Через несколько минут Мелани покинула больницу. Она была в таком состоянии, как будто находилась под наркозом. Девушка не заметила, как холод ударил ей в лицо, когда она шла к стоянке. Она не слышала, как остатки смерзшегося снега скрипели у нее под ногами. Неподвижное тело Роберта, подключенное к различным приборам, все еще стояло у нее перед глазами. В это мгновение Мелани могла думать только о словах врача. Получивший тяжелейшие травмы Роберт был в коме. Никто не знал, как долго это будет продолжаться. И только небу было известно, очнется ли он вообще.
И этот дурацкий сон… Паром… Что бы это значило? Неужели Роберт потерян, находится на пути в мир иной? Нет, он не должен уйти! Он не имел права покидать ее, не сейчас, никогда!
Мелани едва удалось дойти до своей машины, прежде чем ноги подкосились и отказались нести ее дальше. Страх сдавил ей горло. Она опустилась на водительское сиденье, положила руки на руль, и затем наконец пришли долгожданные слезы…
1
Апрель
«Любимый мой, уже три месяца, как тебя нет со мной. То есть, конечно, ты здесь, я вижу в клинике твое тело, подключенное к аппаратам, которые поддерживают в тебе жизнь, в то время как ты спишь. Но я не слышу твоего голоса, не чувствую твоих прикосновений, и ты не смотришь на меня.
Где ты? Может быть, ты блуждаешь по какому-то лабиринту, не находя выхода из него? Да, так я представляю себе кому. Это она, словно сад-лабиринт, держит тебя в плену. Может быть, ты ищешь выход, а может быть, сдался на произвол судьбы и просто живешь в нише, потому что слишком слаб, чтобы бороться дальше.
Я сама с каждым днем становлюсь все слабее и слабее и не знаю, как долго еще смогу выдерживать все это.
Хочется верить, что ты слышишь мой голос или хотя бы пытаешься прислушаться к нему. Если это так, то я буду продолжать звать тебя каждый день. Я стараюсь не отказываться от надежды на то, что ты найдешь силы снова вернуться ко мне.
Ты, без сомнения, еще помнишь о том, что летом мы с тобой собирались пожениться, правда? Разумеется, ты это помнишь. Осталось еще четыре месяца. У нас достаточно времени, верно? Достаточно времени для того, чтобы найти выход. Я постараюсь выдержать.
Если можешь, подай мне, пожалуйста, знак, что я должна сделать, чтобы вывести тебя оттуда. Правда, я теперь плохо сплю, но, быть может, ты найдешь место в одном из моих снов.
Прошу, возвращайся ко мне, мне так тебя не хватает!
С любовью,
твоя Мел».
Вилла не изменилась. Ее красно-белые стены, над которыми возвышалась маленькая башня, вздымались из целого моря зелени. Первые нежно-зеленые листья появились на деревьях, а на лугах светилась желтизна бесчисленного количества одуванчиков.
Мелани остановила машину, чтобы можно было посмотреть на примыкавшее к поместью озеро, поверхность которого на две трети была покрыта лилиями. Лебедь величаво плавал кругами по озеру. В воде отражались вечерние облака, похожие на розовые хлопья ваты.
Впервые за много месяцев Мелани почувствовала себя умиротворенной. Как давно она здесь не была! Она вспомнила счастливые дни каникул и выходные, празднование Рождества в фойе и грозовые ночи, когда они все не могли уснуть, пока не стихали раскаты грома.
Вероятно, ее мать была права, когда сказала, что Мелани будет полезно погостить у бабушек. Девушка сначала воспротивилась, но потом согласилась с тем, что ей действительно лучше сделать небольшой перерыв.
Последние месяцы были настоящим адом. Почти каждый день Мелани сидела у больничной кровати Роберта, надеясь, что произойдет чудо. Однако кома, как и раньше, цепко держала ее жениха в своих объятиях. Врачи не находили в этом ничего необычного, однако с каждым уходящим днем таяла надежда Мелани на то, чтобы снова посмотреть в его глаза и сказать, как она его любит.
Объехав вокруг озера, девушка направила машину вверх по дороге, усыпанной гравием, мимо щита с надписью «Музей мод “Блюмензее”[2]». Этот музей основали ее бабушка и прабабушка лет пятнадцать назад. Тогда они обе вернулись из Вьетнама, после того как открыли там швейную мастерскую. Им нужна была новая цель, и так сложилось, что вилла «Блюмензее», находившаяся на окраине маленького бранденбургского городка, искала нового владельца.
Поворот[3] оставил строение в запущенном виде. Собственно говоря, его восстановление было довольно трудной задачей для двух пожилых одиноких женщин.
Однако Ханна и Мария добились успеха, несмотря на все сомнения, и даже игнорировали иронию соседей, которые сначала смеялись над их проектом.
Бабушка и прабабушка Мелани заткнули всех за пояс. Уже лет пять, как музей стал себя окупать, и количество посетителей все увеличивалось!
Мелани поставила машину на стоянке возле главного здания, взяла с заднего сиденья дорожную сумку и вышла из машины. Крупный песок хрустел у нее под ногами, первые весенние цветы распространяли вокруг чудесный аромат. Густые кусты жасмина отделяли переднюю часть сада от задней, недоступной для экскурсантов.
Сейчас музей был закрыт и площадка перед ним была совершенно пуста. Где-то вдалеке гудела газонокосилка.
Мелани поднялась по лестнице к входной двери и позвонила. Ее прабабушка Ханна распорядилась отреставрировать звонок. Прекрасный старинный звон был слышен даже на улице.
Ожидая у двери, девушка рассматривала старый фонтан, окруженный дорожкой. Из-за высокой цены на воду фонтанчик включали только на время работы музея. Яркие разноцветные клумбы, обрамлявшие дорожки, имели очень ухоженный вид.
И тут в холле послышались шаги. В окошке рядом с дверью появилась изящная фигура, и дверь открылась.
Мария Баренбоом, бабушка Мелани, несмотря на свои семьдесят семь лет, все еще была красавицей. Ее серебристо-седые мелированные волосы были собраны в элегантный узел. Как всегда после окончания рабочего дня, она была одета в один из своих аозай[4] – традиционный наряд, который она полюбила во время пребывания во Вьетнаме.
У нее было несколько дюжин таких платьев. Этот аозай был сшит из сливово-синего шелка и украшен серебряной вышивкой.
Мария, улыбаясь, заключила внучку в объятия.
– Моя малышка, дай я тебя обниму! Как прекрасно, что ты приехала к нам. Это, несомненно, пойдет тебе на пользу.
– Надеюсь, – ответила Мелани.
Воспоминания, связывавшие ее с этим местом, были прекрасны, однако она точно знала, что тяжелые мысли снова вернутся к ней, как только наступит ночь и она останется одна.
– Последние недели были… ужасными.
Мелани стыдилась того, что не могла терпеливо и мужественно сидеть возле больничной кровати Роберта. Лишь с большим трудом она привыкла к его нынешнему состоянию. Мелани любила его, но посещение больницы было для нее тяжелым испытанием. Через три месяца ее организм стал защищаться: у нее начались приступы паники, и ее домашний врач уже начал опасаться, что у нее развивается депрессия. С тяжелым сердцем Мелани призналась себе, что пора применить экстренное торможение.
Мария, которая, казалось, угадала мысли внучки, ласково погладила ее по волосам, которые были не черными, как у ее бабушки, а каштановыми – европейское влияние в их семье постепенно одерживало верх. Лишь глаза Мелани имели миндалевидную форму, характерную для всех женщин их рода. «Вьетнамское наследие» – так обычно называл это Роберт.
– Как у него дела? – спросила Мария, внимательно посмотрев на Мелани.
– Без изменений. Он спит. Все остальное, кажется, под контролем, впрочем…
Мелани на минуту закрыла глаза и попыталась избавиться от образов, которые не давали ей покоя. Красивый, сильный, крепкий мужчина, за которого она хотела летом выйти замуж, теперь сильно исхудал. Он, беспомощный, лежал в своей кровати на гидравлическом матрасе под наблюдением многочисленных мониторов.
