Он ушел, а когда я выползла, то все девки просто подняли меня на смех! И со всех сторон:

— Ну, что, п…ниже колен висит? Поняла, как у подруг, из — под носа, клиентов уводить? Вот тебе и урок!

— Теперь уже с умом будешь …. торговать!

— И раз не лопнула п…, то не пропали денежки. И как говориться, п…останется п…, хоть и осыпь ее деньгой!

— Эх, и понеслась п..… по кочкам! За работу девочки, за работу!

И я потом, как понеслась! И так до сих пор…

Ну, что, может, хватит или еще? Ну ладно, пусть еще расскажет о себе Массажирка, тем более, она колоритная фигура и будем на том заканчивать, потому, как их еще столько у Васьки по бригадам работает и они, вместо того, чтобы бабки отгребать так и будут нам до утра свои байки рассказывать. Но им пора, и нам тоже. Однако, Массажирка просит ее послушать, ей просто не терпится свою жизненную историю поведать. Ну, что же, давай, Массажирка, мы тебя слушаем.

Я всегда была упитанной девочкой, не думаете, что я разъелась, просто у меня такая конституция. Я с самого детства такая, а так как я хорошая, то и хорошего человека должно быть много! А я хорошая и добрая.…Так и с чего же мне вам начать? Ну, давайте, хотя бы.…Нет, детство у меня было, как у всех детей у кого родители работали, сначала садик, потом потопала в школу.…Пожалуй, тут все и началось? Так и когда же? Ах, да! Смотри-ка, как я стала все забывать? А еще говорят, что плохое не забывается?

В школе продленка и мне надоедает есть этот противный и жидкий суп, из которого все украли и эту размазню пшенную кашу. Все не могу, пожалуй, пойду. Отпросилась пораньше и скорее домой, потому как, там меня ждали…да, мои ласковые пальчики!

Как прибегу, как.…Эх, да что там говорить, хочется просто стонать и кричать! А так как я все время боялась, что меня за таким запретным занятием кто-то застанет, то я решила.…Вот, пожалуй, отсюда я и начну.

Мы жили, как все, в коммуналке. Мать, отец, старший брат, младшая сестра и я. И что интересно, до рождения сестры отец так баловал меня, несмотря на то, что у него уже был сын, он так мечтала о дочери.… И поначалу, мне все приносил, с получки, сладости… Отец шоферил, а мать поначалу на заводе комплектовщицей, а потом, после рождения второй дочери, перешла в уборщицы. Думала, что так чаще будет с детьми. А дети раз и подросли, а она так и осталась подметальщицей.…Сначала во дворах, а потом уже, в кабинетах начальства, так как мать красивой была, и ее непременно хотели лицезреть, но мне кажется, не лицезреть, то есть не на лицо смотреть, а на ее зад. Уж больно им трудно было перед ней устоять, и ее зад так и маячил перед начальством с утра и до трех часов дня. Хотя, поговаривали, что неспроста, мать так все трется около начальства. Но ей нравилось, и как я поняла, устраивало и отца, потому, как только куда он на работу, то и мать, тут же к нему и все уборщицей, зато отцу.…И командировки, и машину новую, да премии. Понятно было, за что, не за машину же, это ему? А за езду на его бабе начальства. А что? Вы думаете, что начальники они все ангелы?

Как бы ни так, а для детворы все дворы! С утра и до самого вечера мотаемся у сараев. Здесь тебе и штабы и норки укромные и даже первые и неумелые поцелую любовные. Очень уж мы девчонки тянулись туда в их штабы! А так как я была девушкой видной и могла, кого хочешь отбрить, то скоро мне доверили тайну. А их тайны, не наши, их вот какие…

Так я вижу уже фотографии голых женщин, а потом, чей-то замусоленный журнал…Мне его так небрежно дали посмотреть, а все больше смотрели, как я, сдерживая дыхание и краснея как рак, все его страницы листаю, листаю…

— Ну как, нравится? — спрашивают, а сами ко мне притуляются.

Но я тогда не такая была! Я им, как дала! Нет, тогда я еще такого слова не знала, тогда я им еще не давала, а просто, трепку задала!

Хотя, по — правде, у нас, девчонок, с заводов и фабрик все было рано. И все разговоры о том, какой и куда, да, как это делать, чтобы не забеременеть? Вот, так! А тут такой журнал!

На второй день, после школы и ночи бессонной я тихонечко подхожу к Вовке и тихо ему говорю.

— Слышишь, я согласна, — не говорю, а шепчу. Он на меня такой восхищенный взгляд! А я ему тут же.

— Только так, как договорились! И ничего и ни сколичко, больше!

Через тот журнал началось у меня. Сначала, я ему немножечко, только ладошку позволила приложить мне на грудь, пока я тот журнал листала, потом я его листала, листала.…И его рука уже не лежит, а сжимает мою грудь и мне этого стало мало!

— Ну, что, может, покажешь, теперь мне его? — говорю и горю. А саму так и разбирает, так и хочется, чтобы и он так спросил у меня. Но…

Вовка сбежал! Бросил журнал и сбежал! И тогда я уже сама. Уселась поближе к свету и.… И как это я так увлеклась?

— Дрочишь? — внезапно голос мужской и следом за дверью, через щели я вижу мужскую фигуру.

— А если я мамке твоей расскажу, чем ты тут занимаешься, ну?

И не давая мне опомниться, он продолжает меня убивать.

— Ты, кажется, из сорокового дома и я тебя знаю. Так?

— Так, — от страха еле шепчу и дрожу, — только вы мамке не говорите, я вас прошу…

— Нет, обязательно ей и всем расскажу, как ты дрочишь и как ты порнографию смотришь! А ну, вылезай и пойдем!

Он дверь настежь и входит в сарай. А сарай, этот их штаб и отсюда мне некуда убежать. Я назад, отвернулась и… Он меня ухватил за руку, и тянет, а я стою, упираюсь…

— Ну и, что ты мне хочешь сказать? Мне искать твою мать?

— Нет, не надо, прошу вас! — говорю вся в слезах, упираясь…

Эх, мне бы тогда ума, да кто подсказал? Подумаешь, с кем не бывает? Ну и пусть бы он узнал и другие, ну и что? Поговори ли бы, осудили бы и всего-то дел, ну и что? Но я, тогда, дура дурой была и тут же, на его следующее предложение согласилась бездумно. Думала, что я так от него откуплюсь. Дура была и дурой помру! Ей богу!

— Я тебя отпущу, если ты мне его потрогаешь. Ну?

Я молчу, молчу как партизан. Вся сжалась, нелепо перебираю какие-то оправдания и варианты ответа, но все никак не нахожу нужные. Мысли лихорадочно в голове прыгают, скачут от страха и от стыда и я, внезапно…

— Я согласна, только вы…

— Что? Нет, не бойся, я ничего тебе больше не сделаю, ты только его потрогай и все.

— И все? Больше, правда, мне ничего?

— Ничего! Ну же, я жду?

— Только вы не так, так я не могу.…Встаньте вот так! Нет, повернитесь и я только рукой обниму, дотянусь и …

Он так и сделал и я.…Вот когда я впервые ощутила его и то, самыми кончиками своих дрожащих и нежных пальчиков…

Два дня я все скрывалась и маскировалась! На третий день он отлавливает меня по дороге из школы. А я? А я, как его увидала, так, нет бы, убежать, а я замерла. Меня какой-то страх и вакуум парализовал. Стою и молчу, он подходит.

— Ну, здравствуй, проказница! Тебе как, понравилось? Может, продолжим?

— Нет! И не подходи… Я закричу!

Думала, что этим его испугаю. И если бы он начал меня просить не кричать и как-то другое мне обещать я бы так и выпуталась из его сетей. А тут? Нет, он оказался ловким, этот Колька!

— Ну, что же, кричи! Зови на помощь, только я не стану молчать и все…

— Не надо никому! Ну, я прошу?

Потом он меня снова за сараи.…Попросил потрогать и подержать.

— Ну вот, видишь, не умерла? А ты собиралась кричать?

А потом снова. И так день за днем я к нему приобщалась. И не надо мне было, потом, никаких журналов и штабов! Я уже приобщалась к нему, моему будущему…

Да, как я к нему отношусь? Нет, не мужчинам, а к их органу?

Так, промолчу, а то поневоле, матюгнусь. Ну, что вам сказать? Если бы не этот, ну ладно, без матюгов обойдусь, их орган, то я бы и не состоялась как женщина. Не было бы у меня того, что имею сейчас: и достаток, и некоторое положение в обществе, а среди подруг, то просто авторитет. Ну, а то, что семьи нет, то все заменили радости с ними…И, потом, еще не вечер, посмотрим, как удастся ему устоять, если я только того захочу и к нему, со своими познаниями и многолетним опытом. Недаром, самые верные жены из нас потом получаются, если мы, того захотим, а пока…