Чего бы хотелось мне, так это прийти в Тауэр ночью, когда там пусто и, как говорят, призраки казненных блуждают повсюду.

Англичане очень серьезно относятся к своим призракам, я даже бы сказала — любят их — во всяком случае всех регистрируют, классифицируют, распределяют.

Среди заслуженных привидений Тауэра славится «белое видение», призрак несчастной леди Джэйн Грей, невестки одного знатного интригана, который, воспользовавшись некоторым общественным замешательством после смерти Генрика VIII, возвел ее на английский престол, используя ее знатное происхождение. Однако, по законам о престолонаследии, оно не являлось основанием, для воцарения. Всего девять дней Джейн Грей была королевой. В Тауэре ей отрубили голову. Но «белое видение» с 12 февраля 1554 года в день казни появлялось ежегодно. Его факт регистрировался. По непонятным и никем не объясненным причинам призрак недавно исчез. Последнее его появление было отмечено в анналах Тауэра в 1957 году.

Один из популярных призраков Тауэра — герцог Монмаус, незаконный сын Карла П. В конце семнадцатого века он поднял мятеж в графстве Сомерсет, надеясь захватить престол у Якова II.

Его восстание было потоплено в крови, а сам он казнен в этих стенах. Герцог, по донесениям, появляется в качестве привидения и по сей день. Ведет себя прилично.

Некоторые, особо отмеченные, привидения раздваиваются. Так, Анна Болейн, казненная в Тауэре жена Генриха VIII, женщина, из-за которой произошло отделение английской церкви от Рима, появляется и в Тауэре, и на востоке Англии в «Бликлинг-холле», где родилась, и в замке «Хивер», где Анна и Генрих впервые встретились. Анна — одно из самых занятных привидений Тауэра — по свидетельствам охранников, выкидывает коленца. Так, в 1933 году Анна-дух бродила по Тауэру и невежливо не откликалась на пароль часовых. В самом деле — безобразие: сверхъестественная сила не может не знать такой простой вещи, как пароль охраны, значит, Анна-дух подчеркнуто не хотела общаться с живыми. Часовой, погнавшийся за призраком, пытался проткнуть его штыком. Штык прошел сквозь тело духа и не причинил ему, естественно, никакого вреда. Но все же дух обиделся и погнался за часовым, который, спасаясь выскочил на улицу за ограду. Только тогда, привидение отстало.

Но, пожалуй, самое беспокойное — это привидение графини Солсбери, казненной в шестнадцатом веке за попытку возвести на престол своего сына. В отличие от других знатных претендентов и интриганов, осаждающих в течение веков английский трон, эта старая леди не пожелала принять смерть на коленях. Она бегала вокруг эшафота с криками, а палач гонялся за ней и, улучив секунду, отсек ей голову.

Даже самый спокойный аттракцион зловещего Тауэра, самый привлекательный — коллекция драгоценностей — озарен совсем не спокойным светом. История каждой короны — история крови и подлости, обмана и предательства.

Как и в каждом музее, в коллекции драгоценностей есть свой «гвоздь» — корона с центральным бриллиантом Кох-и-Нур. Это — «Гора света», самый большой бриллиант мира. Он принадлежал индийской королеве, для которой был построен Тадж-Махал.

Скорей из тюрьмы, к солнцу, к миру, к людям! Я выхожу на площадь перед замком и вижу невдалеке толпу. Она окружает троих: один, завернутый с головой в мешок и обвязанный цепью, лежит на земле. Другой; невысокий человек с глазами алкоголика, стоит в стороне, а вниманием толпы владеет толстый коротышка с курчавой головой, пастью Гаргантюа и одутловатыми щеками:

— Посмотрите на цепи, которыми обвязан мой друг Педро! Он сейчас освободится от них и выйдет из мешка. Но вы думаете, он может освободиться от тех цепей, которыми его обвязала жизнь? Люди, оглядитесь! Разве вы не в плену цепей? Разве вы все не связаны? Я говорю ведь не только о бедности. На богатых тоже цепи, только они хоть могут есть и пить как люди. Вон в Тауэре вельможи в цепях сидели. За интриги. А простые люди за что цепи носят? Педро, ты там еще жив?

Мешок слабо откликается.

— Сейчас Педро покажет, как надо освобождаться от цепей. Вот как много народу пришло на наше представление. Я никогда не видел столько интеллигентных лиц. Это вселяет в меня надежду: уважающие себя люди не побрезгуют опустить в мешочек немного презренного металла. Прошу вас, не стесняйтесь. И не смущайтесь, если мешочка не хватит — у меня их много. Пустых. И не пугайтесь меня. Я грязный. Но это лишь снаружи. Я чище многих грязных изнутри.

Он обходит толпу с мешочком: Кто-то бросает в него мелочь. Кто-то долго шарит по карманам, вроде бы ищет, а на самом деле выжидает, когда его минует просящий. Кто-то просто отворачивается.

— Ай, ай, ай, как вам не стыдно воротить нос, а еще в очках (Честное слово, точь-в-точь, как у нас, когда стыдят: «А еще в шляпе»).

Собрав подаянье, коротконогий уродец велит Педро освобождаться. Мешок начинает кататься по земле, извиваться, цепи гремят, мешок колотится, люди смотрят молча. Минуты через три, какими-то необъяснимыми движениями, человек в мешке сбрасывает цепи и встает. Он бледен, лицо его худо и нервно. Похож на испанца. Быстро набросив на голые плечи пиджак и кокетливо завязав грязную тряпку на голой груди, он отходит в сторону.

Он поднимает с земли цепь, предлагая толпе смотреть, как он будет ее заглатывать. Огромная трехметровая грязная цепь исчезает в зеве бедняги, и вот лишь конец ее у него в руке. Он просит полюбоваться звуками грохочущей в его животе цепи. После представления, красный, травмированный, дрожащий, он обходит толпу, а она уже наполовину разбежалась. Вся его голая спина в кровоподтеках и ссадинах. Это от аттракциона, который он показывает после «цепеглотания»: ложится на доску, утыканную гвоздями, и лежит, напевая.

Сегодня он не будет лежать на гвоздях: они работали с утра, устали, через десять минут открывается их паб «Роза и корона», и все трое пойдут пить. «Роза и корона» — грязная забегаловка, но уличные артисты не изменяют ни своему ремеслу, ни своим привычкам.

Бойкий перекресток Авеню роуд, Аделаид роуд, Финчли роуд и Лес Святого Джона стрит видывал виды: сколько машин настоялось тут в длинных очередях. Вот и сейчас наступало то утреннее время, когда весь город бешено устремлялся на автомобилях по всем направлениям.

С Аделаид на Финчли по прямой стекал серенький «фольксваген» на хорошей рабочей скорости. Желтый «форд» с брезентовым верхом на полном ходу поворачивал с Авеню на Аделаид. Какие-то сантиметры имели значение. Но неотвратимо… Скрежет тормозов, треск, лязг. Идущие по тротуарам люди, как по команде, отозвались на звук поворотами голов в одну-единственную сторону — к месту происшествия. Мгновенно образовался «хвост», автомобили замедлили движение, потоками обходя этот внезапный остров — две обезображенные машины. Удар был сильный, но не смертельный. Оба шофера вышли из машин, каждый обошел свою, оглядел повреждения, оба, с разницей в секунду, сокрушенно покачали головами и пошли друг другу навстречу. Люди на тротуарах, увидев, что водители невредимы, потеряли всякий интерес к происшествию. Ни один человек не подошел поглядеть, посочувствовать, посоветовать.

Встретившись, шоферы улыбнулись. Каждый достал записную книжку, какие-то бумаги. Они обменялись этими бумагами, что-то отметили в книжках, один что-то сказал другому. Оба засмеялись. После чего состоялось рукопожатие, и оба вернулись к своим рулям. Через минуту казалось, никакого столкновения, здесь не было, шел ровный поток машин, прибывая с каждой секундой.

— Какие еще нужны эмоции? — пожал плечами Антони Слоун.

Я не удержалась, выразила ему удивление по поводу того, как спокойно и равнодушно реагируют лондонцы на аварию.

— Будьте уверены, водители достаточно испугались. Быстро успокоились, поняв, что живы, а это — главное. И дальше все пошло как надо. Они, конечно, огорчены, но случилось, что поделать. Теперь все эмоции будут у страховых компаний — не зря же у каждого владельца автомобиля ежемесячно вынимается из кармана кругленькая сумма на страховку. Начнется разбирательство, выяснение обстоятельств. Вы удивляетесь, что не было полицейского? Это не обязательно. Полицию зовут, если проблема спорная. Тогда дело может дойти до суда, и суд все решит, учитывая обстоятельства и показания. А если один пострадавший признал себя виновным, его компания должна оплатить страховку и ему, и другому.