Сынок одного местного миллионера, хозяина жизни, будучи сильно пьяным, несся по улицам города на своей новенькой «Audi TT». Ирина катила коляску с малышом и переходила дорогу на зеленый свет светофора. Она даже не успела понять, что произошло, – смерть была мгновенной. Вместе с ней погибли еще два человека, а пьяный водитель скрылся с места происшествия. Очевидцы запомнили номер машины, и к вечеру нарушителя задержали. Было возбуждено уголовное дело. Но, как это часто бывает в России, закон писан только для бедных, а те, у кого имеются деньги и связи, смело могут его игнорировать. Суд больше походил на театр абсурда. Отец нарушителя сумел раздать взятки всем, лишь бы его чадо не угодило на нары. В итоге оказалось, что это пешеходы переходили дорогу на красный свет, а алкоголь в крови водителя был в незначительной дозировке. Таким образом, все окончилось лишением нарушителя права управления транспортным средством и приговором к двум годам условно. А уже на следующий день отец купил своему нерадивому сынишке новенькую «BMW Х6».

Смысл жизни для Сергея был потерян. Да и зачем жить, когда самые близкие тебе люди оставили этот мир? А человек, убивший их, не понес никакого наказания. Договорившись с профессором Липовецким о конкретной дате перемещения, Часовских решил дать свой ответ всем подлецам, подло наплевавшим на человеческие жизни.

Взяв свое старенькое охотничье ружье «Иж-27», будущий адмирал заявился для начала в гости к непосредственному убийце людей. Смело подрезав его на перекрестке, Сергей загнал «BMW» гаденыша прямиком в кювет, после чего хладнокровно сделал два выстрела картечью в ненавистное лицо. Свидетелей убийства не было. После этого Часовских отправился в гости к судье. Дождавшись, когда последний вышел из дворца правосудия и подошел к своей машине, будущий попаданец подкрался вплотную и сшиб служителя Фемиды с ног прикладом. Затем, вставив оба ствола в ненасытную судейскую пасть, плавно нажал на спуск. Последней жертвой стал прокурор, которого Сергей застрелил прямиком в его кабинете, предварительно обезоружив дежурного полицейского.

После этого, прыгнув в машину с транзитными номерами, Часовских помчался в Подмосковье к профессору Липовецкому. Делать в этом мире ему было больше нечего…

Бухта Куа-Бэ. Желтое море. Примерно середина дня 29 апреля 1905 года

Друзья из прошлой реальности встретились в адмиральской каюте Рожественского. После долгих объятий и рассказов про головную боль, сопровождавшую первые полчаса жизни после перемещения, люди, вселившиеся в тела адмирала и двух командиров миноносцев, потратили почти три часа на выработку общей концепции предстоящего Цусимского сражения.

– Ну что, господа офицеры? – открыл совещание Рожественский. – Все помнят, чем завершился Цусимский бой в нашей реальности?

– А чего там не помнить, – махнул рукой Рихтер. – По итогам сражения мне суждено погибнуть в бою со всем экипажем вверенного миноносца. Тебе, – он ткнул пальцем в адмирала, – выпала почетная доля эпично просрать битву и стать главным козлом отпущения. А тебя, – в этот раз палец попаданца уперся в Коломейцева, – за неимением настоящих героев назначат чуть ли не спасителем отечества, хотя ничего необычного для морского офицера ты не совершишь. Наш доблестный адмирал проявит истинную мудрость и сумеет спасти свою бесценную задницу, угробив при этом всю эскадру.

– Да уж. Даже перенос в тело и разум другого человека не пошел тебе на пользу, – хмыкнул Рожественский. – Свою неповторимую манеру разговора ты не утратил. А теперь давайте будем думать над тем, как нам выиграть предстоящий бой. Полагаю, все понимают, что победа нам нужна как воздух.

– Наш «мозговой штурм» будет более походить на попытку прошибить лбом бетонную стену, – хмыкнул Рихтер. – Во всяком случае, я бы с радостью выбрал вариант именно со стеной, чем подвергать себя опасности сломать мозг при разработке победного плана Цусимского боя.

Друзья по прошлой реальности весело расхохотались. Смех помог снять напряжение, витавшее в комнате, и теперь разговор проходил в непринужденной форме.

– По причине того, что ход боя прекрасно всем известен, я полагаю, что необходимо следовать к Цусимскому проливу тем же графиком, как и в оставленной нами реальности, – высказал первое предложение Коломейцев. – Это даст некоторые преимущества, так как мы точно знаем время обнаружения нашей эскадры. А также при таком раскладе нам отлично известна диспозиция противника, что в свою очередь даст возможность устроить сразу несколько сюрпризов для адмирала Того в самой завязке сражения. Но в то же время стоит нам на час позже войти в пролив или на сорок минут раньше отвернуть на другой курс, и все это преимущество мгновенно утрачивается, так как японцы начнут действовать уже совершенно по-иному.

– Абсолютно согласен! – поддержал товарища адмирал. – Признаться, я и сам об этом подумывал. Нам нужно выжать абсолютный максимум из своих послезнаний.

После общих вопросов пришло время обсуждать различные детали, и вот тут-то обнаружился целый ворох трудноразрешимых проблем.

В первую очередь нужно было решить проблему с огнеопасными материалами на кораблях эскадры. Об этом уже частично позаботился Рожественский, но для противодействия японским шимозным снарядам этих мер было мало. Предстояло выработать различные меры борьбы за живучесть на всех судах. В начале века в российском флоте этому вопросу было уделено недостаточное внимание, в результате чего наши корабли постоянно страдали то от не вовремя закрытых водонепроницаемых дверей, то от осколков, влетающих в открытые люки, и еще от великого множества разных детских ошибок экипажей. Но сейчас, когда на кораблях эскадры оказались люди, вооруженные знаниями войн, которых еще не было, появилась надежда на лучшее. Серьезно редактировало эти планы малое количество времени, отпущенное до начала сражения, и недостаток материалов, которых просто негде было раздобыть, так как все корабли находились не в своих портах, а в открытом море. Но первое и самое главное, что решили предпринять попаданцы, – это на каждом боевом корабле создать штаб по борьбе за живучесть. Обо всех полученных в бою повреждениях следовало немедленно сообщать в этот штаб, где офицер уже должен был обрабатывать полученную информацию и принимать меры сообразно сложившейся обстановке. В оставленной Часовских реальности подобного штаба на русских кораблях не было, в результате усилия аварийных партий по борьбе за живучесть использовались слабо. Матросы могли тушить какой-нибудь пожар на корме, в то время как следовало в срочном порядке для предотвращения опрокидывания корабля затапливать отсеки одного из бортов. Кроме того, нужно было минимум удвоить количество пожарных расчетов, а для этого необходимо где-то найти новые пожарные рукава. После не очень длительных дебатов в конце концов решили снять недостающие средства пожаротушения с купцов[9], не идущих в бой, ибо транспортам они ни к чему. Да и в портах, в которые им предстояло заходить время от времени, этого добра можно было прикупить при желании.

Следующей на очереди из проблем было переобустройство боевых рубок на кораблях. Дело в том, что имеющиеся смотровые щели были слишком велики, а козырьки служили своеобразными осколкоулавливателями. В годы Русско-японской войны на наших кораблях от осколков вражеских снарядов погибло и было ранено слишком много капитанов судов и офицеров, чтобы этот урок запомнился навсегда. А все потому, что конструктивно размер щелей был предусмотрен с таким расчетом, чтобы не мешать работе минного прицела. Поэтому попаданцам пришлось отказаться от идеи использовать броненосцами самодвижущихся мин. Но с этой проблемой бороться было достаточно просто – смотровые щели решили уменьшить путем заделки излишнего пространства листами котельного железа. Теперь размер щелей должен был не превышать шести дюймов, то есть минимально необходимой высоты для нормальной работы дальномера Барра и Струда.