— Это один из тех типов, которым неизвестно сколько лет. Ну, скажем так, среднего возраста. И внешность самая обычная. Не запомнишь. А чего вам от него надо?

— Это уже мое дело. Как часто он здесь появляется?

— Частенько, — зевнул мистер Браун.

— А поточнее?

— Когда как, — сказал Браун. — То каждый день, а то неделями носа не кажет.

— А когда вы его видели в последний раз?

— Ну я же уже сказал — во вторник! В прошлый вторник.

— А что он сказал вам, уходя?

— Да ничего он не сказал!

— И он не оставил адреса, куда ему письма пересылать?

Браун еще раз смерил Ханнасайда взглядом и помолчал.

— Он и писем-то никогда не получал, — молвил наконец Браун.

Получив еще несколько невразумительных ответов в той же неделикатной манере, Ханнасайд решил плюнуть на это дело и вышел из магазина. Кажется, личность Джона Гайда, столь незначительная сперва, вдруг стала вырисовываться в ключевую фигуру расследования, подумал Ханнасайд, запахиваясь в плащ. Хорошо бы проследить его связи с убитым Грегори Мэтьюсом…

Ханнасайд подумал об этом еще немного, медленно шагая под мелким дождиком по Сити, и вдруг повернул к автобусной остановке, вскочил в омнибус до Пикадилли и отправился в гости к Рэндаллу Мэтьюсу.

Было уже начало первого, когда Ханнасайд добрался до квартиры Рэндалла Мэтьюса, но молодой человек тем не менее принял его, будучи одетым в роскошный малиновый халат с кистями. Судя по всему, под халатом он был в полном параде, а не раздет, и Ханнасайд решил, что ношение столь странного наряда вызвано скорее эстетическими причудами, а не потребностями утреннего туалета…

— Извините, что побеспокоил вас, мистер Мэтьюс, — начал Ханнасайд, — но мне показалось, что вы можете помочь мне.

— Как отрадно слышать, — без малейшей радости в голосе откликнулся Рэндалл. — Выпьете шерри?

— Спасибо, я в это время дня не пью. Вам говорит что-нибудь имя Гайд?

Рэндалл налил себе стакан шерри и опустил хрустальную крышечку на горлышко графина.

— Ну да, — сказал он. — Гайд-парк, по-моему, знает всякий лондонец.

— Да нет же! Речь не о парках!

— Погодите, дайте припомнить… Киноактер?

— И все? Больше никого не припоминаете? — Ханнасайд смотрел на него в упор.

Рэндалл заслонил лицо бокалом с шерри.

— Нет, никого, — медленно ответил он. — Закурите? Возьмите сигаретку.

Ханнасайд закурил.

— Знаете, я здорово разочарован вашим ответом, мистер Мэтьюс. Я так надеялся, что вы прольете свет на сию загадку. Я тут изучил банковские записи вашего дядюшки… — он выпустил струю дыма, — …и обнаружил, что значительная часть его дохода складывалась из денежных переводов, которые посылал ему некий Джон Гайд. Возможно, это были доходы от какого-то бизнеса, в котором Гайд работал представителем или дилером Мэтьюса.

Рэндалл сделал хороший глоток из своего стакана. На лице его не отразилось ничего, кроме проснувшегося любопытства.

— А когда вы говорите о значительной части доходов, что вы конкретно имеете в виду, суперинтендант?

— Я пока не делал точных подсчетов за все годы, но в среднем на круг получалось тысяча двести — тысяча триста фунтов стерлингов в год.

— Ого! — Рэндалл почтительно склонил голову. — Действительно, сумма вполне приличная. А нельзя ли поинтересоваться, каким образом она оказывалась на счету дяди?

— Переводы делались чеками, — сказал Ханнасайд. — Регулярно, раз в месяц.

Он полез в карман и достал расчетную книжку Грегори Мэтьюса.

— Вот, — сказал он, протягивая ее Рэндаллу. — Можете сами посмотреть.

— Да, мне, как душеприказчику, это может оказаться весьма интересно, — кивнул Рэндалл, беря книжку в руки и начиная неторопливо ее листать.

Наконец он вернул блокнот Ханнасайду.

— Увы, дорогой мой, я ничего не могу прибавить к этому, — вздохнул Рэндалл. — А что вы сами думаете по этому поводу?

— Мне трудно о всем этом судить. Я ведь не имел чести знать вашего дядюшку. Потому-то и пришел за советом к вам. Мне казалось, что лучше вас никто не мог знать его дел, правда, мистер Мэтьюс?

— Я как-то не задумывался над этим, — отвечал Рэндалл. — И кроме того, я уже имел честь вам сообщить, что не был в особом доверии у дяди.

— Я помню, — кивнул Ханнасайд. — И все-таки у меня навязчивое ощущение, что вы сильно поскромничали. Ведь вы были единственным членом семьи, кому он доверил тайну двойной жизни Генри Лаптона.

— Ну и что? Вы можете назвать это доверием? — прищурился Рэндалл. — Это ведь достаточно грязная история, ее можно рассказать просто с целью принизить кого-нибудь в глазах другого, не так ли?

— Ну хорошо, не будем говорить о доверительности, а скажем так — симпатия, — попытался зайти с другого бока Ханнасайд.

Тут он заметил в глазах Рэндалла странноватый блеск, который мог приписать только чувству мгновенного потрясения… Но у Ханнасайда не было времени решать, в чем тут было дело, ясно было только, что нечто очень темное вдруг всплыло из глубин памяти Рэндалла и сразу же погрузилось обратно…

Но Рэндалл только проговорил со своей обычной, чуть ленивой растяжечкой:

— Да нет, я бы не сказал, что между нами была особая симпатия. Слово-то какое теплое… А Грегори Мэтьюс был холодный человек. Но может быть, вы имеете в виду тот факт, что я единственный из всей семьи никогда с ним не ссорился?

— Ну, ну, мистер Рэндалл, — подстегнул его Ханнасайд. — Ну почему вы не хотите быть со мной откровенным? Была ли у вас дружба или не было, вы знали о его делах больше других, не так ли? А насчет чеков от мистера Джона Гайда — неужели вы, будучи наследником, совсем не заинтересованы в выяснении источников вашего наследства?

— Трудно поверить, — зевнул Рэндалл. — Но это действительно так.

Он встал, подошел к столу и наполнил свой стакан.

— Впрочем, что тут непонятного? Ясно, что мой дядя развлекался каким-то бизнесом, о котором ему бы не хотелось распространяться — ну так что же из этого? Я должен отказаться от наследства? По-моему, вы зря теряете время на этого Гайда. Его причастность к делу представляется мне весьма сомнительной, а точнее — вообще никакой.

— Ну да, — согласился Ханнасайд. — Но когда я попытался выяснить хоть что-нибудь об этом Гайде, то оказался перед глухой стеной. Клерк в банке не смог ничего путного сообщить мне о своем клиенте. Далее, я обнаружил, что Гайд владел домом на Гэтсби Роу в Сити, там помещается небольшой, довольно занюханный магазинчик. Я допросил арендатора магазина и выяснил, что Гайд, о котором ничего толком не известно, не появлялся там с прошлого вторника, а до того бывал там регулярно. А прошлый вторник — это четырнадцатое мая, именно тот день, когда Грегори Мэтьюс был найден мертвым. Разве этого всего вам показалось бы недостаточно, чтобы заинтересоваться Джоном Гайдом?

— Но… ведь этот Гайд мог просто заболеть, например, и потому не появляться в своем доме — то есть в магазине — разве это не убедительно?

— Убедительно, — сказал Ханнасайд. — Но с этим человеком по имени Джон Гайд связано гораздо больше странностей, чем вам может показаться на первый взгляд. Но это уже дело полиции. Не смею более занимать ваше время.

— Вообще-то искать черную кошку в темной комнате — не самое мое любимое занятие, и потому позвольте спросить — что заставило вас обратиться со всеми этими вопросами именно ко мне?

— Да такое странное предчувствие, что ли… Наверное, я ошибся.

— На вашем месте, суперинтендант, я бы бросил этот след. Вряд ли он приведет вас куда-то.

— Ну, если позволите, это уж мое дело, — слегка поклонился Ханнасайд и вышел.

Поиск Джона Гайда оказался дьявольски неблагодарным делом. Никто не знал о нем ничегошеньки. И даже когда Ханнасайд с сержантом Хемингуэем, вооруженные ордером на обыск, явились в контору Гайда, на втором этаже магазинчика на Гэтсби Роу, они не нашли там ничего, кроме сейфа, письменного стола и пишущей машинки.