— Ладно, хорошо заливаешь. Нашел её? Кто она?

— Пока не знаю. Где-то здесь, в городе, рядом. Не могу определить точнее — тяжелые дни.

Айк понял: ярко, солнце слепит, обилие посторонних запахов и звуков, много лиц. Отвлекает. Зато ночами хорошо.

— Поди заблудилась, бедняжка, и ее к тебе, эгоисту, случайно забросило. Смотри, проищешь впустую, а она убежит к другому

— Далеко не убежит. Она на моей территории, а скоро полнолуние. Если спрячется, луна выгонит.

— Не напоминай. Я и так на взводе. Чую, к концу года у тебя появится еще один племянник. А лучше бы племянница.

— С тебя станется. Запишу в календарь.

— Значит, наука побоку? Остепенишься и начнешь стругать одного за другим, чтобы меня перегнать, — подколол зять.

— Начну, — ответил Альрик, посмеиваясь. — И перегоню.

— Матери сказал?

— Еще рано. Как приведу в дом, так сама поймет.

— Все-таки не могу поверить, — признался на том конце Айк. — Я не трепло, но за молчание будешь должен. Инга меня с потрохами съест.

— Отобьешься.

— Что ж, удачной охоты, брат.

— Удачной охоты.

Первую половину ночи мне снились разные углы, из-за которых подглядывали и подслушивали безликие тени. Зато вторую половину прочно застолбило сновидение, узнаваемое с первого же мгновения.

На этот раз меня забросило туда, где я запнулась о торчащий корень. Падение с разбегу завершилось глубоким пропахиванием и уткнувшимся в мох лицом среди пожелтевших зонтичных листьев. На ладонях проступили ссадины.

Отголоски далекого воя давно стихли, и замерший было лес ожил. Я снова двинулась вперед в уверенности, что любая чащоба рано или поздно должна закончиться. Заныла ушибленная коленка, и скорость убегания заметно снизилась.

Мой загривок почувствовал, что хозяин поблизости, когда встревоженно зашелестела листва на редком кустарничке, и слабый ветерок донес будоражащий запах — господина и повелителя. Между стволами мелькнула темная тень, заставившая меня отшатнуться назад, затаив дыхание от страха.

Хозяин не спешил наказывать за нарушение границ, но и не собирался отпускать. Он решил поиграть.

Отвратный сон. В горле саднило, в ушах стучало. Точнее, стучала в стену Аффа. Возбуждение подстегнуло её проснуться раньше меня.

— Вставай, лежебока! — пропихнулась она в дверь, которую я кое-как открыла спросонья. — Так и знала, что проспишь. Алле ап! Двигайся со скоростью света!

— Щас. — Я прикрыла рукой сладкий зевок и, подталкиваемая неугомонной соседкой, окончательно пробудилась. Выполнив рекомендации Вивы, приняла внутрь капли, усиленные витаминным сиропом, и для профилактики нежданной простуды засунула в рот леденец из арсенала лекарств, купленных Мэлом.

— Такси заказано, — предупредила заботливая Аффа и помогла намотать шарф, заодно поправив шапку у меня на голове. — Скорее возвращайся, мы тебя ждем. Очень-очень!

Проверив напоследок карманы, я отправилась наводить красоту тела.

А на улице появилась своя красота. Нерукотворная.

Ветви деревьев покрылись слоем морозного инея, украсив парк нарядными зимними кружевами, отчего окрестности выглядели сказочными владениями Снежной королевы.

Чтобы не уснуть в такси, я, позёвывая, ознакомилась со списком процедур, которые предстояло пройти, но из непонятных кракозябр разобрала всего лишь три строчки: педикюр, маникюр и пилинг. Мое воображение оказалось достаточно скудным, чтобы представить, в чем состоят оставшиеся двадцать три нераспознанные процедуры.

Край солнца, вылезший в просвете между небоскребами, высветил макушки деревьев, заигравшие в солнечных лучах серебристыми бликами. Обсыпанные толстым морозным слоем, кроны смотрелись изумительно на фоне бесснежного асфальта. Еще неизвестно, кто выиграл бы в соревновании: ночной морозец, облагородивший город, или человеческая фантазия, расцветившая гирляндами бульвар Амбули.

А потом я приехала по нужному адресу. Что только не делали со мной в салоне! И все были вежливы и обходительны: как при входе, так и в процессе и при прощании. Патронаж Вивы помог в получении половинной скидки.

После классического "здрасте" я оставила вещи в небольшом гардеробе, и прошла за приветливой администраторшей в зал, где начался тихий ужас, а иногда и громкий, когда рот не мог удержаться от того, чтобы не вскрикнуть или не взвизгнуть.

На теле не осталось ни одного миллиметра кожи, который не обошли вниманием работники салона. Меня мяли, намазывали, оборачивали, окунали попеременно в различные ванны: теплые, холодные, горячие, приятно пахнущие и не очень. Затем втирали, разминали, массировали, обрабатывали лицо каким-то жужжащим приборчиком, лишали растительности в стратегически важных местах, шлифовали и выравнивали ногти, придавая округлую форму, приводили зубы в соответствие с эталоном — белоснежным потолком.

С волосами дело обстояло также — их сполоснули в нескольких водах и нанесли уйму средств — укрепляющих, витаминизирующих, минерализующих, увлажняющих, увеличивающих объем и устраняющих статическое напряжение.

Красота ложилась на меня слой за слоем, как многоуровневая штукатурка. Ох, и трудно быть совершенством от пяток и до кончиков ушей.

После процедур мне удалось быстренько перекусить в диетической закусочной тоскливым зеленым салатиком, похожим на тот, которым увлекались Эльза и ее свора.

Возвращаясь обратно набором бутылочек и флаконов, приобретенных в магазинчике при салоне, я увидела в телефоне двенадцать пропущенных вызовов от Мэла.

Да что же такое? От настойчивого парня не спасают никакие успокоительные средства, — рассердилась я на себя, пытаясь унять забившееся сердце. Не буду перезванивать и тем более не отвечу, если Мэл позвонит. Должен понимать, что женщины собираются на важные мероприятия гораздо дольше и тщательнее, чем мужчины. Мэлу-то что? Рубашку надел, пиджак набросил — и чао-какао, прохаживайся у Дома правительства. А мне еще нужно успеть к Виве.

К стилистке я успела, но сначала сбегала второпях в туалет и наспех сложила в сумочку упомянутую девицей мелочевку с двумястами висоров. По пути на третий этаж Аффа подталкивала и торопила, помогая нести пакеты.

— Неплохо. Можно сказать, отлично, — заключила девица, оглядев меня, и указала на стул: — Надевай линзы и садись.

После того, как цвет глаз изменился, она закрыла створки трюмо:

— Зеркало не понадобится. Если хочешь, во время визажа думай о том, кого хочешь поразить. Любая мысль обретает материальность и направленность. Поняла?

— О Пете, что ли?

— Тебе решать, — пожала плечами Вива и взяла кисточку из стакана.

"Думай, думай…". Замучилась уже думать. Вчера всю голову изломала, раздумывая.

Ладно, так и быть, помучаю извилины. Все равно нечем заняться.

— Вивочка, можно мне побыть здесь, а? — засюсюкала соседка. — Я не помешаю. Притворюсь, что меня нет. Ты не услышишь и не увидишь.

Конечно же, Аффа мешала. Она скрипела половицами, вздыхала, выглядывала из-за плеча Вивы, всплескивала руками, изображая губами "о". Словом, отвлекала и меня, и стилистку, поэтому, в конце концов, девица вытолкала ее за дверь:

— Подождешь здесь. Если у меня дрогнет рука, вся работа окажется насмарку.

А мне Вива велела отключить телефон.

— Вдруг Петя позвонит?

— Подождет твой Петя, никуда не денется, — отрезала она. — Поторопись, краска сохнет.

Время шло, стилистка проделывала манипуляции с моим лицом, затем перешла к волосам, выстригая остатки скудных волос и перебирая пряди. Отдавшись на волю мягких касаний, я закрыла глаза. Буду теперь лысая и безбровая, — представлялось в расслабленной полудреме. Петя увидит меня и останется заикой на всю жизнь.

— Открывай глаза, — велела девица. — Помогу тебе одеться.

С помощью Вивы я закрепила чулки пажами, и она застегнула молнию на платье. Колье легло по шее, клипсы заняли место в ушах. После того, как обулись сапожки, мои вещи перекочевали в освободившийся пакет.