Вскоре после того он сошел с возвышения, и слушатели его разошлись, пообещав предварительно быть наготове и ждать знак.

Соблазнившись прекрасным утром, Чосер вышел из гостиницы и направился к лужайке, где остановился в некотором отдалении, откуда мог наблюдать картину. Он без труда узнал Уота Тайлера и столь же легко догадался, какой смысл могла иметь его речь. Он уже знал о попытке похитить Эдиту и нисколько не удивлялся негодованию ее отца. Судя по зловещему виду разбредавшейся сходки, Чосер склонен был думать, что эти люди скоро опять соберутся на совещание, а там уж неизбежно начнутся беспорядки. Размышляя таким образом, он вдруг заметил, что Уот Тайлер приближается к нему.

— Слышали ли вы об оскорблении, нанесенном мне? — спросил кузнец, поздоровавшись с поэтом.

— Слышал, — ответил Чосер. — И, насколько я заметил, вы, кажется, уже сделали первые шаги к мщению. Но предостерегаю вас, остановитесь, пока еще дело не зашло слишком далеко!

— Удерживать меня теперь равносильно попытке остановить небесную молнию на ее пути, — запальчиво возразил кузнец. — Но примите и мое предостережение, господин Джеффри Чосер! Если вы не хотите присоединиться к восстанию, то продолжайте без промедления ваше путешествие, иначе я не ручаюсь за вашу безопасность.

— Обдумали ли вы то, что я говорил вам относительно герцога Ланкастера? — спросил Чосер. — Начинайте восстание во имя его — и тогда я присоединюсь к вам.

— Мы не придерживаемся никакой стороны, а требуем только восстановления наших прав, — возразил Уот. — Если бы сам Джон Гонт был здесь лично, то и он не нашел бы ни одного приверженца. Но я снова советую вам немедленно уехать, иначе — не пеняйте на меня, если с вами случится какая-нибудь неприятность.

— А разве восстание уже так близко? — спросил Чосер.

— Не спрашивайте меня об этом и уезжайте с миром! — отвечал Уот.

Но Чосер не выказал никакой тревоги.

— Я не уеду до тех пор, пока не прощусь с твоей прелестной дочерью и не поздравлю ее со счастливым избавлением от опасности.

— В таком случае, пойдемте со мной! — воскликнул Уот. — Должно быть, теперь она уже возвратилась из монастыря.

Подходя к коттеджу кузнеца, они заметили, что туда вошел какой-то человек с нахальной осанкой и с отталкивающим выражением лица.

— Не Шакстон ли это, сборщик податей? — спросил Чосер.

— Он и есть! — отвечал кузнец сердито. — Мне нужно сказать ему пару слов, когда он войдет. Обождите меня здесь минутку, сэр, прошу вас.

Вдруг из коттеджа послышался громкий крик, заставивший Уота ускорить шаги. Но прежде, чем он успел подойти к своему дому, оттуда выскочила его жена.

— Что случилось? Говори, жена! — крикнул он.

— Негодяй оскорбил нашу дочь! — ответила она.

— A! — воскликнул Уот таким зловещим голосом, словно послышалось рычание льва.

Кинувшись к кузнице, дверь которой была открыта, он схватил там тяжелый молот. В ту минуту, когда он показался из кузницы, вооруженный своим страшным оружием, из коттеджа вышел Шакстон. Они встретились лицом к лицу. Испуганный грозным выражением лица Тайлера, негодяй попятился назад. Однако смелость не совсем изменила ему. Он крикнул:

— Именем короля повелеваю тебе пропустить меня! Я требовал только законный налог, ведь молодая девица — уже взрослая.

— Лжешь, подлец! — крикнул Уот.

И, приподняв молот обеими руками, он со всего размаха ударил им по голове несчастного негодяя, который мгновенно упал наземь.

При виде безжизненного трупа Шакстона г-жа Тайлер с пронзительным криком бросилась в коттедж, а Чосер, пораженный случившимся, оставался неподвижно на месте. Тотчас же несколько других свидетелей приблизились к месту происшествия.

— Ты хорошо поступил, Уот! — кричали они. — Подлец заслуживал смерти.

— Я нанес этот удар за свободу! — ответил он.

Потом, приподняв окровавленный молот и поставив одну ногу на труп сраженного им негодяя, Уот Тайлер закричал:

— Свобода!

На этот крик, точно эхо, отозвались сотни голосов. Со всех сторон послышалось: «Свобода!»

Знак был подан, и на него получился ответ.

Словно по мановению волшебного жезла, перед жилищем кузнеца появились сотни две мятежников. Все они были снабжены самым разнообразным оружием — дубинами, топорами, секирами, косами, отбитыми клинками, кривыми ножами, резаками, пиками, обоюдоострыми мечами, широкими кинжалами, луками, арбалетами и пращами. У некоторых были даже кое-какие доспехи: старые панцири, кожаные тигеляи, шишаки; такие, впрочем, являлись исключением.

Марк Кливер, мясник, был вооружен палашом, которым он отсек голову Шакстона и наткнул ее на пику. Когда он приподнял ее, гул кровожадного неистовства послышался в толпе.

При самом начале этого бурного зрелища Чосер сделал попытку удалиться незамеченным, но он был схвачен Элайджей Лирипайпом и Гроутгидом, из которых каждый, кроме мелкого оружия, был снабжен мечом. Они задержали его впредь до распоряжений, которые соблаговолит дать их предводитель.

Тем временем Уот вошел в свое жилище, надел латы и шлем и вооружился кинжалом и мечом.

Облачаясь таким образом, он кликнул дочь, но она не явилась на его зов. Зато вышедшая из соседней комнаты и казавшаяся страшно перепуганной жена сообщила ему, что Эдита вместе с сестрой Евдоксией убежали в монастырь.

— Отлично, — заметил Уот. — Я сам хотел послать ее туда. И тебе также следует укрыться там.

— Нет, я не покину коттеджа, — возразила жена. — О, Уот! — добавила она, схватив его за руку и стараясь удержать. — Ты идешь на свою погибель.

— Я не могу возвратиться, если бы даже хотел! — ответил он мрачно и с таким выражением лица, которого она никогда еще не видала у него. — Мое дело уже начато. Неделю спустя ни одно имя во всей Англии не будет возбуждать столько страха, как мое! Прощай, будь здорова!

Когда Уот Тайлер вышел из дому, он нашел у крыльца оседланного коня, приведенного ему одним из мнимых менестрелей, который уже более не считал нужным разыгрывать свою роль.

Когда Уот вскочил на коня, толпа приветствовала его громкими криками. И вот, потрясая мечом, он воскликнул:

— Братья! Идемте на освобождение нашей родины от притеснений! И пусть нашим кликом будет: «Святой Георгий за Веселую Англию».

— Да, Англия скоро сделается снова Веселой Англией, — послышалось в ответ ему несколько голосов.

«Я сильно сомневаюсь», — подумал Чосер. Затем поэт попросил своих стражников отвести его к главарю, что они не замедлили исполнить. Но Уот, успевший уже усвоить голос и взгляд повелителя, отказался освободить его.

— Ведь по вашей собственной вине, мастер Чосер, вы сделались пленником, — сказал он. — Теперь я должен задержать вас в качестве заложника.

— Но возвратите мне по крайней мере моего коня, — сказал поэт.

— Дайте честное слово, что вы не сделаете попытки бежать, и ваша просьба будет исполнена, иначе нет — возразил Уот.

Когда обещание было дано, Уот продолжал:

— Мы сделаем небольшой привал около гостиницы, и там вам будет отдана ваша лошадь. — Теперь следуйте за мной! — крикнул Уот, занимая место во главе мятежников.

Оглашая воздух громкими криками и потрясая своим оружием, толпа направилась в средину деревни. В расстоянии двадцати шагов впереди ехавшего на коне предводителя бежал Марк Кливер с воткнутой на пику головой Шакстона. Вокруг Тайлера уже образовалось нечто вроде отряда телохранителей из четырех человек, которые благодаря их странному снаряжению представляли презабавный вид. Один из них был Криспин Куртоз, сапожник, который напялил на себя старый панцирь времен Эдуарда II, другой, Питер Круст, булочник, явился в латных рукавицах, в пробитом шлеме, с секирой в руках; двое других были Элайджа Лирипайп и Джосберт Гроутгид. Позади них шел Чосер, охраняемый стражей с обеих сторон.