– Так что у вас произошло? – спросил его ветеринар, снимая перчатки и протирая руки спиртом. Услышав всю историю, он вздохнул: «Да, не впервые сталкиваюсь с подобным непониманием. Животные часто жертвуют собой ради хозяев, особенно ради маленьких детей».

– А при чём здесь дети и жертвы? – удивился Николай.

– Так вам ещё первый раз, когда ваш герой цветок выбросил, надо было проверить ребёнка на аллергены.

На следующий день ему позвонила супруга: «Нас сегодня выписывают, приезжай. Нам поставили диагноз – аллергия».

– И я даже знаю на что, – произнёс Николай.

– Откуда ты можешь знать? Не выдумывай. Врачи сказали, что только через несколько месяцев можно будет провести реакцию на аллергены.

– Расскажу при встрече. – ответил ей супруг и мысленно помолился за здоровье Рыжего. «Сэра Рыжего» – поправил он себя.

Ирина и Виталий жили в провинциальном городке, где любое, даже самое малозначительное, событие бурно обсуждалось от дома к дому, обрастая самыми фантастическими подробностями. Поэтому, когда, после прополки места под огород, они возвращались домой, Виталий вёл машину объездными путями, чтобы никто из знакомых, или пациентов, не увидел их в спортивных костюмах, облепленных травяным пухом. Встретив на пустынной улочке небольшой продуктовый магазинчик, они решили остановиться, чтобы купить хлеб и, немного подискутировав, кому лучше отправиться за покупкой, пошли вдвоём.

– Ирина Николаевна, Виталий Владимирович, здравствуйте! – встретила их бурной радостью одна из трёх покупателей, находящихся в магазине. – Я так вам благодарна, так благодарна, вот хожу и спина почти не болит. Да шо ж ты им даёшь, – обратилась она к продавщице, положившей на прилавок буханку хлеба, – свежий, свежий неси, из подсобки, то ж врачи наши дорогие Ирина Николаевна и Виталий Владимирович Бондаревы, они ж нам жизни спасают.

– А я ж и гляжу, шо ж то лицо такое знакомое, – отозвался стоящий рядом мужчина, это ж Вы моей жинке операцию делали…, а шо то вы в таком виде, с дачи едете?

– Ирина Николаевна, – спросила продавец, – а вы та самая Бондарева, из районной больницы?

Отвечая, на ходу, на вопросы, Ирина и Виталий поспешили покинуть магазин. Всю дорогу до дома они напряжённо молчали. Но зайдя в квартиру, встретились взглядами и расхохотались:

– Да, шпионов бы из нас не получилось… – смеялась Ирина.

– Маскировка слабая, – улыбался Виталий, – говорил же тебе: не мыть лицо от пуха.

Татьяна была в декрете, и мы с Натальей очень удивились, встретив её холодным зимним днём в курточке, мини-юбчонке, на высоких «шпильках» и с покрасневшими ногами, просвечивающими сквозь тонюсенькие колготки.

– Танюша, ты чего ж в такой мороз раздетая, простудиться хочешь?! – Наташа неодобрительно оглядела подругу. – Да и на каблуках, беременная, а ещё и гололёд…. Татьяна скользнула взглядом по моему лицу, как бы решая, стоит ли открывать при мне свои тайны: «А что делать?! Андрюша не разрешает мне ходить без каблуков и теплей одеваться, говорит, что я тогда похожа на стог сена и на пугало огородное».

– Но ты же в положении! – не удержалась я.

– Андрей говорит, что женщина должна быть красивой всегда, а иначе она ему просто не нужна.

– И это после двух выкидышей, – возмущённо сказала мне Наташа, когда мы отошли, – такая милая девчушка была, угораздило же её прельстится на этого козла из Управления культуры. Представляешь, он ещё и старше её почти на десять лет.

– Андрей? Из Управления культуры? – я на минутку задумалась, вспоминая фамилию. – Тарас?! Тарасенко?!

– Тарасюк! – подсказала Наташа. – А ты что его знаешь?

– Да стыкались пару раз по работе. Нормальный мужик.

– Все они нормальные с посторонними, а в семье – настоящие самодуры.

Я бы и не запомнила, этот мимолётный эпизод, если бы через несколько лет, зимой, гуляя с ребёнком в парке, не встретила там Андрея с незнакомой женщиной, в длинной до пят шубе и пуховом платке. Мы разговорились, и я узнала, что даму зовут Евгения, и что они полгода как поженились.

– Я в этом наряде на медведя похожа, – пожаловалась Евгения.

– Зато не простынешь! – возразил Андрей.

– Но не красиво же!

– Вот и пойми этих женщин. – рассмеялся Андрей, ища у меня сочувствия. – Я ей говорю, что она для меня в любом виде красивее всех на свете, а ей ещё какой-то красоты не хватает.

Владимир пришёл в церковь освятить плоды нового урожая. Жена, перепелёнывая трехмесячного сынишку, настаивала: «Надо сходить, поблагодарить за хороший год и попросить доброго приплода, и защиты на следующий…» Розовощекий бутуз сладко причмокивал и умилённо поглядывал на папку: сходи, сходи, поблагодари Святых, вон я какой у тебя! Владимир улыбнулся. Ни у кого из друзей не было такого крепкого пацана, – или худюсенькие мальчишечки, или девчонки!

Владимир, хоть и был крещённым, в церкви появлялся редко, разве что на большие праздники: Рождество… Крещение… Пасху…, да и то до конца службы никогда не оставался. Мысли его почти всегда витали вокруг какой-нибудь бабёнки, и он спешил вслед за ними, торопливо крестясь, отступая к дверям. Так было и в этот раз.

Рыжая Танька высмеяла его намедни на танцах, громогласно заявив, что таким старикам, надо сидеть дома с женой и детьми… И теперь, Владимир просто обязан был закрутить с ней интрижку, чтобы заткнуть всем рты, да и её наказать за гонор. Происшествие злило его ещё и потому, что Танька сказала правду. «Ну и что с того, что я женат? – думал он. – Я молод. Почему я не могу пойти на танцы, или погулять?»

Он уже поравнялся с дверями притвора, когда увидел Татьяну. Одетая в строгое платье и белый кружевной платок, девушка вежливо ответила на его приветствие и, перекрестившись, вошла в храм.

Жену Владимир любил: ласковая, заботливая! Только… Сам не знает – чего ему не хватает?! Может, гены предков бродят?! – Дед ещё тот гулёна был! Озорная Танька была фигуристой, а ещё, – парни говорили, – доступной: помани, золотые горы пообещай – и побежит за тобой! Правда, сейчас, глядя на её суровый облик, он засомневался. Вспомнилось и то, как она его отшила….

Характер однако взял верх, и он, купив свечу, направился вслед за девушкой. Татьяна подошла к образу Святой Параскевы Пятницы, на мгновение замерла, затем перекрестилась, положила у иконы пучок трав и зажгла свечу…

Владимир усмехнулся, протянул свою свечу и… увидел перед собой икону. Не было ни девушки, ни церкви, только он и полный боли и страдания бездонный взгляд Святой, проникающий, казалось в самую Душу. От неожиданности и наползающего волнами холодного страха, сотрясающего всё его тело, Владимир часто закрестился, трясущейся рукой, произнося непослушными губами, сквозь зубную чечётку, слова молитвы.