Тука помог Хнусю выстроить дом с другой стороны своего Дуба, так как прежний дом Хнуся под черёмухой был уже занят старым слепым ужом – не выгонять же старика.

На противоположных берегах Шалуна, под двумя высокими деревьями, расположились дома закадычных друзей Сяпы и Бибо. Бибо обосновался под стройным ясенем, а Сяпа устроился под кряжистой липой. Этой весной друзья получили свои домики назад в целости. Сработала Сяпина изобретательность. Всем известно, что чернокорень – лучшее средство от непрошеных грызунов и мелких хищников. Осенью Сяпа насушил стеблей и семян чернокорня, а перед зимовкой разложил их в хижинках.

Вот только мост через ручей снесло снежным оползнем. Пришлось друзьям строить мост заново. Кыши прикатили брошенное бобрами бревно, перекинули через ручей и укрепили камнями. Да ещё приделали палку-хваталку специально для Сяпы, который плохо держал равновесие, страдал скользкобоязнью, неустойчивостью и не умел плавать.

Больше всех не повезло кышу-одиночке Бяке по прозвищу Большой.

В прошлом году Бяка построил себе просторный светлый дом на северном склоне холма. Его хижинка, ловко встроенная в корни кривой сосны, была так хороша, что Бяка придумал ей ласковое имя «Моя Радость». Большой Кыш страшно гордился своим домом: его аккуратными слюдяными окошками и большим парадным входом. Кыш был молод и не знал, что излишества и роскошь часто приводят к беде. В дом через большой вход может пролезть большой зверь. Так и случилось. Зимой, когда Бяка спал в снежном сугробе, его опустевший дом приглянулся лохматому молодому Еноту. Недолго думая, бездомный зверь протиснулся внутрь, слегка подправил кышью архитектуру по своему вкусу и накрепко прижился в Бякиной хижинке.

Вытаяв весной из снега, Большой Кыш сразу отправился домой, в «Мою Радость», и, естественно, обнаружил там Енота. Кыш так рассердился, так обиделся, что стал крушить всё вокруг. Первым ему подвернулся домик Туки. И Бяка разнёс его по камешку. Увы. Увы. Увы. Нет, что ни говорите, нельзя срывать зло на других. Злость и обида – плохие советчики. Это знают все, даже кышата.

Жуликоватый кыш Люля умудрился отнять у застенчивого Сурка его нору, когда тот вышел погреться на весеннем солнышке. Вообще-то, мошенничество кыши осуждали. Оправдывая свой не слишком хороший поступок, Люля заявил, что он-де гадал на заячьих «орешках» и ему выпала такая судьба – обманом выгнать Сурка.

Кыши смирились. Но лишь Сяпа позаботился о судьбе одинокого зверя. Никому ничего не сказав, он соорудил новый дом под кустом бузины, а Сурок не поленился завершить подземную часть строительства. В общем, все остались довольны. Не было известий о Гнусе – ленивом кыше-нытике. Как потом выяснилось, Гнус вытаял, как и Тука, за каменной грядой, но не стал возвращаться на холм, а решил начать новую жизнь там, в Большой Тени, где никто не знал о его проделках.

Всех волновала судьба Ася – главного из кышей Маленькой Тени. Его очень любили, хоть он был малообщительным, застенчивым и очень старым. Трудолюбивый Ась снабжал своих собратьев вязаными носками и жилетками. Именно он три года назад связал Сяпе большую панаму, с которой тот не расставался ни на минуту. Ась был самым старшим и самым мудрым на холме, он знал всё про всё. Кыши ждали Ася со дня на день и ежедневно осматривали северные склоны холма, болото и лощину, где ещё лежал снег.

Ась вытаял последним. На болоте вместе со сладкой клюквой. Всю зиму он спал крепким сном в кустиках дурман-травы и багульника. Солнце не спешило растапливать льдинку, приютившую старика. Но когда срок пришёл – лёд растаял. Ась чуть было не захлебнулся талой водой, его едва не вынесло половодьем на камни, но молодчина Ась уцелел. Он подсох, отдышался и добрался до своего домика у родника. Дом пережил уже пятую зиму и преданно ждал Ася.

– Не ходи туда, – посоветовал Хнусь, – ты же знаешь, там живут близнецы Хлюпа и Слюня.

– Пусть, – сердито отозвался Тука. – Пойду, и точка. Я всегда иду, куда иду.

– Как хочешь, но лучше не надо, – нахмурился Хнусь.

– Нет, не уговаривай, – упорствовал Тука. – Мои лапы сами топают в сторону этого домика. Мне так хочется побывать у этих спорщиков в гостях, аж пятки чешутся.

– Ну тебя! – устало сдался Хнусь. – Давай! Иди туда, куда идут твои лапы. Только знай, что, увидев немытых Слюню и Хлюпу, ты захочешь убежать прочь. Но ночь уже близко, и тебе придётся остаться у них до утра. А ни один нормальный кыш не может выносить их ссор так долго. Все обходят дом близнецов стороной. Даже шалый Бяка не ходит к ним в гости.

– Я никого не боюсь, – неуверенно ответил Тука и опасливо огляделся. Упоминание Бяки насторожило его. Разум говорил: «Стой, не ходи!» А неуёмное любопытство нашёптывало: «Иди, иди…»

Так или иначе, но доводы осторожного Хнуся подействовали – решительность Туки постепенно стала слабеть, а вскоре и совсем улетучилась. Хватило бы полсловечка, чтобы заставить его повернуть назад. Но Хнусь, видно, отчаялся и молчал. Тука оглянулся: рядом никого, Хнусь пропал. Только кончики кустов чуть шевелились, потревоженные вечерним суетливым ветерком.

Другу надо верить всегда и сразу. Иначе может наступить минута, когда некому будет уберечь тебя от беды. Тука поёжился, почесал лапой хвост и нерешительно двинулся вперёд, туда, где виднелся маленький дом и безобидно светилось круглое оконце.

Плакучая ива уже проснулась от зимнего сна. Её почки вздулись, напряглись, готовые вот-вот вспыхнуть тысячами золотистых огней. В основании этого удивительного дерева, в его напряжённых корнях и была сложена кривенькая хижинка Слюни и Хлюпы.

Тука приблизился к дому братьев, чуть не увязнув в глинистой жиже. Подобравшись к дверце, за которой кто-то надрывно вопил, Тука трижды ударил в дверь колотушкой, подвешенной к дверной притолоке. Рыдания и вопли смолкли. За дверью послышалась возня. Потом сердитый голос грубо осведомился:

– Кто там?

– Это я, Тука, – неуверенно ответил кыш.

– Нечего всяким Тукам ходить в гости, куда их никто не звал, – грубо ответили из-за двери.

– Почему? – удивился тот.

– Таков Закон, – важно ответили из домика.

– Разве есть такой Закон?

За дверью довольно долго размышляли, сопя и хлюпаяносом. Потом дверь открылась. Перед Тукой предстал сердитый лохматый кыш, укутанный в тёплый оранжевый шарф. Он грозно топнул задней лапой:

– Ты глупый кыш, который не знает про Закон! Ты гадкий нахальный кыш, который ходит в гости без приглашения! Ты кислый, как незрелый кизил, и вонючий, как старый носок, ты…

– А ты негостеприимный хозяин, – прервал его Тука, – и больше ничего.

– Неправда. Я не ничего, я гораздо больше, я – кыш Хлюпа! – Кыш снова сердито топнул лапой.

– Тогда пригласи меня войти в дом и погреться у очага, как принято в нашем племени. Ведь мы, кыши, очень гостеприимные и добрые существа.

– Кто это сказал? Это сказал Закон? – заинтересовался хозяин.