На перевязочномъ пунктѣ Краснаго Креста, во рву крѣпости, масса израненыхъ тэкинскихъ женщинъ и дѣтей. Ихъ не успѣваютъ перевязать, какъ снова набирается толпа. Раненія, почти исключительно, осколками снарядовъ. Пулевыхъ ранъ мало. — Плачутъ, стонутъ и шлютъ проклятія на голову Тыкма-Сердаря, котораго онѣ считаютъ виновникомъ всѣхъ бѣдствій. Среди пожилыхъ женщинъ виднѣются молодыя, красивыя; — большая часть послѣднихъ вымазались глиной, чтобы не привлекать вниманіе, но зоркій глазъ персидскаго агента, все-таки, признаетъ въ нѣкоторыхъ плѣнныхъ персіянокъ и онѣ отбираются въ сторону.
Холмъ уже укрѣпленъ и вооруженъ орудіями. Комендантомъ укрѣпленія назначенъ капитанъ Масловъ.
Вечерѣетъ… Задымились костры. Группы солдатъ, расположившись на богатыхъ коврахъ и одѣялахъ, одѣтые, нѣкоторые изъ нихъ, въ богатые шелковые халаты, усердно занимаются варкой мучныхъ лепешекъ въ бараньемъ салѣ, какъ дѣлаютъ это туркмены. Идутъ оживленные разсказы о драматическихъ перипетіяхъ дня. Вопросъ о найденномъ знамени Ашперонскаго баталіона остается спорнымъ. Одни говорятъ, что его нашли ширванцы, другіе утверждаютъ, что сами апшеронцы [62]). Кое-гдѣ раздаются пѣсни.
— Ваше вско-б-іе.
— Что тебѣ?
— Привелъ вамъ…
— Что-о-о?…
— Стадо вамъ привелъ, ваше вско-б-іе.
Изъ палатки вылѣзаетъ офицеръ. Передъ немъ вѣстовой казакъ, со сворою борзыхъ и нѣсколькими соколами. Позади казака, освѣщенные свѣтомъ костра, красуются: верблюдъ, штуки три ословъ и корова съ теленкомъ.
— Что ты, братецъ! куда я все это дѣну?!..
— Ну, пущай идутъ, — говоритъ, ухмыляясь, импровизированный пастухъ, отгоняя животныхъ, но собакъ и птицъ привязывая у палатки…
— А вотъ еще вамъ букварь! продолжаетъ казакъ, вынимая изъ сумки огромный фоліантъ въ красномъ сафьяновомъ переплетѣ.
— Ну, спасибо. Да ты бы этакъ коверъ притащилъ— гораздо лучше.
На слѣдующій день приказано зарывать трупы. Для семействъ тэкинцевъ отвели особое мѣсто и разрѣшили имъ брать хлѣбъ, утварь и другія вещи. Попеченіе надъ ними было возложено на князя Шаховскаго и оберъ-контролера.
Не давая опомниться непріятелю отъ нанесеннаго удара, генералъ Скобелевъ быстро сформировалъ два отряда, которые послалъ въ тотъ-же день: одинъ съ полковникомъ Куропаткинымъ на Асхабадъ — конечный пунктъ оазиса; другой, съ Гайдаровымъ, — въ пески. Самъ-же Скобелевъ остался еще на два дня въ Геокъ-Тэпе. Наканунѣ отъѣзда его въ Асхабадъ, отъ главнокомандующаго Кавказской арміей была получена генераломъ депеша:
"…Ты поймешь мою радость", телеграфировалъ покойный Императоръ своему августѣйшему брату… "Поздравь мои храбрыя войска. Произвожу Скобелева — въ полные генералы и даю ему Гергія 2-й ст…"
Начальники частей быстро выстраивали войска передъ ставкой временно-командующаго.
Скоро передъ ними появился немного взволнованный генералъ Скобелевъ… Горячія поздравленія окружавшихъ слились съ дружнымъ, сердечнымъ "ура!" солдатъ. На генеральскихъ погонахъ Скобелева уже не было трехъ звѣздочекъ. Камердинеръ его Петровъ, услышавъ о полномъ генералѣ, моментально споролъ ихъ.
Вечеромъ того дня, генералъ Скобелевъ уѣхалъ къ Асхабаду.
Посланные имъ отряды нигдѣ не встрѣчала сопротивленія.
Населеніе Ахала, потрясенное въ основѣ, приходило отовсюду изъявлять покорность. Вмѣстѣ съ ними явился и главный вождь ихъ, Тыкма-Сердарь.
Занятіемъ Асхабада экспедиція окончилась…
Прошло нѣсколько мѣсяцевъ… Берегъ Волги въ Царицынѣ покрытъ сплошною массою десятковъ тысячъ народа. — Тутъ купцы, бурлаки, мастеровые, фабричные — все больше рабочій людъ.
Глаза толпы, въ напряженномъ ожиданіи, обращены на Волгу. Ждутъ!.. Вдругъ бурный говоръ начинаетъ стихать, — раздаются возгласы: — ѣдетъ!.. и наступаетъ тишина…
Бѣлые клубы дыма, показавшіеся въ дали, все ближе и ближе… Рѣзкій свистокъ, и маленькій пароходъ, отплывшій, нѣсколько дней тому назадъ, изъ Красноводска, причаливаетъ къ берегу. Черезъ нѣсколько минутъ изъ него выходитъ генералъ Скобелевъ съ адъютантомъ и ординарцами. Генералъ возвратился изъ Ахалъ-Тэке въ Россію.
Лишь только Скобелевъ вступилъ на берегъ, какъ пронесся такой оглушительный крикъ "ура"!.. что, казалось, будто онъ вылетаетъ изъ однихъ исполинскихъ устъ. Дождь шапокъ, армяковъ, платковъ, какъ бы лѣсомъ выросталъ надъ головами….
Это былъ взрывъ такого неподкупнаго народнаго энтузіазма, который выпадаетъ на долю тѣхъ немногихъ патріотовъ, славныя имена коихъ никогда не умираютъ въ памяти народа.
Медленно подвигался генералъ Скобелевъ, съ обнаженной головой, среди восторженной массы привѣтствовавшаго. его народа, — направляясь къ желѣзно-дорожной станціи. — Серьёзное лицо генерала и сосредоточенный взглядъ обнаруживали по временамъ признаки сильно сдерживаемаго душевнаго волненія…
Курьерскій поѣздъ стоялъ уже на-готовѣ.
Еще разъ генералъ глубоко поклонился русскому народу. — Въ глазахъ у него блестѣли слезы и онъ, что-то тихо проговоривъ, взошелъ въ вагонъ…
Поѣздъ, окруженный сплошною стѣной людей, съ обнаженными головами, сталъ медленно подвигаться впередъ…
Проходитъ годъ…
Со всѣхъ мѣстъ Россіи несется заунывный погребальный звонъ… Русскій народъ съ глубокою скорбью служитъ панихиды по скоропостижно скончавшемся доблестномъ патріотѣ своей родины…
Конецъ.
