Прежде всего отправился к Шарикову. Был уже поздний вечер. В темноте было трудно ориентироваться, но зато спокойнее и безопаснее двигаться.

Беседа с Шариковым в основном удовлетворила Зарейко, но он понял, что всерьез полагаться на этого часовщика нельзя. Зарейко отправился устанавливать в городе связь с более надежной агентурой, договорившись на всякий случай с Шариковым завтра вечером встретиться на вокзале. Надо поглядеть, как он поведет себя на людях и не притащит ли за собой хвоста…

В городе адреса, по которому жил человек, названный в центре, вообще не оказалось. Этот дом снесли еще до войны, и теперь здесь была школа.

«Да, — соображал Зарейко, — рассчитывать здесь, кроме Шарикова, не на кого…» Он с предосторожностями и немалой долей страха снова переоделся в милицейскую форму и поехал на вокзал.

На вокзале Зарейко и провел ночь, обдумывая варианты своих дальнейших действий. Он больше всего боялся, чтобы не произошло какого-либо ЧП, в которое он как милиционер должен бы вмешаться. Но, слава богу, ночь прошла сравнительно спокойно. А утром, чуть рассвело, Зарейко решил наведаться все-таки к Шарикову, предупредить его, что их встреча на вокзале якобы отменяется. А на самом деле ему надо было хоть немного отоспаться.

Он устал, был голоден, набухшие и покрасневшие от бессонницы веки с трудом разжимались. Зарейко сел на скамью на остановке и, дожидаясь трамвая, едва не уснул. Когда вагон, наконец, подошел, Зарейко поднялся со скамьи и ступил на подножку. Войдя в трамвай, он машинально протянул кондукторше двугривенный не потому, что не знал порядков на советском городском транспорте, а потому, что просто расслабился на миг от усталости и перестал контролировать каждое свое действие…

С похорон Ивана Васильевича Струнин и Вотинцев возвращались в одной машине. Сергей, с рукой на перевязи, молчал. Капитан сидел, опустив голову. На душе было тяжко: он любил комиссара как отца. Наконец он повернулся к Вотинцеву:

— Расскажи о себе.

— А чего рассказывать? — отозвался Сергей. — Сегодня выписали из госпиталя, прибыл для дальнейшего прохождения службы. На перевязь не обращайте внимания: доктор просил пока рукой не очень-то размахивать. Чудак человек, будто я в цирке работаю.

— Как здоровье Павлова?

— Ранение серьезное, но помалу выкарабкивается Женька. Парни из уголовного розыска свою кровь дали.

Лейтенант здоровой рукой достал из пачки папиросу, и Струнин зажег ему спичку. Вотинцев затянулся, а капитан произнес:

— Тебе, Сергей, придется вернуться в Нижнеуральск, возникли новые обстоятельства…

Вотинцев внимательно выслушал информацию капитана, а потом заметил:

— Раз агенту понадобился пистолет, значит, он прибыл в наши края легально. Нелегалы без оружия — редкость. Это раз. И примерно известен его возраст.

— Правильно мыслишь. Много ли молодых людей призывного возраста могут оказаться в военное время в глубоком тылу? Думаю, что нет. Военные, курсанты училищ, тяжелораненые, нужные предприятиям специалисты. Вот список и сужается. Сейчас ребята ведут проверку всех подобных лиц, прибывших в Нижнеуральск и его окрестности. Ты тоже займешься этим.

— Работенка не из простых. Многие архивы под немцами.

— То-то и оно, — озабоченно нахмурился Струнин, открывая дверцу «эмки», — а все одно мы Вольфа в угол загоним.

Этот поздний вечер в семье Коробовых ничем не отличался от других. Только сегодня в кухонное окно сильнее обычного бил ветер: над городом повисли грозовые облака.

За столом, покрытым истрескавшейся по углам клеенкой, мужчины заканчивали скудный ужин. Вадим давно клевал носом, но аккуратно жевал похожую на галушку подогретую котлету.

— Не слыхал? — прихлебывая чай, между прочим, сказал Коробов. — На совещании новость случайно узнал.

— Интересную? — вяло отозвался Вадим. Он сегодня здорово вымотался и хотел только одного: залезть в постель.

— Говорят, шпиона в городе разоблачили… Районной сберкассой заведовал, мерзавец.

Вадим не сумел протолкнуть кусок в горло, на мгновение замер, но Коробов этого не заметил — второй стакан из чайника наливал.

— Да ну! — пробормотал Вадим. — Слухи, наверное. Сейчас не знаешь, чему верить.

— Дыма без огня не бывает, — заметил тесть. — За что купил — за то и продаю.

— Вот гад, — помолчав немного, сказал Вадим. — Наши на фронте кровь проливают, а этот, значит, с ножом в спину.

Коробов хотел плеснуть себе еще кипяточку, но на кухню вошла Вика и отставила чайник в сторону.

— Папа, ну нельзя пить столько чаю. Сердце перегружаешь!

— Вика права, Андрей Иванович, — поддержал жену Вадим. — Совсем себя не бережете.

— И ты туда же, — буркнул тесть и поднялся из-за стола. — Еще один лекарь нашелся.

Вика, довольно рассмеявшись, взъерошила мужу шевелюру и принялась за посуду.

Андрей Иванович ушел в свой кабинет, а Вадим остался на кухне, смотрел, как льется в раковину вода, и вытирал подаваемые женой тарелки.

«Так вот почему резидент не пришел на встречу, — размышлял Тулин. — Его схватила контрразведка. А как господин Штайнхоф был уверен в невозможности провала. Разведчик с таким стажем… Значит, в Нижнеуральске остается только Корольков, телефон которого Штайнхоф дал на крайний случай. Не потому, что дорожил этим Корольковым, а просто не слишком надеялся на него. Однако сейчас выбирать не приходится».

— Вадим! — вдруг услышал он громкий голос жены и вздрогнул. Тарелка выскользнула из рук, но не разбилась.

— Да, Вика! В чем дело? Почему ты кричишь?

— Что с тобой? — недовольно сказала она. — Третий раз зову, а у тебя, как уши заложило.

— Прости, — он нежно обнял жену. — Я задумался. Не могу решить одну проблему…

— Посоветуйся с папой, — предложила она. — Ты же знаешь, он всегда поможет.

— Да, да, конечно, — пробормотал Вадим. — Ты права, я обязательно посоветуюсь…

Вадим набрал номер и попросил Королькова.

— Королькова? — слегка удивленно переспросил женский голос. — Одну секундочку. Сейчас подойдет, — любезно добавила женщина. — Борис Самойлович, вас!

В трубке послышался мужской голос:

— Да, слушаю, Корольков! Кто спрашивает?

Что-то в этом голосе показалось Вадиму наигранным и фальшивым. Может, это вообще не Корольков!

Тулин хотел нажать на рычаг, но раздумал.

— Родственник, — немного помолчав, ответил он и выждал.

Он сознательно не стал называть пароль. Если Корольков провалился, то уж ответную часть пароля он контрразведке, конечно, как на духу выложил.

— Не морочьте голову. Нет у меня никаких родственников, — грубо сказал собеседник, и в трубке зачастили короткие гудки.

Такой поворот дела несколько озадачил Вадима. Если трубку снял чекист, то он довольно ловко вышел из положения, прервав разговор в невыгодной для себя позиции. Казалось бы, контрразведчик, наоборот, должен был затягивать время, кое-что попытаться выудить.

«А может, я слишком подозрителен и на самом деле говорил с Корольковым? — подумал Вадим. — Мне уже всюду НКВД начинает мерещиться… Но, с другой стороны, это моя единственная ниточка в Нижнеуральске, и ее надо прощупать со всех концов, чтобы не попасть в ловушку».

Тулин выскочил из телефонной будки, огляделся по сторонам и поспешил на завод.

Вадим Николаевич Тулин был главным действующим лицом задуманной Штайнхофом операции «Прыжок».

До сентября сорок первого года он носил данные ему при рождении фамилию Юхнов и имя Рудольф. Его отцом был обер-лейтенант оккупировавшей Украину в восемнадцатом году германской армии барон фон Юхнов.

Мать Рудольфа, в прошлом дочь фабриканта, после революции учительница немецкого языка в одной из киевских школ, через всю жизнь пронесла в себе любовь к блистательному прусскому офицеру с залихватскими усиками, который в молодости осчастливил ее своим вниманием. Она фанатично воспитывала в сыне поклонение перед родиной отца и ненависть к «большевистским варварам». Рудольф, заканчивая советский вуз, уже твердо верил и знал, что его будущее связано с Германией.