Я самодовольно улыбаюсь. До этого момента я никогда ее не терял из виду. Она специально исчезла, чтобы отыскать проклятую жилу металла. Просто чудесно. Я должен был догадаться об этом раньше.

— Лучше не рисковать, — говорю ей. — Если тебе нужно вернуться, тогда возвращайся.

— Не драматизируй, — глумится она. — Я твой друг, но не умру ради тебя. Я не Томас и не она, — тяжелой поступью она уходит, насвистывая про себя одну песенку, которую пел Элмер Фадд[64], когда охотился за кроликами.

Когда мы с Анной обмениваемся взглядами, я уже знаю, что позади нас Джестин исчезла.

Прогуливаясь через ад с Анной, ощущаю, что должен выпалить то, что таил в себе все эти шесть месяцев. Близится конец, хотя я все еще и нахожусь здесь, чтобы забрать ее домой. В действительности, я не рассчитывал, что когда-нибудь снова с ней увижусь. Это была лишь мечта. Постоянный поиск, словно рыцарь, охотящийся за Священным Граалем. Но я сейчас здесь, с дырой в животе, которая начинает сильно пульсировать, и пытаюсь выманить убийцу моего отца на открытое пространство. Вероятно, из-за сюрреальности такого момента мой рассудок вызывает кровотечение в девятизначной степени.

— Не скажу, чтобы ты ввязывался в это, — произносит Анна. — Чтобы попытаться высвободить своего отца. Если бы это был мой отец, я бы тоже так поступила.

— Так вот что я пытаюсь сделать. Освободить его?

— А что, нет?

Думаю, да. Но я всех попытаюсь освободить. Уилла и Чейза — если бы я не пришел за Анной, они навсегда бы здесь застряли, и от этой мысли внутри все переворачивается. А еще отца. Я полагал, Анне удалось это сделать шесть месяцев назад, когда та потащила Чародея вместе с собой вниз.

Краем глаза мы замечаем какое-то движение, поэтому оба подпрыгиваем, но не он стал тому причиной. На определенном расстоянии с ветвей одинокого дерева что-то свисает. Мы не останавливаемся, размышляя, идти нам дальше или нет, потому что точно не можем сказать, добились ли какого-то прогресса от этого. Пейзаж смещается и меняется. Горные породы то появляются, то исчезают. Словно мы наблюдаем за их сменой, находясь на беговой дорожке. Теперь мы смотрим на эдакий каньон, полный камней с вырубленными прорехами. Оказывается, в них плещется черная, гладко-маслянистая река, прорезающая дно.

— Ты…ты когда-нибудь говорила с ним? Я имею в виду, с моим отцом?

Анна мягко качает головой:

— Здесь он всего лишь тень, Кассио. Они все.

— Но, как ты думаешь, он знает, где находится мой отец? Знал ли он все время об этом?

— Я не знаю, что им известно, — произносит она, но отводит взгляд в сторону.

Она не знает, но думает, что знает.

Каньон впереди становится все ближе, уж слишком быстро для скорости, с которой мы движемся. Ненавижу это место. Профессор кафедры физики ощутил бы дискомфорт от увиденного, который свел бы его с ума в течение трех секунд. Где он? Где Джестин? Боль в боку становится все ощутимей, и при каждом шаге больней. Если дыхание Джестин уже замедлилось, ее может уже и не быть здесь. Надеюсь, что это так. Рядом со мной Анна испытывает перенапряжение, когда сканирует ландшафт, но там ничего нет.

— Послушай, — говорю я. — Когда все закончится, и, предположим, что я останусь в живых, я намерен забрать тебя с собой. Я пришел сюда ради тебя. Томас с Кармел тоже. Мы все хотим, чтобы ты вернулась, — сглатываю я. — Я хочу, чтобы ты вернулась. Выбор за тобой.

— Но я все еще буду мертва, Кассио.

— Когда-нибудь и я тоже буду. Это не имеет значения, — я дотрагиваюсь до ее плеча, и мы становимся так, чтобы смотреть друг другу в глаза. — Не имеет.

Она долго и медленно смаргивает черными ресницами, которые отчетливо выделяются на фоне бледных щек.

— Хорошо, — соглашается она, и я, наконец, выдыхаю. — Я вернусь.

Крик Чародея рассекает тишину и откликается вибрациями, пробегаясь по нашим стопам.

— А вот и он.

В выступах каньона отдаленные контурные очертания могут быть кем угодно, но будем мыслить трезво. Это может быть только убийца моего отца, его тюремщик. Однажды он меня одолел, наслав проклятье, которое чуть не убило меня. В этот раз будет все по-другому. Я заставлю заплатить его за то, что он сделал.

Его громкие шаги эхом отдаются в наших ушах, разносясь на мили вокруг. Когда он приближается, мы меняем позиции. Стоило нам только моргнуть, как скалы смещаются. Мы опускаем взгляд вниз, но он уже в поле нашего зрения.

— Что не так с его руками и ногами? — интересуюсь я.

- Он позаимствовал у других дополнительные суставы. И силы, — в глазах Анны появляется сталь.

На его приближение она никак не реагирует.

Из-за этих вышеупомянутых суставов он выглядит совсем неуклюжим. Раньше его походка была жесткой, а теперь он еле тащит ноги. Они так дергаются, будто развиты под неправильным углом. Когда он, улыбаясь, приближается к стене, то крепко хватается за нее и почти касается ее лицом, подтягиваясь и игнорируя гравитацию, и, когда поворачивается, становится на четвереньки и задает темп, поэтому наперекор себе я отступаю на шаг назад.

— Выпендрежник хренов! — выпаливаю я, надеясь, что это прозвучит как насмешка, но голос дрожит, почти близкий к писку.

Все так, как и сказала Анна. Единственное, чего он желает, так это оставаться здесь. Несясь на нас, он одновременно крутит головой вокруг своей оси. Как бы я хотел сказать своему отцу, что я следую его совету и всегда боюсь.

— Я сбавлю его скорость, а ты попытайся удержать, — произносит Анна, и ее волосы вмиг чернеют и вьются.

С ее глаз уходит белизна, а темные вены пересекают всю кожу. Ее платье медленно, но осторожно окрашивается, пропитываясь, в красный цвет.

Чародей спрыгивает со стены и быстро двигается на вывихнутых суставах ног. Своими сшитыми глазами он изучает меня. Больше ему не нужна Анна. Она и так у него есть. А вот я как раз последнее блюдо в его меню.

— Сначала он сломает мне руки, — заявляет Анна.

— Что?

— Я просто сообщаю тебе, — отвечает она, будто это само собой разумеющееся, — я попытаюсь удержать его за руки, поэтому он сломает мои. Я не могу его ударить, поэтому не рассчитывай на меня. Не знаю, получится ли у тебя.

Она смотрит на меня; в глазах читаю спокойствие. Сожаление. Пустые желания, чтобы у нас оказалось больше времени или более подходящий случай для схватки.

Я бы хотел, чтобы сейчас здесь очутились Томас с Кармел. Только я ничего для этого не делаю. Ну, просто бы хотелось, чтобы был в запасе какой-то план или ловушка, как в прошлый раз. Было бы неплохо иметь перед ним хоть какие-то преимущества, если не крепко сжатые кулаки. Анна выступает вперед.

— Тебе не страшно? — спрашиваю я.

— Раньше боялась, — отвечает она.

Анна фактически выдавливает из себя улыбку, затем уходит, сокращая между ними дистанцию. Ее движения теперь кажутся быстрее, чем раньше. Она бьет противника кулаком, пока его зубы оставляют глубокую рану на ее предплечье. Она не морщится и даже не кричит, а сражается, действуя, как робот. Она в курсе, что проиграет, ведь привыкла уже и при этом даже не чувствует боли.

— Не стой здесь столбом, а помоги ей! — кричит Джестин, проносясь мимо меня молнией и ввязываясь в драку.

Понятия не имею, откуда она взялась. Будто выскочила из скалы. Но это не имеет значения. Она не колеблется, а уклоняется от одной из его занесенных рук и всаживает конец чекана ему в плечо. Анна же сжимает его голову, но захват терпит неудачу.

Мои ноги будто примерзли к земле. Выбирая между ними, я гадаю, с какого ракурса атаковать. Ни одно из их движений не производит впечатления. Лучше бы мы не останавливались и, пока была такая возможность, ушли подальше отсюда. Моя голова буквально разрывается от настойчивого голоса Томаса, но я не могу прислушиваться к нему или обернуться. Вместо этого я наблюдаю, как Чародей цепляется, словно ветвь, за руку Анны, толкает ее и та катится по земле. От Джестин же он отмахивается как от какой-то назойливой мухи. При этом за все время он ни разу на меня не взглянул. Я смотрю туда, где должны быть его глаза, и замечаю, как движутся на них черные стежки и из-под них медленно струится кровь. Я боюсь его. Всегда боялся. Он только раз делает рывок головой, когда клацает челюстью. А через секунду, скорее всего, разорвет меня на куски, как проделывал это с другими, и мы с отцом застрянем здесь на веки вечные.