— У вас есть связь? — оживился Николай.

— Иначе мы бы с тобой не говорили.

Когда стемнело, на квартиру Николая Шевченко собрались рабочие: слесарь станции Сарабуз Петр Коляда, ремонтный рабочий комсомолец Алексей Лядов, охранник железной дороги Григорий Скупко и комсомолец Анатолий Каминский, работавший конторщиком на сарабузском вокзале.

На стол выложили деньги, карты и, «играя в очко», наметили план действий.

В поселке Сарабуз был учитель Массунов, хорошо известный подпольщикам. Сергей завербовал в подпольную организацию и Массунова, дав ему кличку «Заря». С сарабузским аэродромом установили связь черев пожарника Василия Мироненко.

За неделю Сергей оформил в Сарабузе три патриотические группы из семнадцати человек.

В их числе была советская девушка Мария Затули-Ветер, работавшая переводчицей в немецкой комендатуре. Мария доставала нам потом ценные разведданные и нужные бланки с печатями.

За две недели ноября сарабузские подпольщики совершили несколько диверсий.

Коляда выпустил бензин из двадцатишеститонной цистерны. Скупко перерубил два телефонных кабеля. Николай разбил на станции два телефонных аппарата.

Обрадованные удачным началом, ребята потребовали от Сергея взрывчатки, чтобы взорвать поезд.

Тогда-то Ольга и пришла ко мне.

Мины, принесенные мною из леса, были на исходе. Гриша почему-то не приходил, и я смог дать в Сарабуз только одну мину.

Этой миной сарабузские подпольщики решили взорвать на аэродроме штабель бочек с бензином.

Вечером перед уходом с работы пожарник Мироненко заложил мину в горючее. Мина с шестичасовой дистанцией должна была взорваться ночью. Но прошла ночь, утро, наступил день, а мина не взрывается.

Взволнованный Николай прибежал к Сергею:

— Вы что, играть задумали или людей угробить хотите? Так мы вас скорее угробим!

«Я тогда так и подумал: старик — провокатор и дал липовую мину», рассказывал мне потом Сергей.

В то время нам еще не было известно, что магнитные мины при низкой температуре действуют значительно позднее установленного времени. Так получилось и в этом случае. Погода стояла холодная, и мина сработала через тридцать часов вместо шести.

Взрыв произошел ночью. На аэродроме начался большой пожар. Мироненко, притворившись растерянным, схватил брандспойт и, не открыв крана, бегал с ним около огня, пока какой-то ненец не догадался пустить воду. Сгорело тридцать бочек бензина. Когда все затихло, Мироненко, вытирая со лба сажу и пот, спросил у немцев:

— Как могло случиться такое безобразие?

— Дас ист партизан, — немец указал на горы.

Диверсанты остались довольны и потребовали от Сергея побольше «маленьких магнитных черепах», как они прозвали мины.

Только после взрыва на аэродроме Сергей окончательно убедился, что я не провокатор, и у нас с ним установились крепкие, дружеские отношения.

Через несколько дней Ольга без вызова пришла ко мне и, вопреки моему запрещению, привела Андрея Подскребова. Он стоял у калитки.

Ольга волновалась, в ее глазах блестели слезинки.

— Что хотите делайте, а я не могла… Вы поймите, я спустилась к нему в подвал. Держусь поближе к свету, а он сидит у стенки. И вдруг вижу — он все от кого-то отмахивается, будто дерется. Понимаете, крысы его живого кусают. У меня сердце похолодело. «Давай, — говорю ему, — куда-нибудь пойдем, пока они тебя не загрызли». Вы только посмотрите, на кого он похож!

В самом деле, я никогда бы не узнал Подскребова. И радостная и горькая была у нас встреча. Подскребов был в очень тяжелом нервном состоянии. У него уже была фиктивная справка о работе. Я дал Филиппычу указание устроить Подскребова пока к какому-нибудь подпольщику.

Тот устроил, но надо же так случиться, что именно в эту ночь в дом, где приютили Подскребова, пришли немцы проверять документы. Спасла справка, но немцы предупредили:

— Если завтра не пропишетесь, будете арестованы.

Устроили Подскребова на чердаке в другом доме. Но и туда приходили с обыском, и он еле спасся.

Что делать? Ольга подвязала ему шарфом зубы, чтобы не бросалось в глаза его изможденное лицо, и повела обратно к Наумовой.

В середине ноября неожиданно появился пропавший «Серго». Он пришел ко мне вместе с одним из своих помощников, Петей Смирновым, у которого была странная кличка «Семь плюс восемь», и связным Колей — мальчиком лет пятнадцати. Фалиппыч знал «Серго» и познакомил меня с ним.

Это был грузин высокого роста, плотный, с умными черными глазами и маленькими усиками. Одет очень элегантно, в модном костюме, в новом демисезонном пальто.

Я ему очень обрадовался.

— А мы боялись, что с вами несчастье случилось.

— Пустяки. Имел маленькое приключение. — «Серго» добродушно улыбнулся, приглаживая зачесанные назад черные волосы. — Был в Воинке. Оттуда решил поехать на Перекоп — посмотреть, что там делается у немцев, и наладить связь с нашими. Поехал на грузовой с надежным парнем — шофером. Все было хорошо, только пропуска на машину у нас не было. На станции Ишунь к нам придрался немецкий жандарм и задержал. Сам сел за руль, а с нами посадил русского полицая. Везет обратно в Воинку. Что делать? Не умирать же! Я говорю полицаю: «Ты русский, и мы русские, давай убьем немца и уедем в лес к партизанам. Ты нас спасешь, а мы тебя». Он сначала задумался, а потом как застучит в кабинку: «Партизаны! Хотят нас убить!» Жандарм сразу остановил машину, выскочил, пистолет — на нас. Нам скрутили руки, привезли в Воинку, посадили в каталажку. Но у меня хорошие подпольщики. Ночью нас освободили и на линейке доставили в город.

«Серго» рассказывал эту историю спокойно, с юмором, как занятное дорожное приключение, но у Пети на бритых щеках краска выступила. Видно, все это было не так уж весело.

— Что же думаете делать? — спросил я «Серго». — Вас же разыскивают теперь по всему Крыму.

— Они нас всегда ищут! — махнул он рукой. — Переменю паспорт, квартиру и буду дальше работать.

— Не лучше ли вам на время уйти в лес?

— Зачем? Получше замаскируюсь и буду жить.

— Паспорт имеете?

— Будет на-днях.

— Из леса?

— Нет. Мои ребята из полиции достают. С готовой пропиской, по пять тысяч рублей за штуку. Если нужно, могу и вам дать.

Я отказался наотрез.

— Таких паспортов я боюсь. Спокойнее, когда с полицией дела не имеешь. Предпочитаю свое производство.

— Ничего. У них паника, каждый полицай старается застраховать себя чем-нибудь перед советской властью.

— Не все. Выдал же вас один.

— Я его, сволочь, поймаю! — нахмурился «Серго».

Столько решимости и злобы было в его прищуренных глазах, что я подумал: «А ведь, пожалуй, поймает!»

«Серго» был, безусловно, очен смел, но все же, разговаривая с ним, я несколько разочаровался. Я ожидал встретить опытного подпольного работника, а история с его арестом и паспортом показалась мне весьма легкомысленной. Я решил своей организации ему не раскрывать и конспиративных квартир у него не просить.

— Луговой говорил мне, что у вас имеются патриотические группы, которые по условиям вашей работы вам не нужны. Можете передать их мне, а себе оставьте людей, только нужных вам для разведки.

«Серго» подумал и сказал:

— Пока не стоит, пусть остаются у меня. Будем работать в контакте.

Я не стал настаивать.

— Не можете ли отправить трех военнопленных в лес? — спросил я. — Хотел отправить с Гришей, но его что-то долго нет, а держать их в городе больше нельзя.

— Можно, — кивнул «Серго». — На-днях посылаю машину в лес. Пришлю Колю сказать, когда пойдет машина, и укажу место явки.

На этом мы расстались.

Связь со мной «Серго» держал через Колю, который заходил в мастерскую к Филиппычу «за сапогами». Но однажды ко мне пришел с поручением от «Серго» его связной Тима, которого я видел в лесу со словаками.

Тиме нужно было где-нибудь переночевать. По моей просьбе Филиппыч устроил его на ночь у одного из своих подпольщиков.