- Не верьте этому. Мадрид кишмя кишит иностранными агентами. Это просто настоящий улей, Уайтлендс! И неудивительно. Сейчас именно здесь решается будущее всего мира. Решающая битва между добром и злом. Армагеддон.

- Может, и так, - сказал Энтони, заметив, что собеседник всё больше впадает в раж, и приписав это действию мартини, - но я слишком устал, чтобы терять время, выслушивая всякие глупости. Если вы не собираетесь мне ничего рассказывать, то я возвращаюсь в гостинцу и ложусь спать. Армагеддон может начаться и без меня. Спокойной ночи.

- Нет-нет. Не уходите, - жалобно попросил Педро Тичер. - Я собираюсь рассказать вас кое-что совершенно секретное. В конце концов, именно за этим я и приехал в такую даль. Но никто не должен нас услышать.

- Скажите на ухо.

- И речи быть не может. Они прочтут по губам, есть специально натренированные для этого агенты. Идемте в другой бар. Нет, это плохая идея, там будет то же самое. А на улице за нами могут следить, кто знает, может, даже сфотографируют. Мне пришло в голову кое-что получше. Идемте ко мне. Я держу здесь квартиру, простую, но в центре, где храню некоторые соответствующие роду занятий покупки и в полной тайне принимаю клиентов. Уютная квартирка, Уайтлендс, вам понравится. И там безопасно. Поскольку я держу там ценные полотна, я принял самые современные и эффективные меры безопасности. Не могу во весь голос объявить вам адрес, но напишу на этой салфетке. Запомните его, а потом сожгите салфетку. Нет, не сжигайте. Это привлечет внимание. Съешьте ее. Нет, это тоже вызовет вопросы. В общем, способ избавиться от салфетки оставляю на ваше усмотрение. Я немедленно ухожу. Нас не должны видеть выходящими вместе. Подождите четверть часа и отправляйтесь по написанному на салфетке адресу. Вы меня поняли?

- Конечно. У меня-то разум не замутнен. Но я не собираюсь никуда идти. Откуда мне знать, что это не ловушка? Вы сами говорили о смертельном риске.

- Вы оскорбляете меня таким предположением, Уайтлендс. Мы всё-таки англичане, джентльмены и коллеги.

- Это не помеха.

- Будьте благоразумны. Я несколько дней вас искал, чтобы предупредить о серьезной опасности. Не отвергайте протянутую руку. Другой возможности может и не быть. Вам знакомо имя Коля? Ах, вижу, как вы подняли брови. Я могу снабдить вас дополнительной информацией об этом типе, а также о том, как помешать его планам. И могу также прояснить кое-что относительно оспариваемого авторства некой картины... В общем, жду вас через пятнадцать минут. Поступайте, как посчитаете для себя наилучшим.

Он вставил монокль, поднялся, взял пальто и трость и вышел на негнущихся ногах. Энтони прочитал адрес. Там был номер дома по улице Серрано, совсем неподалеку. Пока Энтони раздумывал, каким путем туда добираться, официант принес счет за два мартини. Эта наглость продемонстрировала, в каком потрясении находился Педро Тичер, и успокоила относительно его намерений. Ни один злодей не стал бы поступать столь грубо. Он расплатился и вышел из заведения.

По прежнему стоял зимний холод, но ночные температуры стали выше, чем в предыдущие дни, так что прогулка его взбодрила и помогла привести в порядок мысли. Прошедшие часы могли взбудоражить кого угодно, и теперь на него нахлынула чудовищная усталость, физическая и умственная, не оставляющая ни единой лазейки для волевых усилий.

Энтони был убежден, что силы его на пределе, и потерял всякий интерес к тому, что касается его поездки. Включая и картину Веласкеса, которая теперь казалась предметом слишком далеким и обходящимся слишком дорого. Не потеряв ни крупицы притягательности, ни капли воображаемого профессионального триумфа или сентиментальных откровений, одновременно распутных и щедрых, картина теперь соперничала с пылким желанием вернуться домой, к спокойной работе и обыденной, размеренной жизни. На следующий же день он вернется в Англию, ни с кем не посоветовавшись, ни с кем не поговорив, ни с кем не попрощавшись.

Он пересек площадь Кибелы, прошел мимо бара, в подвале которого располагался "Веселый кит", то заведение, где собирались по вечерам Хосе-Антонио де Ривера со своими друзьями, чтобы выпить виски и обсудить события интеллектуальной жизни.

У Энтони сохранились теплые воспоминания о том вечере, когда его пригласили присоединиться к их компании, но тем не менее он имел очень мало желания вновь встретиться с Хосе-Антонио, после того как его использовала Пакита, обманом и совершенно безрассудным образом, в качестве предварительной меры для соития с Вождем. Англичанин вспыхнул от злости и стыда, вспомнив о той печальной роли, которую его заставили сыграть в этом треугольнике. Он добрался до улицы Серрано и воскресил в памяти разговор с Пакитой в кафе "Мичиган" несколькими днями ранее. Тогда он говорил о Веласкесе, а она - о личных проблемах. Между ними образовались узы, которые теперь будут навсегда порваны. Увидятся ли они когда-нибудь снова? Маловероятно.

Отвлеченный этими воспоминаниями и размышлениями, он с опозданием прибыл по адресу, который Педро Тичер записал на салфетке в "Чикоте". Часы показывали половину второго, когда он остановился перед огромным входом в многоквартирный дом и заметил рядом другую дверь, поменьше, с бронзовым звонком в форме головы льва. Перед тем, как позвонить, он толкнул маленькую дверь, и она подалась. Энтони вошел, предварительно оглянувшись по сторонам: в это мгновение на улице не было ни единого человека. Энтони был уверен, что никто за ним не шел и не следил. После стольких дней слежки эта неожиданная свобода показалась ему дурным предзнаменованием. Но он всё-таки вошел. В просачивающемся с улицы свете он различил выключатель, щелкнул им, и зажглась лампочка в золотистом латунном абажуре. Он закрыл дверь на улицу и поднялся по широкой лестнице с толстыми деревянными перилами, отполированными постоянным использованием, ступени скрипели.

Левая дверь второго этажа, там, где находилась квартира Педро Тичера, тоже была приоткрыта. Энтони осторожно переступил порог. В прихожей было темно, но из глубины коридора просачивался рассеянный свет. Ни в прихожей, ни в коридоре не было мебели, ковров или портьер, и ни единой картины на стенах. Продвигаясь тихо, чтобы не позволить застать себя врасплох, он дошел до большой комнаты, где горела лампа. Голые стены и скудная меблировка подтвердили его подозрения: этой квартирой никто не пользовался, ни в качестве жилья, ни в качестве офиса, ни как выставочным залом. Этого ему хватило бы для того, чтоб осознать свою ошибку, если бы другое зрелище не показало истинную степень его безрассудства и наивности.

Начать с того, что Педро Тичер был мертв, мертвее не бывает, никаких сомнений. Чуть раньше он назвал положение смертельным, и теперь продемонстрировал это бесспорным образом на собственном примере. Тело лежало с открытым ртом в центре комнаты, в луже крови, с раскинутыми в стороны руками и ногами, как будто его откинуло взрывом. Он еще был в пальто, трость валялась в метре от головы бывшего хозяина, а рядом с его лицом находился монокль, с трещиной, но не разбитый.

Подгоняемый инстинктом самосохранения, Энтони Уайтлендс снова вылетел на лестничную клетку, не задержавшись, чтобы обдумать положение. На лестнице послышались шаги. Он взглянул и увидел поднимающихся вооруженных мужчин. Некоторые соседи открыли двери, высунули головы и тут же захлопнули двери обратно. Звать на помощь явно было бесполезно, а кроме того, усталость затуманила его разум. Будь что будет, подумал Энтони. Пока он формулировал эту нечеткую мысль, его окружили четверо мужчин, которые велели не оказывать сопротивления. Даже сама мысль о сопротивлении заставила англичанина улыбнуться.

- Здесь есть еще кто-нибудь? - спросили у него.

- Покойник внутри. С кем имею честь?

Ничего не ответив, они затолкали его обратно в квартиру и закрыли дверь. Один нацелил на него пистолет, а другие по-быстрому обыскали, с пистолетами в руках. Завершив знакомство, они позвонили, воспользовавшись аппаратом на стене в коридоре. Трубку взяли немедленно, как будто на том конце линии кто-то ждал звонка. Весь разговор свелся к паре односложных слов. Повесив трубку, звонивший сказал остальным: