Когда я облачилась, меня поставили на ворота и все принялись по ним бить. Клаудия орала, чтобы я шевелила ногами и отбивала мячи, иногда для разнообразия предлагала шевелить руками. И все это время под шлем затекал дождь и струился по лицу. Двигаться я не могла, мячи просто попадали в меня. В конце концов, когда я пыталась стянуть дутики, ко мне подошла Шарлотта.

— Хочешь — могу помочь, — сказала она. — Я уже давно играю. Давай потренируемся вместе.

Самым обидным было то, что она ведь предлагала от чистого сердца.

Дома я была третьей ученицей в классе, а любимым моим предметом была литература. Так что я решила сперва почитать книги из списка. Мне полагалось прочесть критическую статью Александра Поупа под названием «Опыт о критике».

Первая неприятность заключалась в том, что статья оказалась очень длинным стихотворением, написанным «героическими куплетами». По моим понятиям, если называется «статья», так и должна быть статьей. Я прочла эту штуковину дважды. Несколько строк хоть о чем-то говорили, например: «Всегда туда кидается дурак, Где ангел не решится сделать шаг». Вот, теперь знаю, откуда это. Но о чем речь, мне так и не удалось разобраться. Полезла в Интернет, но быстро поняла, что здесь, в Вексфорде, так дешево не отделаешься. Тут принято читать книги. И я отправилась в библиотеку.

В моей старой школе библиотека представляла собой алюминиевый ангар, пристроенный к главному зданию. Окон в ней не было, а кондиционер издавал свист. Вексфордская библиотека была такой, какой положено быть библиотеке. Пол из черных и белых каменных плит. Книжные стеллажи в два уровня — массивные, деревянные. Огромное рабочее пространство, уставленное длинными деревянными столами, разделенными на ячейки, так что у каждого как бы получалось собственное рабочее место с полкой, лампой и розеткой для компьютера. Стенка перед глазами была обита пробкой, в которой торчали булавки — цепляй заметки по ходу работы. Эта часть библиотеки была современной, сверкающей; усевшись там за работу, я наконец почувствовала себя человеком, будто и я одна из этих вексфордских умников. По крайней мере, мне удалось такой прикинуться, а если прикидываться подольше, авось и поумнеешь.

Я уселась в одной из пустых кабинок и некоторое время ее обустраивала. Подключила компьютер. Прицепила программу курса к пробковой стене, потаращилась на нее. Все остальные спокойно работали. По моим сведениям, ни один из моих соучеников не попытался, прочитав свое домашнее задание, сбежать через каминную трубу. А я как-никак поступила в Вексфорд, мозгов должно быть достаточно, чтобы сообразить, что они тут не прикидываются.

Книг про Александра Поупа в Вексфорде было полно, так что я отправилась в раздел книг по литературе, от «Ол» до «Пр» — находился он на втором уровне, на самых задворках. Оказавшись в нужном ряду, я обнаружила, что в середине, на полу, развалился с книгой какой-то парень. Был он в форме, однако поверх нацепил тренч, великоватый на несколько размеров. И прическа у него была просто жесть — высветленные пряди торчат вверх, как иголки у дикобраза. А еще он напевал:

Романтично, конечно, развалиться на полу в разделе книг по литературе с этакой причесочкой, вот только лежал он в темноте. Свет в библиотеке выключался таймером. Входишь в нужный ряд — поворачиваешь выключатель. Через десять примерно минут свет гаснет автоматически. Этот чудик не потрудился заново повернуть выключатель и читал при тусклом свете, проникавшем через окно в конце ряда. А еще он не пошевельнулся и не поднял глаза, хотя мне пришлось встать совсем рядом и перегнуться через него, чтобы дотянуться до полки. Там стояло примерно десять сборников произведений Александра Поупа — мне они были ни к чему. Текст стихотворения у меня имелся, оставалось найти книгу, где говорится, о чем там речь. Рядом стояло несколько работ о творчестве Поупа, но которая из них лучше, я не имела ни малейшего понятия. Все, кстати, были толстенные. А тип продолжал напевать:

— Прости, ты не мог бы немного подвинуться? — спросила я.

Он медленно поднял глаза и моргнул.

— Ты со мной говоришь?

В глазах у него вспыхнуло странное смятение. Он подогнул колени и перекатился на попу, чтобы оказаться ко мне лицом. Тут-то я и поняла, что означает выражение «голубая кровь», — в жизни не видела такой бледной физиономии, в тусклом полусвете она казалась серовато-голубой.

— Что это ты поешь? — поинтересовалась я в надежде, что он поймет это как «пожалуйста, прекрати».

— Называется «Паника», — ответил он. — «Smiths». Сейчас ведь на улицах тоже паника, верно? Потрошитель и все такое. Моррисси был пророком.

— А, — отозвалась я.

— Ты чего ищешь?

— Книгу про Александра Поупа. Я…

— Зачем?

— Мне задали прочитать «Опыт о критике». Я прочитала, но не… мне нужно какую-нибудь книжку о нем. Критическую.

— Тогда эти тебе ни к чему, — заявил он, вставая. — Тут полная ахинея. Тебе нужна книга, где творчество Поупа рассмотрено в контексте. Ну, Поуп ведь рассуждает о важности хорошей литературной критики. А эти книги — просто биографии, долитые водой до объема. Тебе в раздел литературоведения, это вот здесь.

Вставал он почему-то с невероятным трудом. Запахнул тренч, зачем-то отступил от меня подальше. Потом дернул дикобразовой головой, указывая, чтобы я шла следом; я и пошла. Он повел меня по темным закоулкам, потом, когда мы пересекли несколько проходов, резко свернул. Дойдя до места, он не стал поворачивать выключатель — мне пришлось сделать это самой. Кроме того, ему не понадобилось разыскивать нужную полку или книгу. Он просто подошел к стеллажу и ткнул пальцем в красный корешок.

— Вот эта. Автор — Картер. Тут о влиянии Поупа на формирование современной критики. Еще эта. — Он указал на зеленую книгу, стоявшую двумя рядами ниже. — Это Диллард. Довольно примитивная, но новичку может оказаться полезной.

Я решила не обижаться на то, что он без всяких вопросов обозвал меня «новичком».

— Ты американка, — добавил он, прислоняясь спиной к полке. — К нам редко попадают американцы.

— Ну а вот я попала.

Что делать дальше, я не знала. Он ничего не говорил, просто таращился на меня, а я стояла с книгой в руке. Тогда я открыла книгу и стала просматривать содержание. Там нашлась целая глава, посвященная «Опыту о критике». Двадцать страниц. Даже я в состоянии прочесть двадцать страниц, чтобы потом не выглядеть полным недоумком.

— Меня зовут Рори, — сказала я.

— Алистер.

— Спасибо, — сказала я, поднимая книгу повыше.

Он не ответил. Просто уселся на пол, скрестил руки в рукавах тренча и вытаращился на меня.

Когда я уходила, свет погас, но он и не пошевельнулся.

Да, нескоро я пойму этих вексфордцев и их поведение.

В школе-интернате ты волей-неволей быстро сближаешься с людьми. Они всегда рядом. Ты трижды в день садишься с ними за стол. Стоишь с ними в очереди в душ. Ходишь с ними на занятия и играешь в хоккей. Спишь в том же здании. В результате подмечаешь тысячи повседневных мелочей, на которые никогда не обратил бы внимания, если бы виделся с ними только на уроках. А еще из-за того, что ты проводишь в школе целые дни, время течет по-другому. Прошла неделя, а мне казалось, что я провела в Вексфорде целый месяц.

Я поняла, что дома, в Бенувиле, я была вроде как популярна. В смысле, я не тянула на королеву — это звание всегда доставалось всяким там профессиональным участницам конкурсов красоты. Но я происходила из старой бенувильской семьи, а родители мои были юристами, что в совокупности означало, что устроюсь я как минимум неплохо. Я никогда не чувствовала себя неприкаянной. У меня всегда были друзья. Я никогда не входила в класс с мыслью, что лучше бы затихариться и помолчать. Я была на своем месте. Я была дома.