— Таков план, — отвечает Джестин, и мы взваливаем на плечи рюкзаки.

Как можно тише мы спускаемся по лестнице, но, думаю, в этом нет необходимости, учитывая тот шум, который мы устроили в три утра. Я ожидал, что везде включат свет и вбежит с бейсбольной битой в руках хозяин гостиницы, который затем заколотит дверь. Если не учитывать тот факт, что в этой стране не играют в бейсбол. Поэтому, возможно, вместо этого он мог держать в руках биту для крикета или просто большую палку, в общем, не знаю.

На последних ступеньках я поворачиваюсь и протягиваю руку с обоими комплектами ключей. Я просто положу их рядом с кассовым аппаратом.

— Надеюсь, прошлой ночью вы ничего не сломали.

Вопрос звучит так неожиданно, что Томас сползает с последних ступенек, а Кармел с Джестин пытаются его удержать. Голос принадлежит владелице, толстой, темноволосой с проседью женщине, одетой в рубашку из шамбре[51].

Она стоит за стойкой, наблюдая за нами, пока протирает стаканы белым полотенцем.

Я подхожу к стойке и протягиваю ключи.

— Нет, — отвечаю я. — Ничего не сломано. Извиняюсь, если разбудили вас. Нашему другу приснился кошмар, и каждый принял это близко к сердцу.

— Близко к сердцу, — повторяет она, поднимая брови.

Когда она принимает ключи, то практически вырывает их из моих рук. У нее низкий грубый голос, когда ворчит; на ногах надеты толстые аляповатые башмаки, а из-за торчащей из уголка рта зубочистки становится весьма трудно ее понять.

— За такое я должна заставить вас провести здесь еще одну ночь, — проговаривает она. — С этого момента с вас причитается дополнительная компенсация.

— Дополнительная компенсация? — переспрашиваю я.

— Каждая гостиница в Шотландии желает, чтобы в ней обитал призрак, — продолжает она, ставя один стакан и принимаясь за следующий. — Это же история, которую так любят слушать туристы. Услышать несколько блуждающих шагов ночью в пустынном коридоре, — она равняется со мной взглядом. — Думаю, теперь мне самой придется изображать призрака.

— Извините, — тут же отвечаю я.

Я скрежещу зубами, не желая оборачиваться и смотреть на Джестин, но ничего хорошего из этого все равно не выходит. Она продолжает только невинно хлопать глазками, не видя ничего в этом предосудительного. Мне совершенно не нравится, что она ведет нас по незнакомой стране. Не тогда, когда она достаточно умна, чтобы обмануть и нарушить мои собственные планы.

— Что, черт возьми, это было? — спрашивает Томас, как только мы оказываемся на улице. — Откуда хозяйка узнала об этом?

Наступает пауза молчания. Я, к примеру, понятия не имею. Знаю одно — это место странное. Будучи причастными к магии, здешний народ присматривается к нам, словно все они являются троюродными родственниками Мерлина, которого когда-то убили. Хозяйка гостиницы — обычная женщина, но, разговаривая с ней, кажется, что разговариваешь с хоббитом. Снаружи больше не чувствуется холода, а глухие ряды деревьев теперь кажутся слишком темными. У нас не остается иного выхода, кроме как следовать за Джестин, которая вскоре выводит нас на грубо мощеную дорогу, где мы наполняем свои бутылки водой из фонтана, а затем сворачиваем на посыпанную галькой и гравием тропинку, углубляясь в леса.

С тех пор как мы идем, солнце поднимается все выше, и, наконец, показываются первые пики деревьев, что не может нас не радовать. Поход не сложен, предполагает всего-то несколько холмов и хорошо расчищенную тропу. На обратном пути к озеру Лох и за его пределы люди, собравшись в небольшие группы, молчком проходят мимо нас. Все они выглядят веселыми, закаленными и нормальными, одетые в кепки цвета хаки и имея при себе НГИ[52]. Птицы и мелкие млекопитающие стремительно несутся через кустарники и ветви, а Джестин тем временем указывает на некоторых самых ярких из них. Когда мы остановились на привал, чтобы подкрепиться предварительно упакованными фруктами и зерновыми батончиками, даже цвет на щеках у Кармел пришел в норму.

— Еще несколько часов пройдем этим маршрутом, а затем нам придется свернуть и пойти через лес.

— О чем ты? — спрашиваю я.

— Мы должны идти по этой тропе полдня, только потом сможем увидеть знак, — отвечает Джестин.

— Какой знак?

Она пожимает плечами, а остальные обмениваются взглядами. Кармел спрашивает, имеет ли она в виду Орден, но я знаю, что это не так. Она не знает, как должен выглядеть вышеупомянутый знак.

— Ты же сказала, что была здесь раньше, — сообщаю я, и ее глаза невинно расширяются. — И знаешь дорогу.

— Ничего подобного я не говорила. Я была раньше в Ордене, но точно не знаю, как туда добраться, и уж точно не пешком, — она открывает батончик мюсли.

Шелестение обвертки больше похоже на звук ломающихся костей.

Тогда я задумываюсь. Она действительно такого не говорила. Именно Гидеон сказал, что она знает дорогу, но он, вероятно, имел в виду, что она сама это предложила, а не то, что когда-нибудь искала путь самостоятельно.

— Как ты могла находиться там и одновременно не знать их месторасположение? Разве они практически не воспитали тебя? — спрашиваю я.

— Меня воспитали родители, — отвечает она, выгибая бровь. — Время от времени они тоже вносили свою лепту. Когда я покидала Орден, мне завязали глаза.

Мы с Томасом обмениваемся взглядами, чтобы еще больше утвердиться в сумасшествии ее слов.

— Это такая традиция, — продолжает Джестин, встречая наши непонимающие взгляды. — Знаете, не все из нас могут порвать с Орденом.

Не хочу спрашивать, что она имеет в виду.

— Джестин, ты налажала в гостинице.

— Разве? Призрак и так был мертв, а нож всего лишь сделал свое дело, — она пожимает плечами. — На самом деле, все очень просто.

— Нет, не просто, — заявляю я. — В своей загробной жизни этот призрак, вероятно, никогда не вредил живому человеку.

— Ну и что? Он не принадлежит нашему миру. Он мертв. И не смотри на меня так, будто у меня не все дома. Твоя мораль не единственная в мире. Просто потому, что она твоя, еще не означает, что она правильная.

— Но неужели тебе не интересно, куда отправляет призраков атаме после их уничтожения? — спрашивает Томас, в попытке поддержать разумно обоснованный разговор.

Потому что я уже почти готов показать ей средний палец. Или высунуть язык.

— Атаме отправляет их туда, куда и следует, — отвечает она.

— Кто тебе такое сказал? Орден?

Мы с Джестин встречаемся взглядами, но она первой отводит глаза в сторону. Даже если мои глазные яблоки полностью стали сухими.

— Подождите, — прерывает Кармел. — Возвращаясь к началу нашего разговора, вы утверждаете, что никто не знает, куда мы направляемся? — она оглядывается; наши пустые лица служат тому подтверждением. — И мы должны покинуть ухоженную и поддерживаемую в порядке тропинку, чтобы дальше отправиться через дебри леса без опознавательных знаков?

— Этот знак существует, — спокойно проговаривает Джестин.

— Что, в виде флага или еще чего-то? Пробираться через заросли и не иметь при себе информации — меня это совершенно не утешает, — она смотрит на меня. — Ты же этим утром наблюдал из окна. Эти деревья тянутся на многие километры вдаль. У нас даже компаса нет. Таким образом, люди и умирают.

Она права. Так люди и умирают. Это случается чаще, чем нам бы хотелось думать об этом. Гидеон в курсе, что мы направляемся к Ордену. Если мы не доберемся точно по расписанию, он вышлет кое-кого за нами. И, кроме того, нутром чувствую, что мы не заблудимся. Глядя на Джестин, понимаю, что она так не считает. Но как объяснить это Кармел?

— Томас, ты когда-нибудь был членом бойскаутов? — спрашиваю я, и он косится на меня.

Конечно же, не был.

— Послушай, если хочешь, можешь пойти назад в гостиницу.

Томас обдумывает предложение, но Кармел скрещивает руки на груди.