— То-то и оно. Белиз еще такой первобытный, тут столько белых пятен…

— Ну, ну, мисс. Мы не первобытные теперь. У нас есть кино, радио, со дня на день будет телевизор…

— Извините, — сказала Валери. — Прошу прощения, но я вкладывала в это слово другой смысл. Я имела в виду, что в стране еще очень много девственных джунглей.

— Девственных, — повторил он так, будто это было слово из языка кекчи.

— В Америке мне удалось заинтересовать статистиков, — объяснила Валери. — Открыто очень много городов майя, их продолжают находить даже сейчас. Что, если сделать статистический анализ их местонахождения, с датами основания и окончательного упадка? Это подскажет нам, где должны быть неоткрытые города.

— О, да. — Таксист кивал, будто метроном. — Это очень впечатляющая штука.

— Мы заложили данные в компьютер, — продолжала Валери с улыбкой, вновь переживая радость, — вместе с кучей других, разумеется: количество осадков, высота над уровнем моря и так далее. Ну, и компьютер подтвердил нашу правоту.

— Умный компьютер, — похвалил шофер.

— Он указал местность, которую все обходили стороной! Я поехала в Нью-Йорк…

— Это в Нью-Йорке? Майя? — Шофер полагал, что более-менее сносно следит за ее мыслью, но такой выверт сбил его с толку.

— Да нет, в Нью-Йорке деньги.

— В Нью-Йорке много денег, — сказал шофер, радуясь, что вновь обрел почву под ногами. — Мой брат в Бруклине. Он работает в «Юнион-Гэз».

— Ну так вот, я почти три месяца просидела в Нью-Йорке и наконец смогла заинтересовать два фонда. Они дали мне денег на поездку в Белиз и проверку моей теории. Вот почему я здесь.

— Это здорово. Вам тут понадобится шофер?

— Нет, благодарю вас. Там, куда я направляюсь, нет дорог. У меня есть связи в правительстве Белиза, меня снабдят всем необходимым, — ответила она и добавила про себя: «Надеюсь».

Они въезжали в Белиз-Сити — маленький живописный портовый город, немножко запущенный, с красивыми мостиками, переброшенными через узкие каналы, служившие канализационными стоками. Выглядели они куда приятнее, чем пахли. Дома в большинстве своем были деревянные, низкие, мило украшенные решетчатыми оконными переплетами и готической резьбой. Вообще Белиз-Сити был похож на Новый Орлеан 1812 года, когда Эндрю Джексон защищал его от атак англичан, или на какой-нибудь карибский пиратский город восемнадцатого века. Бетонные дома центра с их магазинами готового платья и универсамами казались здесь бо́льшим анахронизмом, чем витиеватые купола церквей, просторные веранды или ухабистые немощеные улочки, по которым такси тащилось с жалобным скрипом. Вокруг стояли побитые пыльные колымаги, и только английский армейский джип с двумя краснолицыми солдатами в шортах имел солидный вид.

Впереди трясся пикап с тремя пассажирами. Они подскакивали и раскачивались, а машина знай себе пробиралась вперед по полосе препятствий, в которую превратилась улица. Наконец такси приблизилось к центру, выехало на относительно ровную мостовую и покатило вдоль реки. Справа блестела вода, слева тянулись большие свежевыкрашенные деревянные жилые дома. Похоже было, что машина въезжает в лучшую часть города.

— Отель «Форт-Джордж», — объявил водитель, и Валери увидела современное, хотя и обшарпанное трехэтажное здание, построенное по образцу мотеля.

К сожалению, пикап остановился прямо перед крыльцом, создав небольшую пробку. Все трое мужчин выбрались из машины, и водитель, обойдя капот, обменялся рукопожатиями со своими тощими и долговязыми пассажирами. Сам он был покрепче на вид. Распрощавшись, водитель бегом вернулся за руль, жестом извинился перед шофером такси за задержку и уехал.

«Я знаю этого человека», — подумала Валери. Это лицо, улыбка, эта непринужденность и самоуверенность. Она где-то его встречала, но вот где? Валери выбралась из такси, сжимая ручку своего чемоданчика, и посмотрела вслед удалявшемуся пикапу.

Да, она уже видела это лицо.

Ни с того ни с сего девушка почувствовала себя неуютно.

Пока они там, внизу, убирали белье, Кэрби кружил высоко в небе. Он поглядывал на землю, ждал и, слегка касаясь рычагов управления, беспрерывно зевал.

Долгий день быстро клонился к вечеру. Кэрби видел длинные черные тени, отбрасываемые членами семейства Круз и их реющим на ветру бельем. Лиловые и оранжевые простыни, черные, красные и зеленые рубахи, скромные белые трусики, вездесущие голубые джинсы исчезли, а следом за ними — и сама веревка. Младшие тем временем загнали коз в их бревенчатые вольеры, и в наушниках наконец послышался голос Мануэля Круза с сильным испанским акцентом:

— Извини, Кэрби, все готово.

— Спасибо, Мэнни.

Детишки Крузов любили поглазеть на высший пилотаж, поэтому Кэрби поставил «Синтию» на левое крыло и с ревом устремился к восточному краю пастбища. По белью он определил, что ветер западный. В последнее мгновение он резко дал газ и потянул штурвал на себя, потом посадил самолет возле рощи, нежно и мягко, будто невесту.

У Крузов было всего пятеро детей, но в такие минуты казалось, что их полсотни. Они копошились вокруг самолета, задавали миллионы вопросов, возбужденно галдели, просили разрешения дотащить до дома какой-нибудь пакет.

— Но у меня ничего нет, — повторял Кэрби, утонув в ребячьем море. — Ваш чертов папаша привез все на грузовике!

И действительно, пикап стоял под навесом возле курятника. Посудомоечная машина по-прежнему лежала в кузове, остальные коробки, однако, уже были разгружены, и Кэрби не удивился, когда увидел Мэнни слегка покачивающимся, с блаженной улыбкой на физиономии и стаканом с красной жидкостью в руке. Мэнни Круз был любителем «кровавой Мери», и Кэрби всякий раз привозил ему из Штатов пару бутылок водки. Кроме того, он привозил игрушки для детей и кулинарные книги для Эстель.

Четыре года назад, когда они встретились впервые, Мэнни Круз, маленький, тщедушный человечек с радостной улыбкой и блестящими глазами, был, без сомнения, самым веселым неудачником на свете. Он имел ферму и, подобно всем остальным деревенским жителям в этой части Белиза, выращивал среди прочего еще и марихуану. Для Кэрби он был рядовым мелким поставщиком в истертых рабочих штанах и с редкими зубами. Но, поскольку Мэнни улыбался куда больше, чем все остальные, Кэрби особо выделял именно его редкие зубы.

А потом нагрянули ребята из Штатов, из отдела по борьбе с наркотиками. Это была очередная тщетная судорожная попытка заставить правительство Белиза перекрыть самый надежный источник иностранной валюты. Что ж, местным властям пришлось сделать красивый жест, уничтожить какую-нибудь плантацию и арестовать какого-нибудь производителя марихуаны. Бедняга Мэнни оказался крайним. Его плантацию сожгли — вместе с принадлежавшим Эстель кукурузным полем, — старый грузовичок конфисковали как средство транспортировки наркотиков, а самому Мэнни вкатили двадцать лет тюрьмы.

Вся округа впала в оцепенение от этих драконовских мер. Отнять у семьи единственное средство сообщения с внешним миром и оторвать отца от детей на срок, больший, чем все их детство! Когда он выйдет из тюрьмы, они уже обзаведутся семьями.

И вот началась неофициальная кампания в пользу семьи Круз. В ней участвовали местные фермеры, несколько торговцев из Ориндж-Уолк, посредники и даже кое-кто из американских пилотов, возивших зелье, в том числе и Кэрби.

Эстель Круз, коротенькая, тощая и коричневая, как сигара, встретила его с мачете в руках, опасаясь за свою честь. Но когда до нее дошло, что Кэрби просто ищет жилье, дело решилось очень быстро. Перед домом Крузов был луг, который годился под взлетно-посадочную полосу для «Синтии», а на краю луга росла купа деревьев, где можно было держать самолет. Жить Кэрби мог в переделанном и подлатанном сарае для мулов. Эстель взялась стряпать ему и убирать комнаты, дети были воспитанные; словом, Кэрби получал не только жилье, но и оперативную базу в Белизе.