Къ сожалѣнію, пріѣздъ медицинскаго инспектора не устранилъ безпорядка.

Полагаясь на силу своихъ приказаній и широкія полномочія, г. Ремертъ мало обратилъ вниманія на практическую сторону дѣла. Вмѣсто принятія энергическихъ мѣръ еще на мѣстѣ, къ отправкѣ нужнаго матеріала, медицинскій инспекторъ ограничивался, главнымъ образомъ, распоряженіями на бумагѣ. На сколько цѣлесообразенъ и практиченъ былъ принятый имъ образъ дѣйствій, можно видѣть изъ нижеслѣдующихъ фактовъ:

1) Лазаретъ 19-й пѣхотной дивизіи, долженствовавшій служить передовымъ лазаретомъ во время осады непріятельской крѣпости, прибылъ въ Закаспійскій край только послѣ окончанія войны. Одноколки[37], для перевозки раненыхъ, находившіяся при этомъ лазаретѣ, были безъ лошадей.

2) Лазаретъ 21-й пѣхотной дивизіи носилъ только номинальное названіе, не имѣя ни твердыхъ, ни мягкихъ вещей. Все необходимое дано было ему Краснымъ Крестомъ (роль обоихъ лазаретовъ исполнялъ лазаретъ Краснаго Креста, на 150–200 мѣстъ).

3) Обоза для эвакуаціи больныхъ и раненыхъ у военно-медицинскаго вѣдомства не было. Перевозкой больныхъ и раненыхъ занимался Красный Крестъ, на своихъ экипажахъ.

4) Матеріала для перевязки раненыхъ тоже не было, кромѣ ничтожнаго количества. Все необходимое бралось ивъ складовъ Краснаго Креста[38]) и т. д.

Прибывъ въ Чигишляръ, медицинскій инспекторъ заявилъ, на основаніи даннаго ему полномочія, о безусловномъ подчиненіи Краснаго Креста, въ Закаспійскомъ краѣ, военномедицинскому начальству.

Такимъ образомъ, всѣ склады Общества, обозъ его, также и персоналъ, должны были сдѣлаться, въ извѣстной степени, достояніемъ хозяйства медицинскаго вѣдомства, что, при несостоятельности его, давало возможность сдѣлаться сразу состоятельнымъ.

Подобное заявленіе, хотя въ этотъ разъ практическое, нарушало' въ основѣ принципъ Общества добровольныхъ жертвователей, находившагося подъ покровительствомъ Императрицы и было, по меньшей мѣрѣ, слишкомъ смѣло. Тѣмъ не менѣе, критическая минута и важность самаго дѣла отодвигали протестъ на второй планъ, до болѣе удобнаго времени, уступая мѣсто готовности работать и при этихъ условіяхъ.

Взявъ помощникомъ къ себѣ отряднаго врача, г. Ремертъ поспѣшилъ въ, Дузъ-Олумъ, куда, въ концѣ октября, былъ переведенъ штабъ отряда и гдѣ находился уже генералъ Скобелевъ.

Спустя нѣсколько дней послѣ отъѣзда инспектора, Красный Крестъ получилъ отъ него распоряженіе депешей;

"Немедленно поставить два лазарета, по 50 мѣстъ каждый, на Михайловской линіи".

Но едва только упакованныя вещи свезены были на Чигишлярскую пристань, какъ вторая депеша инспектора отмѣняла первую приказаніемъ:

"Оставить Михайловскую линію и поставить два лазарета, по 25 мѣстъ, на Атрекской".

Наконецъ, третья депеша энергическаго инспектора требовала уже:

"Поставить лазареты по Атрекской линіи, не въ 25 мѣстъ каждый, а въ 50 мѣстъ".

Всѣ эти противорѣчивыя распоряженія, къ сожалѣнію, указывали на малую опытность и слабую подготовку къ дѣлу.

Къ счастію, однако, хаосъ этотъ продолжался не долго. Военно-медицинскій инспекторъ скоро былъ отозванъ обратно на Кавказъ, а дѣло организаціи медицинской помощи передано въ руки главноуполномоченнаго Общества Краснаго Креста.

Къ половинѣ ноября, въ передовой, пунктъ были уже свезены боевые снаряды и довольствіе. Къ этому же времени туда стянулись почти всѣ войска.

Подготовительныя работы окончилась.

Густой туманъ, окутавъ сѣрой пеленой обнаженный хребетъ Копепетдага, сливался съ облаками, повисшими надъ лагеремъ, близъ разрушенной Бамійской крѣпости.

Множество юломеекъ съ палатками группировались у обширныхъ бунтовъ со всякаго рода довольствіемъ, расположенныхъ по сосѣдству съ дивизіонными наметами военновременнаго госпиталя. Меньшая часть изъ нихъ разбрасывалась неправильными кучами въ стороны отъ центра лагеря. Изъ-за валовъ землянаго укрѣпленія, окружавшаго нѣсколькими люнетами передовой бивуакъ, торчали стальныя орудія и при нихъ часовые, одѣтые въ короткіе полушубки. Воздухъ пронизывала холодная сырость. Моросившій дождь, перемѣшанный со снѣгомъ, превратилъ глинистый почвенный грунтъ въ тинистую грязь. Былъ 5-й часъ утра. Въ лагерѣ царила тишина, слабо прерываемая журчаньемъ быстраго ручья, вытекавшаго изъ горъ Бендесеновскаго перевала и проведеннаго множествомъ канавокъ во всѣ части бивуачной стоянки.

Но вотъ протрубилъ рожокъ, за нимъ другой, третій, нѣсколько… во всѣхъ частяхъ войска, успѣвшаго стянуться въ передовой пунктъ. Прогудѣлъ заревой выстрѣлъ… Раздались торжественные звуки гимновъ: "Коль славенъ Богъ" и "Боже, Царя храни"… лагерь пробудился.

Шумный говоръ, торопливая суетня выбѣгавшихъ солдатъ изъ кибитокъ и палатокъ, глухой стукъ колесъ орудій, выкатываемыхъ изъ укрѣпленія, отчаянные крики верблюдовъ, нагружаемыхъ разнообразнымъ провіантомъ, юломейками, ротными котлами, боевыми снарядами и.,т. п., все это скоро смѣнило утреннюю тишину, придавъ лагерю необычайно оживленный видъ, не походившій на многіе прошлые дни монотонной стоянки. Это былъ день, такъ долго, такъ томительно ожидаемый всѣми… День 26-го ноября — "общаго наступленія впередъ".

Какую массу труда нужно было вложить, чтобы создать этотъ день! Сколько энергіи требовалось затратить, чтобы организовать тылъ экспедиціи, безъ чего не было бы мыслимо наступательное движеніе! Между тѣмъ, организаціи этой приходилось совершаться при самыхъ неблагопріятныхъ условіяхъ, благодаря внутреннему врагу— этой вѣчно гноящейся язвѣ всѣхъ войнъ и военныхъ кампаній— интендантству.

Несмотря на неутомимую энергію, здоровье генерала Скобелева едва не подломилось за послѣднее время организаціи тыла, вслѣдствіе постояннаго напряженнаго состоянія — какъ часоваго на аванпостѣ въ близи непріятеля. Недѣли на двѣ, однако, генералъ слегъ въ постель, но лотомъ, къ счастью, сталъ быстро оправляться.

Большую помощь Скобелевъ встрѣтилъ, конечно, въ лицѣ своихъ главныхъ помощниковъ — генерала Петрусевича, человѣка съ желѣзной энергіей, котораго могла сломить развѣ только пуля, и оберъ-контролера Череванскаго, — глубоко честнаго, опытнаго дѣятеля, который, несмотря на свой преклонный возрастъ, работалъ, не зная отдыха. А работать приходилось очень и очень много.

Кромѣ исправленія пробѣловъ и прорѣхъ интендантской фабрикаціи на самомъ мѣстѣ экспедиціоннаго отряда, немало труда и всякихъ невзгодъ приходилось испытывать пріемной коммисіи на западномъ берегу — въ Астрахани.

Борьба съ вампирной организаціей доходила тамъ чуть не до крупныхъ скандаловъ. Какъ бы то ни было, но всѣ затрудненія были устранены — и генералъ Скобелевъ могъ, наконецъ, назначить день "наступленія".

Горячее оживленіе, вызванное предстоявшимъ походомъ, рѣзко измѣнило въ живѣйшую радость то гнетущее настроеніе духа, которое являлось неизбѣжнымъ слѣдствіемъ вліянія безжизненной природы окружавшихъ мертвыхъ, необозримыхъ степей. Тоскливыя и усталыя лица солдатъ, изнуренныхъ постояннымъ конвоированіемъ транспортовъ, быстро повеселѣли. Все заволновалось, забурлило — стали собираться въ походъ.

Въ 10 часовъ утра барабанъ забилъ "на молитву".

Посреди площади, за военно-временнымъ госпиталемъ, возвышался небольшой столъ, съ разложеннымъ на немъ антиминсомъ и другими церковными принадлежностями. Кругомъ, въ большой четырехъугольникъ, построились войска.

Раздалась команда: "Шапки долой"! и напутственный молебенъ начался. Службу отправлялъ іеромонахъ, отецъ Афанасій.

Низенькаго роста, но крѣпкій и сутуловатый, съ добродушными, хотя нѣсколько хитроватыми, голубыми глазами на красномъ, лоснящемся лицѣ, при почтенной лысынѣ, несмотря на свои 40 лѣтъ, отецъ Афанасій принадлежалъ къ той, весьма небольшой породѣ, монаховъ, которая не отказывается отъ физическаго труда и готова исполнять всякую работу, могущую принести пользу ближнимъ. Хотя порою отецъ и прикладывался къ чаркѣ, послѣ чего онъ дѣлался нѣсколько меланхоличенъ и очень разсѣянъ, но это бывало не часто; а когда и бывало, то продолжалось не долго, и въ этомъ случаѣ, обыкновенно, послѣ божественной пѣсни, которую онъ напѣвалъ въ носъ, наступалъ быстрый сонъ. Проснувшись, отецъ іеромонахъ какъ-то конфузливо смотрѣлъ въ глаза, старательно избѣгалъ всякихъ разговоровъ и уже работалъ за троихъ. Попалъ онъ въ Закаспійскій край добровольно, заявивъ желаніе быть санитаромъ въ отрядѣ Краснаго Креста, когда послѣдній находился еще въ Петербургѣ. Отсутствіе священника въ передовомъ отрядѣ дало возможность отцу Афанасію предложить свои услуги — испол-нять всѣ необходимыя требы. Это было тѣмъ болѣе удобно, что ему, какъ санитару, необходимо было находиться при перевязочномъ пунктѣ. Его зачислили въ Самурскій баталіонъ. Такимъ образомъ, отецъ Афанасій соединялъ въ себѣ двѣ обязанности, чѣмъ онъ былъ крайне доволенъ.