— Но с тех пор было множество всяких убийц, — заметила я. — Я бы сказала, целая куча.

— Джек Потрошитель в своем роде уникален. Понимаешь, он появился в те времена, когда полиция только-только создавалась, да и психология как наука возникла совсем недавно. Все понимали: можно убить ради наживы, или в порыве гнева, или из ревности. А тут появился человек, который убивал вроде как без всякой причины, выслеживал беззащитных, безответных женщин и резал их на куски. Этому не было объяснения. Страх он нагонял именно тем, что ему не требовалось повода, чтобы убить. Убивал, потому что ему нравилось убивать. Газеты раздували эту историю, пока все не затряслись от ужаса. Он был первым убийцей современного толка.

— Так кто убивал-то? — спросила я. — Должны же были докопаться.

— Не докопались, — ответил Джером, откидываясь назад. — Это так и осталось тайной. Да и останется. Улик не сохранилось. Подозреваемые и свидетели давно умерли. Большая часть материалов по делу Потрошителя пропала. Тогда же никто не считал нужным хранить архивы. Все выбрасывали. Растаскивали на сувениры. Бумаги перемещали с места на место, теряли. Многие материалы погибли во время войны. Маловероятно, что когда-нибудь всплывут факты, которые позволят идентифицировать Джека Потрошителя. Но это не значит, что никто не пытается это сделать. Вот так и пытаются с самого тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года. Таинственное дело, которое очень многие пробовали раскрыть, но никому это не удалось. Если вам пришла мысль всех напугать, самое милое дело — прикинуться Джеком Потрошителем, потому что у него фактически нет лица. Он сумел уйти от правосудия. Ну что, тебе полегчало?

— Вообще-то, нет, — сказала я. — Вот разве что…

На сей раз начала все-таки я. Я прижалась к нему, он обнял меня за плечи. Потом я уткнулась лицом ему в голову, его кудри защекотали мне щеку. После этого — медленный поворот головы, и вот лица наши соприкоснулись. Я слегка надавила губами на его щеку — намек на поцелуй, так, посмотреть, что из этого выйдет. Почувствовала, как плечи его обмякли, из горла вырвался звук — то ли стон, то ли вздох. Он начал целовать меня в шею — выше, выше, до самого уха. Я поняла, что утрачиваю контроль над своими мышцами, да и над чувством реальности тоже. Тело вбросило в кровь все полезные химические вещества, которые хранит про запас для таких случаев. От этих химикатов стремительно глупеешь. А еще теряешь равновесие. А еще тебе становится наплевать на Джека Потрошителя и призраков.

Я провела рукой по его шее, по волосам до самого затылка, притянула его еще ближе.

Да, похоже, между нами все-таки происходило что-то странное. Вот он напичкал меня всякими страшилками про Джека Потрошителя, а мне вдруг пришло в голову целоваться с ним до полной потери дыхания. Мы бы целовались и дальше, если бы на нас, точно очумевший щенок, не выскочила Бу. Мы с Джеромом так стремительно отпрянули друг от друга, что на один сверкающий миг между нами повис тонкий мостик слюны. Я разрушила его взмахом руки.

— Хей-хо! — воскликнула Бу. — Прошу прощения! А я и не знала, что вы тоже здесь! Вот, пришла выпить кофе.

Она подняла повыше стаканчик в качестве доказательства.

Джером от неожиданности прямо-таки зашелся кашлем.

— Это… — сказал он, отдышавшись. — Я… это. Привет.

— Приветик, — откликнулась Бу. Она так и стояла на месте, перекатываясь с пяток на носки.

— Ну да, — сказал Джером. — Мне, пожалуй, пора. Нужно доделать лабораторную по физике.

Он резко поднялся и ушел.

— Ты уж прости, — сказала Бу. — Работа такая — ходить за тобой. Я бы не стала вам мешать, но мне пришла в голову одна мысль. Тебе нужно поднабраться опыта. Я тебе в этом помогу. А поскольку сочинение тебе писать не нужно, да и вообще, сегодня воскресенье, пойдем погуляем.

У Бу была редкостная способность вцепляться в меня и вести куда вздумается. Хватка у нее была железная. Она вытащила меля из здания рынка и потащила к метро. Минут через сорок пять, уже второй раз за сутки, я оказалась на Гудвинз-Корт. Бу чуть не силком проволокла меня по переулку и нажала серебристый звонок на знакомой входной двери.

— Почему ты думаешь, что они дома? — осведомилась я.

— Просто знаю, — ответила она. — Один из них всегда дома.

Никакой реакции. Бу позвонила еще раз. Изнутри долетел грохот, потом какой-то электрический писк.

— Чего надо? — проорал мужской голос.

— Это я! — проорала в ответ Бу. — Со мной Рори!

— С тобой что?

Мне показалось, что это Каллум, но сказать наверняка было трудно.

— Впусти нас! — крикнула Бу.

На другом конце что-то пробормотали, и интерком отключился.

— Кажется, они мне не очень рады, — заметила я.

— Да ну, перестань.

— А по-моему, не рады.

За дверью тишина. Бу еще раз нажала переговорную кнопку, на сей раз дверь, зажужжав, отворилась. Мы опять поднялись по лестнице, где автоматически включался свет. Было видно, что о лестнице заботятся — по стенам развешаны черно-белые фотографии в элегантных рамках, серебряные перила начищены. На дверях квартиры первого этажа висела небольшая стеклянная табличка: «Динамический дизайн». Наверху, у самой двери, нас встретил Каллум, одетый в ту же домашнюю рубашку и шорты. В руке он держал кружку с чем-то горячим, из нее шел пар.

— Ты чего творишь? — спросил он у Бу сонным голосом.

— Просто привела Рори.

— Зачем?

Бу проигнорировала это замечание и прошла мимо, волоча меня за собой.

— Где Стивен? — осведомилась она, снимая пальто и вешая его на колченогую вешалку у двери.

Каллум плюхнулся на коричневый диван и уставился на нас осоловелым взглядом.

— Пошел купить газеты.

— А ты чем занимаешься? — поинтересовалась Рори.

— Чем мы всегда занимаемся?

Он указал на груду бумаг и папок, раскиданных по столу и по полу вокруг стола. Бу кивнула, быстренько обошла комнату по кругу, села рядом с Каллумом. Стивен вернулся через минуту. Одет он был в потертые, слегка мешковатые джинсы. Впрочем, вряд ли они были мешковатыми по замыслу, просто он был очень худым. Черный свитер в полоску, красный шарф, очки — он выглядел как обычный студент, какой-нибудь там филолог. Из тех, кто ради забавы цитирует Шекспира и называет обычные вещи латинскими словечками. На кого он совсем не походил, так это на копа. Однако едва он нас увидел, на лице у него появилось то самое выражение — он мгновенно собрался.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего, — ответила Бу. — Я просто привела Рори.

— Зачем?

Да уж. Они мне тут точно не рады. А до Бу это пока просто не дошло.

— Я вот подумала, — сказала она, — что неплохо бы нам устроить охоту на призраков. Рори еще никогда не пробовала.

Стивен постоял минутку, сжимая в руке газету.

— Пойдем-ка в ту комнату, переговорим, — сказал он наконец.

Бу встала, и они скрылись в соседней комнате. Каллум продолжал прихлебывать чай и рассматривать меня. Из соседней комнаты доносились звуки оживленной беседы, один тихий голос (Стивена) и один относительно громкий (Бу). Я отчетливо расслышала фразу Стивена: «Мы тут не социальная служба». Голос погромче вроде как брал верх.

— Я к вам не напрашивалась, — сказала я. — В смысле, в эту квартиру. Сегодня.

— А я знаю.

Каллум лениво потянулся и повернулся к двери, за которой продолжался разговор. В прошлый раз я успела уяснить основные вещи про Каллума: он чернокожий, он ростом меньше Стивена, он очень крепко сложен и он не в восторге от моего появления. Все это оставалось в силе и сегодня. При свете дня и в более вменяемом состоянии я усекла кое-что еще. Как и Бу, Каллум был спортивного склада — мускулатура не то чтобы очень могучая, скорее разработанная, причем прицельно. Лицо круглое, с широко раскрытыми оценивающими глазами, рот постоянно приоткрыт в незавершенной ухмылке. Очень густые, совершенно прямые брови, одна из них рассечена шрамом.