаком со всеми копами в нашем районе, у него повсюду дружки. Как я могла с ним справиться? Драться? Звать на помощь? Он делал все, что хотел.

— Прошу прощения, так что насчет алиби?

— Ну, он начал пить. И избивать меня. Так продолжалось несколько часов, пока он не отключился. Проснулся утром и стал извиняться. Сказал, что это никогда не повторится. И это не повторялось. Целую неделю.

— Вы рассказали об этом полицейским?

— Нет, я не хотела. Жаль, что мне не хватило пороха заявить им: «Да, это он убил. Он сам мне сказал». Тогда, может быть, я освободилась бы от него. Но я не смогла сделать это.

Помолчав, я сказал:

— Меня интересует…

— Знаю я, что вас интересует. — Подняв руку, она провела пальцем по тонкому шраму надо лбом. — Когда он ударил меня, то сильно поранил своим памятным кольцом Фитчбургского университета [25] — там мы с ним и познакомились, кстати. Оставил мне это на память о себе. А вас интересует, откуда он узнал про Мерфи, правильно?

Я кивнул.

— Во время скандала он крикнул мне в лицо: «Ты думала, я не узнаю о частном сыщике, которого ты наняла?» — В уголках ее глаз скопились слезы. — Он получил анонимное письмо. В простом конверте из манильской бумаги. Там были копии всех документов, составленных Мерфи. Вся конфиденциальная информация, которую детектив выяснил о нем и которую должны были получить только я и мой адвокат. Письмо было послано откуда-то из Вустера. Не знаю ни одного человека в этом городе. Ума не приложу, кто мог это прислать моему бывшему. Мне это стоило двух выбитых зубов. Жаль, что у него не было пистолета и не он, разъярившись, убил Мерфи. Очевидно, это сделал кто-то другой, получивший такой же конверт. Не знаю. Очень жаль, что это был не мой бывший муж. Жизнь стала бы намного легче.

Женщина отодвинула стул:

— Мне пора.

Она нервно оглянулась и направилась к дверям. Выйдя из кафе, она стала пробираться по пассажу, лавируя среди покупателей и пригнув голову, словно страх черным облаком нависал над ней, нашептывая угрозы.

Глядя ей вслед, я думал, не видел ли я только что, какой станет Эшли в будущем.

Хоуп уже собиралась пройти к дверям их дома по короткой, выложенной красным кирпичом дорожке, когда появилась машина Салли, осветившая фарами газон. Хоуп в растерянности остановилась. Прежде она подошла бы к автомобилю, чтобы обнять Салли, теперь же не была уверена, стоит ли ей вообще ее ждать. Потоптавшись на месте, она уставилась в темноту на соседнем участке. Похоже, обе старались возвращаться домой как можно позже, чтобы избежать гнетущего ежевечернего молчания.

— Привет, — сказала она, услышав, что дверца автомобиля захлопнулась.

— Привет, — отозвалась Салли усталым голосом.

— Тяжелый день?

— Да, — бросила Салли, медленно подходя к ней по газону. — Лучше я расскажу тебе дома.

Хоуп кивнула и, подойдя к двери, отперла ее и широко распахнула. Внутри было темно, и казалось, сама ночь хлынула в дом черным и опасным потоком. Войдя, Хоуп сразу почувствовала, что случилось что-то ужасное. Она остановилась и сделала резкий вдох.

— Потеряшка! — позвала она.

В прихожей включился свет. Рядом с ней стояла Салли.

— Потеряшка! — повторила Хоуп. — О господи…

Уронив рюкзак на пол, она двинулась вперед. Ее охватил страх, вытеснивший все другие чувства и оставивший лишь ощущения: порыв ветра, волна тепла, сырость.

— Потеряшка! — крикнула она еще раз, почувствовав непонятную панику в своем голосе.

Салли позади нее включала свет в доме: в коридоре, гостиной, каморке с телевизором. И наконец, на кухне.

Пес лежал неподвижно, растянувшись на полу.

Хоуп издала стон, шедший откуда-то из самой глубины ее естества, из места, которое раньше она никогда не чувствовала. Упав на колени возле собаки, она погрузила руки в шерсть, проверяя, не остыло ли тело, затем прижала ухо к его груди, прислушиваясь, бьется ли сердце. Салли застыла в дверях кухни:

— Он что…

Хоуп опять застонала. Глаза ее застилали слезы. Но в тот же момент она обхватила лежащее тело руками и одним рывком подняла его с пола. Не говоря ни слова, они с Салли кинулись назад, в темноту.

Салли гнала машину со скоростью, с какой никогда в жизни не ездила. Они выскочили на федеральную трассу и помчались на юг, в спрингфилдскую ветеринарную лечебницу. Салли удерживала стрелку спидометра на отметке сто миль в час, обгоняя другие машины и уворачиваясь от встречных.

— Можешь так не гнать, Салли, — послышался голос Хоуп.

Салли не была уверена, что Хоуп сказала именно это, потому что та опустила голову к морде пса и шерсть заглушала ее слова. Спустя несколько минут они были в Спрингфилде. Проезжая по застывшим в угрюмом молчании городским улицам, Салли и сама была не в силах произнести что-либо. Доносившиеся до нее с заднего сиденья отчаянные рыдания Хоуп ощущались как удары ножа.

Увидев красно-белую вывеску «Неотложная помощь», Салли резко свернула к ней и остановилась. Дежурный за раздвижными стеклянными дверями услышал скрежет тормозов, и не успела Хоуп пронести Потеряшку и пару шагов, как он уже выскочил с носилками, чтобы помочь ей.

Когда Салли припарковала машину и вошла в приемную, Хоуп уже сидела там на диване, обхватив голову руками. Она почти не шелохнулась, когда Салли села рядом с ней.

— Хоуп, похоже… — начала Салли и осеклась.

— Он умер, я знаю. Сердце не билось. Пульса не было, дыхания тоже. Он был уже стар, конечно… Наверное, нам не надо было так спешить сюда. Просто организм стареет, и когда-то случается такое…

Салли посмотрела на часы. Она думала, что дежурный врач вот-вот выйдет и подтвердит то, что сказала Хоуп. Но, к ее удивлению, прошло пять минут, затем десять, а никто не выходил. Через двадцать минут они все еще ждали. Наконец спустя полчаса появился высокий молодой человек в белой куртке лаборанта поверх светло-зеленой операционной формы.

— Мисс Фрейзир? — обратился он к Хоуп спокойным, хорошо поставленным голосом, который, как сразу поняла Салли, был выработан для сообщения плохих новостей.

— Да, — ответила Хоуп. Ее голос дрогнул.

— Я очень сожалею, — сказал молодой человек. — Мы пытались оживить его, но он был уже мертв, когда вы приехали.

— Я знаю, — сказала Хоуп. — Просто я не могла не попытаться…

— Конечно, это понятно. Мы сделали все, что могли.

— Я знаю. Спасибо. — Казалось, она с трудом вытаскивает каждое слово из какого-то обледеневшего уголка внутри себя.

— Он был уже немолод, — медленно произнес ветеринар.

— Пятнадцать лет.

Ветеринар кивнул. Поколебавшись, он спросил:

— Где вы его нашли сегодня?

— Когда мы пришли домой, он был в кухне, на полу.

Ветеринар набрал в грудь воздуха:

— Вы не хотели бы зайти проститься с ним? А я хочу показать вам кое-что.

— Да, — ответила Хоуп, безуспешно пытаясь удержать слезы. — Конечно, я хочу посмотреть на него еще раз.

Она проследовала за ветеринаром сквозь двойные качающиеся двери. Салли шла позади.

Лампа на потолке освещала комнату ярким белым светом. Это было типичное помещение для оказания неотложной помощи — с вентиляторами, шкафами с оборудованием и мониторами, подсоединенными к аппаратам для измерения кровяного давления. В центре блестящего стального стола, резко отражавшего свет, лежал Потеряшка. Его легкая шерсть немного свалялась. Хоуп погладила бок пса. Глаза его были закрыты, и вид был мирный, будто он просто уснул.