— А с чего ты взял, что моя Никке, веста мидгардца, даже, если он твой сын? — спросила старшая мать. Кэрт смутился. Сказать правду он не мог, его слова могли подставить отца девушки. Но тут Антоэль выступил вперед: — А разве имеет значение, кто сказал нам об этом. Если это неправда, вызови Никке, и пусть она ответит нам.

— Никке молода и неопытна, слова твоего Косты вскружили ей голову, но потом он исчез. И теперь сговор считается недействительным.

— Он вернется, — подал голос Кэрт.

— Вот, если вернется, тогда и поговорим.

— Неужели женщины твоего рода столь легкомысленны и неверны своему слову? — белый жрец покачал головой, — дают слово, а чуть случиться что-то непредвиденное, забирают его обратно?

— Ты не имеешь права говорить о женщинах моего рода такие слова, — рассердилась старшая мать.

— Но это ты сказала, что Никке молода и неопытна…

— Ты поймал меня на слове, брат Уллина.

— Просто я внимательно слушаю то, что ты говоришь, уважаемая!

— Но ты должен понять меня Кэрт, он для нас чужой.

— Но разве он не показал себя с лучшей стороны? Рискуя жизнью, спас детей древлян.

— Мне трудно с тобой спорить!

— А зачем спорить? Прими от нас в дар сбитенху, напиток счастья и здоровья. И отпусти Никке на свадьбу, пусть ее сопровождают твои сыны, если ты опасаешься за нее.

Старшая мать опустила голову и замолчала. Ей очень хотелось заполучить сбитенху. Но и соглашаться на предложение белого жреца не хотелось.

Антоэль в это время не сводил глаз с девушки, которая недавно появилась в комнате. Точенное непроницаемое лицо, каштановые волосы и карие глаза, выдавали в ней горянку. Встретившись взглядом с ним, она зарделась, но быстро взяла себя в руки, и показала глазами на одного из парней, стоявших около старшей матери.

— Если кто-то из присутствующих здесь имеет что-то против нас, пусть скажет свое слово, — поняв, что хочет девушка, произнес Антоэль. И тут же тот парень, на которого указали глаза молодой горянки, заговорил:

— Наша Никке — лучшая хранительница леса, а что представляете собой вы, мы не знаем. Вы должны доказать, что обладаете всеми качествами настоящих мужчин, а то о вас ходят много слухов. И один из них то, что белые жрецы перестали быть представителями сильного пола. Они, конечно, много делают для нашего спокойствия, но их работа — молиться Божественной Свати, а не обеспечивать семью.

— Ты сейчас сказал обидные слова, мальчик, — грустно вздохнул Кэрт. — Но, наверное, с точки зрения рода, необходимые. Какое испытание, ты предлагаешь нам пройти?

— Принесите снежные цветы, — ответил древлянин. Глаза старшей матери лукаво заблестели. — Они все заранее обговорили, — подумал Кэрт. И растерянно взглянул на своих сыновей. Снежные цветы росли на самых неприступных камнях, в ложбинах, и расцветали зимой, когда все остальные растения засыпали. Их темно-синие цветки, выделяли тепло и под снежным покровом, они растапливали землю, давая пищу корням, которые обладали уникальными лечебными свойствами. Найти эти цветы было трудно. Для этого нужно было умение, сноровка и смелость. Редко кому удавалось обнаружить их, а достать еще труднее. И только горяне, с малых лет выходили на охоту за снежными цветами. Получить от них такой цветок было радостью для любого рода. Но горяне редко делились своим сокровищем. Они отдавали собранные цветы в Храм избранных, где из него делали лекарство, а потом раздавали по кланам.

Антоэль улыбнулся: — Ну, что ж, попробую поискать, — сказал он и вышел. За ним незамеченная никем выскользнула и горянка. Она догнала молодого белого жреца в прихожей, и что-то прошептала ему на ухо. А потом вернулась назад.

Ждать пришлось совсем недолго, когда в дверях показался Антоэль, в руках он держал букетик синих цветов. Древляне удивленно начали перешептываться.

— Ты из клана горян? — догадалась старшая мать. Молодой белый жрец кивнул, протягивая ей несколько цветков. — А остальные? — спросила она. Но Антоэль не ответил. Он повернулся, нашёл горянку и протянул ей оставшиеся цветы. Девушка взмахнула ресницами, ее щеки загорелись ярким румянцем, и немного подумав, она взяла цветы из рук раттерианца. По комнате пробежал шумок удивления.

— Да, что это делается, — закричала старшая мать. — Пришли звать на свадьбу одну весту, а увозите двух! Недаром говориться, что от белых жрецов можно ожидать всего чего угодно, только не уважение к традициям рода.

— Разве мой сын нарушил традицию рода? — еле сдерживая улыбку, поинтересовался Кэрт.

— Но она моя лучшая травница! — горестно проговорила женщина.

Но тут на середину комнаты выскочил угловатый длинный молодой древлянин и заголосил: — Старшая мать, не отпускай ее. Мы ее приняли в свой род, кормили, растили, а она теперь хочет уйти. Ты ее мне обещала в жёны.

Кэрт нахмурился. Женщины всплеснули руками. Старшая мать посерела лицом: — Да, как ты смеешь попрекать ее куском хлеба? Разве она у тебя его отбирала?

Девушка гордо подняла голову и громко сказала: — Простите матушка, но я ухожу со своим суженным.

— Не сердись на него, детка, — запричитала старшая мать, — непутевый он, все надеялся, что станет твоим мужем.

— Я сделала выбор, — ответила горянка, и взяла ладонь Антоэля в свою руку.

— Да, как же это! Я еще полотна не наткала тебе на свадьбу.

— Об этом не волнуйтесь, уважаемая, — сказал сурово Кэрт, и, вытащив рулон бледно — зеленой невесомой ткани, подал старшей матери. Та удивленно потрогала его: — Ткань из паутины? Это дорогая работа! Кто же эта мастерица?

— Моя будущая жена, Верховная жрица, из клана древлян, она ткала… Прислала в подарок Никке, но я думаю, и тебе хватит, — обратился он к горянке, — как звать — то тебя, дочка?

— Эника, — ответила девушка.

— Вот и хорошо, Эника, собирайся, с нами поедешь. И Никке скажи, пусть тоже собирается. И если, кто из рода к нам присоединиться — милости просим.

— Обошли, кругом обошли, — обиженно проговорила старшая мать. — Но вот мое последнее слово, если ваш Коста через год не вернется, сговор расторгаю, — и обратилась к Палетику, — А ты мальчик, что сбитенху к груди прижал, давай ее сюда. И смотри, на моих девочек не заглядывайся. Больше вам никого не отдам.

До Центра управления я добрался с трудом. На корабле был разгром. Валялись вещи, сбились ковры, то и дело на глаза мне попадались люди, сидящие на полу, и потирающие ушибленные головы, плечи и другие части тела. В рубке толпился народ. Голос адмирала спокойный и деловой звучал под потолком.

— Связь?

— Отсутствует.

— Координаты, установили?

— Пока нет, мы в неизвестном пространстве. Нет точки отсчета.

— Что говорит система управления?

— Требует дополнительных данных.

— Предположения!

— Нас вышвырнули в неизвестный сектор.

— Повреждения!

— Незначительные

— Всем посторонним выйти из Центра управления. Прошу всех успокоиться. И удалиться в свои каюты, вас это тоже касается, — обратился адмирал Императрице, которая оказалась у меня за спиной.

— Вот еще, — вскинулась та, — я лучший штурман. Вы без меня ничего не решите…

А меня выставили за дверь. Пришлось возвращаться к себе в больничный отсек. В предоперационной комнате сестрички мазали ушибы, доктор вправлял вывихнутое плечо. Я потоптался там минуты две, не зная, что делать, идти к себе в изолятор не хотелось, и я вернулся туда, откуда ушёл. Сел на свой стул, положил ноги на стол.

Из всего, что мне удалось услышать, я сделал один вывод — дело плохо. Мы неизвестно где, в какую сторону лететь — никто толком не знает. А, значит, полетим на авось. В лучшем случае, если повезет, выберемся, в худшем — умрем от голода, нехватки воды, а то и кислорода. Странно, но эти мысли не вызывали у меня страха, было глубокое безразличие ко всему происходящему. И только девушка, которая разговаривала со мной, показанная мне на мониторе, предстала перед глазами. То, что она была мне знакома, я бы не сказал, просто она мне понравилась. И вновь и вновь всплывала в памяти — стройная фигурка, красивое лицо, темно-синие глаза, и алые губки. Я так замечтался, что даже почувствовал вкус этих губ…