Сложно сказать, кого этим самым ей удалось деморализовать больше: этого мерзкого похитителя девичьей чести, саму его несчастную жертву или свою напарницу, которая, спокойным размеренным шагом вышла из кустов и восхищенно присвистнула, наблюдая за открывающимся ей действом, сложив на груди точеные ручки:

— Сильна баба… — только и смогла вымолвить Тинь, присвистывая и одобрительно кивая.

Впрочем, в следующую секунду, Тинь буквально пополам сложило от гомерического хохота, потому что ситуация для всей троицы, и особенно для ее напарницы коренным образом изменилась. Маньяк, сам не понимая как, оказался отброшенным в сторону, а на Варе верхом сидела, сжимая ее своими белоснежными бедрами, сама жертва покушения, одной рукой вцепившись ей в волосы, другой отвешивая пощечину за пощечиной. Впрочем, варино замешательство длилось недолго — изловчившись, она провела великолепнейший по своей красоте и силе апперкот левой, и, воспользовавшись тем, что это увело противницу в сторону, завершила начатое правой, поставив странной не ценящей добро женщине художественной красоты бланш под глазом.

Эльф-преследователь, а теперь стало видно, что это был эльф, по его основательно оттасканным Варей ушам, красным и распухшим, испуганно отполз в сторону от женской драки и подполз к фее, а затем и вовсе спокойно уселся и тоже скрестил на груди руки, наблюдая за девичьей битвой.

— Привет, Тинь, — бросил он походя фее.

— Привет, Реверт, — в тон ему ответила Тинь. Погодив немного, она добавила:

— Ну что, может, вмешаемся?

— Ты как хочешь, а я не самоубийца.

«Разбуди ее, — который раз во сне Дайра слышала этот странный голос, звучавший из огромного сверкающего камня, — разбуди, и следуй своему пути». Дайра металась на подушках во сне, ее лихорадило.

«Разбуди».

«Следуй своему пути».

«Следуй пути».

Жар заставил Дайру избавиться от пушистого пледа, в который заботливо укутала ее Мелена. Больше ни разу с того самого первого дня, когда демиург появилась в Парящей Долине, Сердце Асуров не говорило с ней, но каждую ночь она слышала его голос, и неизменно это сопровождалось кратковременной, но мучительной лихорадкой.

Ей снилось, что она лежит у подножия сверкающего камня, сейчас, как никогда похожего на огненное, пылающее сердце.

«Разбуди» — доносилось из камня, но странным образом обессиленная, Дайра не могла поднять голову со своих рук, казалось каменная глыба лежит на ее плечах и не дает пошевелиться. Сам воздух вокруг был напитан обжигающим огнем. Даже слова, которые она слышит, с болью врезаются в голову, обжигая и выжигая все изнутри.

«Магия переполняет тебя, и наши жрецы смогут воспользоваться ей для открытия врат в Огненный мир, и Принцесса Феникс вернется к нашему народу» — внезапно прямо перед ней появился Геместос, глава демонов, правящее крыло вольного народа. Геместос стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на лежащую у его ног верховную жрицу. Глаза асура сейчас пылали, светились изнутри, как два луча, пронзая пространство, и весь его величественный вид говорил о его высочайшем положении, о силе и могуществе. Лучи глаз верховного асура обжигали, как будто выжигая узоры на обнаженных плечах Дайры, и опять бессильно роняя голову на руки, девушка пыталась отползти, обнаружив, что любое движение дается ей с невыносимой болью, а оранжевые мраморные плиты вокруг стали вдруг обжигающе горячими.

«Верни нам принцессу Феникс, жрица!» — продолжали раздаваться раскаты голоса верховного демона над головой демиурга, когда казалось, удушающая жара смягчилась, и боль в висках немного утихла.

Дайра подняла голову и увидела Лейлу, с белыми расправленными крыльями, стоящую рядом с мужем и положившую изящную кисть на его огромное, в огненных узорах, плечо.

«Не бойся, Дайра, — обратилась к ней второе правящее крыло, — это твой внутренний жар мешает тебе услышать послание Сердца Асуров. Смири свои необузданные порывы — только так ты сможешь возродить Принцессу», — Лейла протянула руку Дайре навстречу, помогая ей подняться, и удивительным образом по руке асура струилась приятная прохлада, приводящая Дайру в себя.

На этом сон ее прервался, и она обнаружила себя, лежащую на смятых простынях в холодном, липком поту.

В комнату вошли Ирио с Меленой — отдохнувшие и переодевшиеся. «Интересно, сколько же я спала?» — подумалось Дайре.

— Пора, сестра, — сказала Ирио, и Дайра удивилась обращению темноволосой, как и она сама, девушки-асура. Раньше Ирио была более сдержана в проявлении своих чувств, в отличие от рыжей хохотушки Мелены, веселой и покладистой.

— Пора, — вторила подруге Мелена, — Как ты отдохнула, Дайра?

— Опять снилось Сердце Асуров.

С самого первого дня священный камень больше не говорил с ней, однако голос его слышала она во сне каждую ночь, и, чем ближе была ночь равноденствия, тем жарче становились ее сны. Появлявшаяся в конце сна Лейла каждый раз говорила ей, что это — ее собственный жар. Жар сопротивления, и его нужно обуздать ей самой, чтобы не сгореть заживо в огне Хацаета, возрождая Феникс.

— Сегодня было особенно жарко. Я так и не научилась управлять им, — вздохнула девушка.

— Не дрейфь, — подмигнула ей Ирио, видимо, после вчерашней ночи окончательно признавшая Дайру за свою, — Это нормально.

— Просто чем ближе ночь равноденствия, тем острее здесь, в Парящей Долине, переживаются внутренние эмоции. Твоя стихия — огонь, Дайра, это правда. Это и помогает тебе в жизни, и мешает.

— Но у тебя все получится! Принцессу Феникс способна возродить только огненная жрица.

— Твой огонь даст необходимую искру, и Хацает вновь откроет ворота крылатому народу!

— А сейчас собирайся!

— Быстро, как воин!

— В храме нас будут ждать Геместос с Лейлой. Остальные расположатся по островам, окружающим Нав.

Дайирия стрелой полетела в умывальную, с наслаждением погружаясь с головой в глубокую мраморную ванну, доверху наполненную прохладной водой. Какое это все-таки наслаждение — ощутить ни с чем не сравнимую свежесть после изматывающего жара ночи.

«Наверно, во мне и в самом деле много огня, — думала девушка, тщательно растираясь щеткой с жесткой щетиной, то и дело обмакивая ее в шипящее, пахнущее высокогорными травами, мыло зеленого цвета, — Этот огонь не дает покоя ни днем, ни ночью. Скорее бы уже закончилась и эта ночь, и все эти приключения в Парящей Долине. Казалось бы, на такой высоте я должна была леденеть от холода, а я температурю каждую ночь…»

Облачившись в белые плотные брюки, белую рубашку, Дайра одела сверху длинный белый приталенный плащ с разрезами в рукавах и по низу. На ноги она обула деревянные сабо, которые можно будет быстро сбросить у входа в зал Сердца Асуров. Верховная жрица крылатого народа знала, что ритуал нужно будет совершать босиком.

— Я готова, — оповестила она подруг, с нетерпением ожидавших ее, и все вместе они незамедлительно покинули ее покои.

Такого огромного количества асуров Дайра еще не видела ни разу, даже в день своего прибытия. Сегодня молодые воины и воительницы прибыли к храму с самых дальних островов, чтобы принять участие в испытании Хацаета.

В ночь равноденствия асурами всего мира открывались порталы в мир своих прародителей — Атини и Абигора, которые посылали своим детям суровые испытания. Лишь пройдя боевое посвящение в Хацате, молодые асуры могли считаться полноценными воинами, брать себе жен и выходить замуж.

В начинающем смеркаться воздухе раздавался шелест множества крыльев, черных и белых, и гомон множества голосов говорил о готовности крылатого народа к испытаниям. Тысячами огней светились глаза демонов, готовящихся стоять до конца и биться насмерть со свирепыми порождениями Хацаета — настоящими исчадиями тьмы.

Подруги не дали Дайре как следует осмотреться вокруг и увлекли ее в храм, где на входе в зал священного камня их уже поджидали Геместос и Лейла. Они стояли точь-в-точь, как в сегодняшнем сне девушки — Геместос хмурил брови, всем своим видом выражая недовольство, скрещивая руки на груди, а Лейла держала тонкую кисть на широком плече мужа, и смотрела на Дайру с ласковой улыбкой, подбадривая ее.