Он прохаживается вместе с Кармел, держась за руки.

— Только без шуток! — ухмыляюсь я.

Окна здесь будто врезаны в стены, а вдоль арки потолка заметны слуховые люки. В этом месте около миллиона окон, с помощью которых можно охватить взором всю огороженную территорию, но складывается такое впечатление, что они не предназначены для того, чтобы их открывать и впускать свет, а только чтобы из них наблюдать.

Гидеон стучится в приоткрытую дверь, и от этого звука Томас слишком быстро оборачивается. Он вздрагивает и прижимает руку к свежеперебинтованной ране.

— Извини, парень, — говорит Гидеон, гладя его по плечу. — У доктора Климентса получается отлично ставить примочки белены. Уже через час боль уйдет, — он кивает Кармел, ожидая, что их представят друг другу.

— Гидеон, это Кармел. Кармел, это Гидеон, — знакомлю их я.

— Так вы Гидеон, — говорит она, суживая глаза. — Неужели было так трудно взять машину или встретить нас паромом на озере Лох? — с отвращением она отворачивается, не дожидаясь ответа.

— Поверить не могу, что ты послал нас пройти через это, — выговариваю я, и он, не мигая, встречается со мной взглядом.

В глазах читается печаль и, возможно, сожаление, но ему определенно уже не стыдно, если он вообще испытывал это чувство.

— Я предупреждал тебя, — отвечает он. — Решай сам, Тесей. Или ты все еще ребенок, или уже нет.

Будь он проклят и его аргументы в придачу.

— Я никогда не хотел, чтобы ты оказался здесь. Я лишь хотел сдержать обещание твоим родителям и уберечь тебя от опасности, но ты сын своего отца. Всегда лезешь на рожон. С дьявольским упорством двигаешься к своей гибели.

Его голос, почти граничащий с сентиментальностью, приятно ласкает слух. Он прав. Это было моим решением. Я всегда так поступал вплоть до того дня, когда впервые взял в руки атаме, когда мне стукнуло четырнадцать.

— Колин желает поговорить с тобой, — продолжает он, опуская руку Томасу на плечо, показывая, чтобы я отправлялся к нему один.

Вероятно, вторую руку он положил на плечо Кармел, если, конечно, он не возражает, если ее случайно откусят. В любом случае, он не оставит их одних, поэтому, на данный момент, мне не стоит о них беспокоиться.

Женщина ведет меня по коридору, затем вверх по лестнице, где нас уже дожидается Берк. Она первая женщина, которую мне довелось увидеть за последнее время, и оттого, что здесь могут находиться еще женщины, на душе становится легко, даже если эта дама и выглядит жутковато. Ее пепельные волосы подстрижены очень коротко; на вид можно дать около пятидесяти лет. Когда мы встретились с ней за пределами отведенной мне комнаты, она улыбнулась и кивнула мне с такой умелой недружелюбной вежливостью, какую можно встретить только в светском обществе матрон. Мы проходим мимо комнат с широко распахнутыми двухстворчатыми дверями, и в каждой из них мой взгляд натыкается на пламя, полыхающее в камине. В одной из таких комнат, слева от меня, я замечаю группу людей, сидящих на полу в кругу. Когда мы проходим мимо них, они оборачиваются и сверлят меня взглядом. Я имею в виду, что они все до единого смотрят на меня. Вместе, словно единое целое.

— А что они делают? — интересуюсь я.

— Молятся, — улыбается она в ответ.

Я хочу спросить зачем, но боюсь услышать, что молятся они атаме. Сложно поверить, что Джестин воспитывали эти люди. Каждый из них выглядит жутким. Даже доктор Климентс, когда обмыл и перевязал мне руку, смотрел на кровь так, словно она была священным Граалем. Небось сожжет бинты в жаровне, вымазанной сажей или чем-то в этом роде.

— А вот и мы, — проговаривает мой эскорт.

Затем останавливается возле двери, хотя я и намекаю жестом, чтобы она ушла. Неформалка.

Когда я захожу в комнату, Колин Берк стоит еще возле одного камина. В самом небрежном жесте он сжал свои кончики пальцев вместе, пока красно-оранжевое пламя мерцает на его скулах. Внезапно в голове вспыхивает персонаж Фауста.

— Значит, ты Тесей Лоувуд, — говорит он, а я улыбаюсь.

— А вы Колин Берк, — отвечаю я, затем пожимаю плечами. — Вообще-то, я никогда о вас не слышал.

— Хорошо, — он отходит от камина и останавливается возле высокого кожаного кресла. — Кое-кто держит рот на замке лучше, чем остальные.

Ох. Вот оно как.

Я задумчиво прикасаюсь к подбородку большим и указательным пальцами.

— Я слышал это имя раньше. Берк. Английский серийный убийца, не так ли? — поднимаю вверх ладонь. — Есть какое-то сходство?

Скрываясь за мягкой улыбкой, он скрежещет зубами. Хорошо. И все же на задворках своего сознания пробегает мысль, что не следует относиться к нему враждебно, потому что я пришел сюда за помощью. С другой же стороны мне кажется, что, чего бы я ни сделал, он не станет мне врагом в еще большей степени.

Берк разводит руки в стороны и улыбается. Такой жест выглядит однозначно обезоруживающим. Исполненный теплотой и почти искренний.

— Тесей Кассио Лоувуд, мы очень рады, что ты оказался здесь, — проговаривает он. — Мы очень долгое время ждали, когда ты вернешься, — он снова улыбается, только теперь чуточку теплее. — Воин возвращается домой.

Все это фальшивая лесть. Этого недостаточно, чтобы я забыл, какой он на самом деле мудак. Правда, харизматичный мудак.

— Вы рады? — спрашиваю я. — Тогда вам должно быть известно, почему я здесь.

Берк почти с сожалением опускает взгляд, который вспыхивает серым, как цвет его волос.

— У тебя выдался тяжелый день. Мы поговорим об этом позже. Возможно, за ужином. Я приготовил для тебя вкусные блюда, чтобы дать возможность другим членам нашего братства встретиться с тобой. Им всем очень любопытно.

— Послушайте, — говорю я. — Это действительно очень мило с вашей стороны, но у меня нет времени…

— Я знаю, почему ты здесь, — резко обрывает он. — Послушайся моего совета. Присоединяйся к ужину, и пусть другие попытаются отговорить тебя от смерти.

На языке вертится целая куча саркастичной хрени, но мне удается сдержать себя.

— Как пожелаете, — улыбаюсь я. — Вы здесь хозяин.

Направляясь с Томасом, Кармел и Гидеоном в столовую, я во все глаза смотрю на стены. На них действительно висят головы лося, медведя и кого-то вроде козла. От их вида мне вспоминается шутка Гидеона, что некие глаза с картины наблюдают тоже за моим домом.

— Почему мы слушаемся их? — спрашивает Кармел, уставившись на голову козла. — Я не доверяю этому месту. Из-за этих безжалостно убитых животных я скоро стану вегетарианкой.

Гидеон улыбается.

— Потому что Колин ведет себя как рассудительный лидер. Тесей, он задумал убить тебя, — от его слишком обычного тона я вздрагиваю. — Убить и вернуть атаме Джестин. Затем расплавить его и перековать с добавлением своей крови. По его мнению, так он очистится.

— Так, может, нам стоит убежать, пока не поздно? — спрашивает Кармел. — И почему тогда он приглашает его поужинать?

— Не все в Ордене разделяют его намерения. Они чтят древние обычаи, в том числе и первоначальную родословную воина. Они встанут за тебя, если поклянешься и дальше поддерживать старинные традиции.

— А если я откажусь?

Гидеон не отвечает. Мы дошли до столовой, которая по объемам не отличается от остальных комнат. Здесь, конечно же, взору предстает камин и сверкающая люстра под высоким потолком, отражающая желтое пламя. За столом расположилось, по меньшей мере, с дюжину человек, ожидающих прихода еще нескольких манекеноподобных младших членов братства. Джестин нигде не видно. Ее, вероятно, держат под охраной, словно сокровище. Когда мы заходим внутрь, все поднимаются. Берк находится тоже здесь и ведет себя так, словно сидит во главе стола, хотя тот и круглый.

Человек, который стоит ближе всего ко мне, протягивает руку и улыбается. Я пожимаю ее, и он представляется как Иен Хинли. У него редкие каштановые волосы и усы. Его улыбка выглядит искренней, и я удивлюсь, если он действительно симпатизирует мне. Когда я прохожу чуть дальше, пожимая каждому руку и запоминая имена, не могу с точностью сказать, кто из них сейчас желает моей смерти, а кто чуть позже.