Я всегда буду помнить изменение атмосферы, которое произошло спустя несколько дней после этой битвы в постели. Я вернулся домой в 17 часов, Филипп взял у меня портфель с подчеркнутым вниманием.

— Что случилось, Филипп?

— Ничего, мьсе.

В холле вода продолжала падать в чашу, я прошел мимо обнаженных статуй, поднялся по лестнице. Навстречу мне попался Нил, я хотел было его погладить, но он опустил голову.

Я приоткрыл дверь комнаты, примыкавшей к нашей соблазнительной спальне. Энджи сидела за столом и разбирала светскую корреспонденцию На ней были надеты черные брюки и туника.

— Хелло, дорогая!

Она обернулась и произнесла:

— Вы уже дома…

Я попытался пошутить:

— Если я вас отвлекаю, то могу уйти.

— Нет, — сказала она — Останьтесь.

— Что с вами приключилось?

— Сейчас не то время и не то место, чтобы об этом говорить.

Я подошел к ней:

— Так в чем же дело?

Я положил ладони на ее плечи. Она резко отстранилась.

— Есть некоторые обстоятельства.

— Они касаются меня?

Она молчала.

— Почему вы дуетесь на меня? Это несправедливо.

— Вы так считаете? — затем добавила: — Эрик, мы меняем программу.

— Вот как! Мы уже не едем в Африку?

— Сначала мы поедем на озеро Тахо. Всего на одну ночь.

— Семейный туризм?

— Почти, — сказала она. — У вас не было времени посетить мое орлиное гнездо на озере Тахо… Отец обожал это место, я тоже. Там человек становится спокойным и чистым.

— Ясно. Все потому, что здесь вы не можете быть спокойной и чистой?

— Не изводите меня, пожалуйста. Я должна подвести итоги. Не считая Африки, только там я чувствую себя хорошо. И именно там я подвожу итоги.

Приехали! У нас снова начинается период самоанализа. У нее появилось ощущение, что с ней обращаются как с женщиной-предметом, как с порабощенной женщиной?.. Она восстала против этого? После откровений Сина я стал лучше понимать ее теневую сторону, ее одержимости, самоанализ. Моя Энджи была наполовину немкой, ей незачем было выставлять себя передо мной снобом, она унаследовала все эти бзики европейской морали.

— Я еду с вами.

На следующий день ровно в 14 часов машина ждала меня у башни Фергюсона. Энджи расположилась на заднем сиденье. Филипп приготовил мой чемодан, положив туда несколько вещей только на одну ночь. Мы поехали в аэропорт, а затем долетели на «Лирджет» до Рено, где нас ожидала взятая напрокат машина.

— Поведу я, — заявила она.

Я молча глядел на дорогу. Движение было оживленным. После часа мучительной езды я наконец увидел озеро. Его богатый берег с шикарными отелями располагался в штате Невада. На другом берегу рядами стояли дешевые мотели, настоящая толкучка гамбургеров, еды быстрого приготовления и ночей быстрого проведения.

— Американцам хорошо известно это место, — сказала она.

Понятно, я был иностранцем, а это место было известно лишь избранным! Я не проявил ни малейшего желания становиться любезным по первому свистку. Энджи повернула на крутую дорогу, которая серпантином обвивала гору и заканчивалась в темном еловом лесу. Она остановила машину перед двустворчатыми воротами.

— Оставайтесь в машине, — сказала она.

Поставив машину на ручной тормоз, она вышла, перешла узкий тротуар и приоткрыла дверь. Затем снова села за руль.

— Я мог бы открыть…

Она пожала плечами:

— Ерунда. Мне не хотелось объяснять.

Она медленно зарулила на платформу, откуда бетонная дорожка круто спускалась в гараж. Дверь гаража поднялась по сигналу дистанционного управления. Мы въехали в темное помещение, где пахло бензином.

— Вот мы и приехали. Вас ждет сюрприз.

Она безумно меня раздражала.

— Я предпочитаю, когда вы более разговорчивы, Энджи.

— Один раз не в счет, — резко ответила она — Вы часто жаловались на то, что я слишком много говорю…

Мы вышли из машины, подошли к узкой двери, ведущей в освещенный светильниками коридор. «Праздник кротов», — подумалось мне. Затем, открыв другую дверь, я поразился. Мы очутились в гостиной, которая вместе с огромной застекленной верандой, прилепившейся к склону горы, показалась мне неустойчивой кормушкой для птиц. Казалось, что эта клетка из стали и стекла просто висела в воздухе. Огромные застекленные оконные проемы делили пейзаж на квадраты и делали его природными полотнами картин. Я стал переходить от одного окна к другому, смотрел на озеро, изборожденное гидромотоциклами, водными лыжами и парусниками. Справа я увидел камин из серого камня, а пол комнаты казался сделанным из грифеля. Я снова подошел к нависавшему над озером фасаду.

— Удивительно!

— Правда? Здесь человек стоит на пороге вечности. Все проблемы кажутся далекими и малозначительными. Когда я была подростком, отец приучил меня именно здесь принимать самые важные решения.

Она следила за моей реакцией. Я был подопытным кроликом и, несомненно, должен был восхищаться, вздыхать, любоваться. Я ходил, издавая «ахи» и «охи». Я нашел уголок с креслами и кожаными пуфами. На этих креслах можно было полулежа смотреть на пейзаж и на огонь в камине.

— Прохладно. Не разжечь ли нам огонь? — сказала она. — Мы находимся на высоте 2300 метров над уровнем моря.

Она зажгла шарики смятой бумаги, подложенные под кучу маленьких поленьев.

— Пойдемте осмотрим дом.

Через дверь, находившуюся слева от оконного проема, можно было выйти на террасу, которая нависала над другой террасой, находившейся несколькими ступенями ниже. Она соответствовала нижнему уровню гостиной.

— Дом построен на нескольких природных и искусственных выступах, которые связаны с гаражом и подземными коридорами, поэтому можно легко попасть оттуда прямо на тот уровень, который вам нужен. Мы часто входим в дом через гараж.

И вдруг совершенно неожиданно — я едва не попятился от удивления — она обвила руками мою шею, подставив мне губы. Я поцеловал ее. Я полностью перестал ее понимать. Чего она хотела?

— Мне грустно, — произнесла она — Так грустно…

— Вы усложняете себе жизнь, Энджи.

— Я?

Она пожала плечами.

Почему ей захотелось приехать сюда перед нашим африканским путешествием? Она готовилась объяснить мне это позднее. Мы обошли весь дом, террасы сообщались между собой с помощью выбитых в скале ступенек. Ступени, которые вели на кухню, поросли чахлыми цветами, растениями живучими, но уставшими бороться за существование.

— Взгляните на этот гранитный стол, его ничего не берет. Он такой тяжелый! Это — уникальный предмет. Архитектор выписал его из Италии. Пойдемте, Эрик, сейчас мы будем ужинать. А потом посидим у камина.

— А где живет охранник?

— Не здесь, он приходит, когда его позовут. Он живет в пяти милях отсюда, он бывший военный. Как и отец, я люблю одиночество. Со стороны озера дом укрыт скалами и естественными складками местности. Стоя над домом, вы его также не увидите, мешает выступ с елями. А чтобы увидеть его с другого берега озера, нужен хороший бинокль. Зимой снег маскирует все выступы. Чудесно, не правда ли?

Какой же сюрприз приготовила она мне на этом затерянном в космосе спутнике?

Будучи вынужденным приглашенным посетителем, я старался понять причину этого поступка. Зачем она играет со мной? И игра ли это? Она хочет еще больше очаровать меня? Место было необычным, а благодаря его географическому положению шикарным. Я ждал, я был готов ко всему — улыбаться, слушать, избегать стычек и положить в любой момент свою чашку риса на алтарь могущества.

Поэтому я последовал за своей законной женой на кухню-лабораторию. За окнами отблески заката превратили поверхность озера в пластину из розового металла. Энджи открыла холодильник, все полки которого были забиты пакетами с тостами, кусками копченого сала, яйцами, беконом, целым цыпленком и поставленными ресторатором коробками с готовыми салатами… а в плоских и прозрачных пакетах находились ломтики копченой лососины.