В десять часов утра командир посадил DC-10 с легкостью пушинки, без единого толчка, как на бархат. Если бы я не был так напряжен, я пошел бы его поблагодарить. Но у меня не было времени на выражение восторга или вежливости. Сидевшая рядом женщина, усталая, счастливая, возбужденная этим путешествием, должна была умереть в Африке. Мой единственный выход — убить ее.

Из самолета мы вышли первыми. На несколько секунд мы задержались на площадке трапа. Воздух был свежим, небо было затянуто тучами. Заспанная, испачканная тушью для ресниц, Энни, вздрагивая от прохлады, застегнула на груди свой элегантный кардиган.

— А в Африке не так уж и жарко? — сказала она с некоторым упреком в голосе.

— Найроби находится на высоте тысяча пятьсот метров над уровнем моря.

А затем добавил с явным нерасположением в голосе:

— Вы не нищенка, которая собирается стоять с протянутой рукой… Не портите вашу куртку.

Удивленная моим резким тоном, она отпустила лацканы одежды. На пятки нам уже наступали другие пассажиры.

— Извините, — сказал какой-то старик, — разрешите нам пройти, спасибо.

Я взял Энни за руку:

— Пошли!

Мы стали спускаться но ступенькам. Нетерпеливый мужчина протягивал руку своей жене.

— Осторожнее, — сказал он — Сейчас не время оступаться.

Перед нами до самого горизонта расстилалось бетонное поле. Этим утром в Найроби Африка была серой и обыденной. У последних ступенек трапа стюардесса в белых перчатках объясняла, куда надо идти. Она указала в направлении зданий, стоявших у края бетонной полосы. Я решил пропустить толпу пассажиров. Я опасался паспортного контроля. Все больше и больше людей шло по открытому коридору, обозначенному стрелками. Нас сопровождала стюардесса в безупречной униформе. К нам присоединилась группа немцев, уже бывавшие здесь пассажиры торопились пройти паспортный контроль первыми. В центре ближайшего здания, в глубине небольшого зала, за приподнятыми окошками таможенники проверяли паспорта, которые им протягивали прибывшие пассажиры. Для того чтобы ответить им, надо было поднять голову. Увлекаемый медленным движением продвигавшейся толпы, разделившейся на три колонны, я наблюдал за таможенником, которому предстояло проверить паспорт нашей девицы. Широкое лицо, седоватые усы, пронзительный взгляд из-под очков в позолоченной оправе. Он был суров с виду. Подойдя к его возвышению, я протянул ему оба наших паспорта. Вначале он открыл мой, куда я сунул свою грин-карту в доказательство того, что я жил в Америке. Он долго рассматривал мою фотографию, потом посмотрел на меня. Затем он открыл паспорт Энджи. Взглянул на фотографию, поднял голову и посмотрел на Энни, чьи растрепанные волосы выбивались с двух сторон из-под сдвинутой на затылок матерчатой бейсболки. Очевидно, полицейский заинтересовался, почему у нас разное гражданство. Он взглянул на таможенную декларацию с указанием ввозимых ценных вещей и валюты, заполненную еще в самолете. Энни тоже заполнила обменную карточку. Наконец кениец проставил штампы в каждом документе и вернул мне паспорта, вложив в каждый из них контрольный лист, который возвращается при выезде из страны. После этого мы получили разрешение войти в другой зал, куда был подан багаж. Я почувствовал облегчение. Мне удалось ввезти свою жену, миссис Энджи Ландлер, в Кению. Если с Энни случится какой-нибудь несчастный случай, то умрет Энджи. Энни повернулась ко мне:

— Эрик, мне не по себе, я ужасно не люблю жульничать и панически боюсь полицейских, как-то раз меня арестовали…

— Арестовали?

— За превышение скорости, представляете…

Она принялась рассказывать одну из ее бесчисленных историй, не представлявших для меня ни малейшего интереса. Я вежливо слушал, а потом ответил обнадеживающим тоном и улыбнулся. А в это время мысленно уже готовил шаг за шагом западню, в которую она должна была угодить. Наши вещи приехали на металлической бегущей дорожке, описывавшей полукруг по залу выдачи багажа. Вооруженный полицейский наблюдал за людьми, забиравшими свои вещи. По громкоговорителю объявили по-английски: для того чтобы сесть на самолет до Момбасы, надо перейти в соседний терминал, обслуживающий внутренние авиалинии. Я поставил наши чемоданы на тележку, и мы покатили ее вместе с Энни к выходу. На выходе нас окружила толпа кенийцев, они старались выхватить из рук тележку, чтобы потом потребовать чаевые, кружили вокруг нас, словно шмели. Я довольно резким жестом отогнал их. На улице низко висели облака, все было серо и уныло. Мы прошли по дорожке для тележек и микроавтобусов в другое здание, где предъявили свои билеты симпатичной стюардессе. Она тщательно их проверила, затем взглянула на указатель весов, чтобы определить вес наших чемоданов. После этого выдала нам посадочные талоны. Наконец мы смогли войти в зал ожидания самолетов рейсом Найроби — Момбаса. Только что приземлившийся самолет рулил по бетонке перед большими окнами аэропорта. В зале ожидания я узнал некоторые лица, которые заметил еще в самолете авиакомпании «Свисс Эйр». Они сидели, терпеливо дожидаясь вылета. Две уборщицы прошли по залу ожидания, тащили намотанные на щетки тряпки, оставляя широкие влажные полосы на покрытом плиткой полу. Я подмечал каждую подробность этого удивительного кенийского порядка. Если организация туристической поездки будет такой же безукоризненной, мне будет трудно потерять Энни. Она повернулась ко мне:

— О чем вы сейчас думаете?

— Ни о чем конкретном. Смотрю и вижу удивительный порядок…

— Вы хорошо знаете Кению?

— Нет. Если честно, то совсем не знаю. Я должен был познакомиться со страной в ходе визита сюда с женой, она ее фанатично любит.

— Если ваша история не выдумка, вашей жене, видимо, пришлось скрыться на Гавайи, чтобы избежать объяснений.

— Что за тон? Скажите прямо, что лгу…

— Я слишком резка, знаю, но это путешествие такое странное.

— Что толку анализировать его? Мы заключили сделку, все идет своим чередом.

— Необычную сделку.

— Вам ли на это жаловаться!

— Я вовсе не жалуюсь, просто констатирую.

— Не стоит слишком много думать. Следуйте за событиями.

— А что мне еще остается?

Я вздохнул:

— У вас еще хватает сил спорить… Я бы хотел поскорее оказаться в отеле. Я немного устал.

— Вы?

— Да, конечно…

Она пожала плечами:

— Меня это удивляет…

— Что именно?

— Вы, и устали…

— Но я же не супермен.

— Увы! — произнесла она — А супермен такой душка!

Я попытался отшутиться:

— Я сержусь, потому что страшно устал.

Она посмотрела на меня с недоумением:

— Невозможно устать, путешествуя первым классом.

— Возможно.

— Нет.

И разочарованно добавила:

— А я представляла себе Африку совсем другой.

Я поднял вверх руки:

— Да, все это не столь живописно, но я тут ни при чем.

На самолет авиакомпании «Кения Эруэйз» у нас тоже были места в первом классе. Не успел самолет оторваться от земли, как нам подали завтрак и сообщили информацию по полету на английском языке. Где же была та воображаемая Африка с часами ожидания, беспорядком, шумом, коррупцией? Разве мы не на континенте незаконных льгот и чаевых? Увиденная утром Кения сильно отличалась от известных стандартов. Здесь, казалось, никто не посмел бы даже муху обидеть.

Через час мы приземлились в Момбасе. Выйдя снова первыми из самолета, мы почувствовали порыв горячего ветра.

— Э! — воскликнула Энни — Все меняется…

Сорванная ветром с ее головы бейсболка, подпрыгивая, упала на землю. Стюардесса подняла ее. Мы быстро спустились по ступенькам трапа, красавица с кожей цвета черного дерева в безупречной униформе вернула бейсболку Энни.

— Энни, берегите глаза. Здесь много пыли… Наденьте очки.

Очки закрывали всю верхнюю часть ее лица. С такой маскировкой, надвинув на лоб козырек бейсболки, она вполне могла сойти за Энджи. Пока мы имели дело только с незнакомыми людьми, но я сомневался в шофере, который должен был нас ждать. Я быстро уложил на тележку наши чемоданы, и, наконец, мы оказались на улице. У выхода стояла небольшая толпа, какой-то дородный негр тряс табличкой с надписью «Мистер и миссис Ландлер». Даже с того света моя жена, замечательный организатор, не оставляла нас ни на секунду. Я подавил страх и сделал знак этому человеку, ставшему сразу счастливым оттого, что он нашел нас среди прибывших европейцев.