— Возьмите каждый по ножу, — обращается он к Кармел и Томасу. — Они уже заточены.

Они обмениваются взглядами, но никто из них не зеленеет на глазах, пока они подходят и берут их.

— Я разговаривал с дедом, — проговаривает Томас, — и он сказал, что мы идиоты.

— Мы?

— Ну, скорее, вы, — мы улыбаемся.

Возможно, я и идиот, но Морфан присмотрит за нами. Если Томасу потребуется защита, он даст знать людям, находящимся за океаном.

Я прочищаю горло:

— Послушайте, я… не знаю, в каком состоянии мы будем, когда вернемся назад. И если они попытаются сделать что-то с Анной…

— Я уверен, что Анне под силу разорвать их на куски, — сообщает Томас. — Но, на всякий случай, я знаю несколько трюков, как их задержать.

Кармел улыбается:

— Не следовало приносить с собой дубинку, — странный взгляд появляется на ее лице.

— Кто-нибудь уже задавался вопросом, как мы вернем Анну назад в Тандер-Бей? — спрашивает она. — Я имею в виду, что паспорт ее в любом случае уже просрочен.

Я улыбаюсь, все остальные тоже, даже Гидеон не отстает.

— Вам лучше двоим идти вместе, — заявляет Гидеон, указывая в сторону двери. — Мы пойдет сразу за вами.

Они кивают, касаясь моей руки, когда проходят мимо.

— Нужно ли просить тебя, чтобы ты позаботился о них, если я…, - спрашиваю Гидеона, когда те скрываются из поля зрения.

— Нет, — отвечает он.

Он тяжело опускает руку на мое плечо:

— Я клянусь, что с тобой все будет в порядке.

За один день это место подверглось серьезным изменениям. Вместо электричества стали использовать свечи. Они пылают вдоль стен коридоров, а их отблеск разбивается о каменную поверхность пола. Деловые костюмы также исчезают; каждый человек, проходящий мимо нас, одет теперь в мантию, и каждый раз, когда мы сталкиваемся с кем-то, они благословляют меня и произносят молитвы. А, может, просто насылают проклятье, все зависит от того, что это за человек. Я же в ответ их игнорирую. На ум приходит только поднять им руку, но мне кажется это глупой затеей.

Мы с Гидеоном двигаемся через лабиринт проходов и соединенных между собой комнат, пока не оказываемся лицом перед парой высоких дубовых двустворчатых дверей. Перед тем, как спросить, где Орден держит у себя таран, широко распахиваются двери и перед глазами возникает каменная лестница, спиралью закручивающаяся и пропадающая в темноте.

— Факел, — коротко произносит Гидеон, и один из членов братства, стоящих возле дверей, передает ему его.

Пылающий факел четко освещает высеченные из гранита ступени. Я ожидал увидеть их черными и влажными, одним словом, самыми обычными.

— Осторожней, — предупреждаю я Гидеона, когда тот начинает спускаться.

— Да не упаду я, — отвечает он. — Для чего же тогда факел?

— Ну, больше всего меня волнует, чтобы ты не наступил на мантию и не сломал себе шею.

Он ворчит что-то о том, что он вполне сам способен о себе позаботиться, но все-таки ступает осторожно. Я следую за ним по пятам. С факелом или без, но лестница вызывает головокружение. Здесь нет перил, но сама она спиралью уходит так далеко вниз, что я полностью теряюсь в направлении, пытаясь понять, насколько глубоко мы уже спустились. Постепенно становится холоднее и влажнее. Такое чувство, словно ступаем по горлу кита.

Когда достигаем пола, то обходим стену, за которой внезапно нам по глазам бьет пламя свечей, когда оказываемся в большом круглом месте. В ряд выстроены свечи: один ряд белых столпов и один — черных. Центральный ряд — образ двух вышеупомянутых. Их выставили на врезанных в скале полках.

Члены братства, облаченные в мантии, стоят в полукруге, готовые замкнуть его полностью. Только самым старшим позволено здесь находиться. Я смотрю на их безымянные, испещренные временем лица, кроме, конечно же, Томаса и Кармел. Лучше бы они опустили свои капюшоны, так как выглядят странными, пряча волосы. Берк же, естественно, занял позицию в центре круга, словно ключевая фигура. В этот раз он уже не устраивает шоу, выказывая нам свою сердечность. При свете свечей его черты лица резко изменяются, и вот таким его я и запомню. Похожего на дебила.

Томас с Кармел стоят на краю полукруга. Томас старается выглядеть достойным этого места, Кармел же, так или иначе, не заморачивается на сей счет. Они посылают мне взволнованные улыбки, и затем я сцепляюсь взглядом с членами Ордена. У каждого из них на ремне весит заостренный нож; я гляжу на Гидеона. Если что-то пойдет не так, ему бы лучше иметь в запасе еще один план, или он, Томас и Кармел станут подобием Юлия Цезаря, перед тем как тот произнесет всего каких-то два слова. Мы с Томасом поднимаем головы и бросаем взгляды. Потолка не видно. Он слишком высоко даже для свеч, чье пламя устремляется ввысь.

Затем я снова смотрю на Томаса, у которого от страха расширяются глаза. Мы терпеть не можем это место. Такое чувство, словно оно лежит под низом всего. Под землей. Под водой. Оно ужасное даже для смерти.

С тех пор, как мы пришли с Гидеоном, никто так и не заговорил. Я ощущаю, как они с жаром обследуют мое лицо и рукоятку ножа, торчащего из заднего кармана брюк. Они жаждут, чтобы я вытащил его и показал им. Чтобы они еще раз поохали и поахали. Но забудьте об этом, придурки. Я собираюсь попасть на ту сторону, отыскать свою девушку и вместе с ней вернуться назад. Тогда мы увидим, что вы на это скажете.

У меня начинают трястись руки, поэтому я сжимаю их еще сильнее. Позади нас эхом отдаются звуки по лестнице. Харди и Райт ведут Джестин, но «ведут» здесь не совсем уместное слово. Скорее, сопровождают, ведь это «представление» рассчитано лишь для нее.

Ей также разрешили не одевать красную мантию. Или, возможно, она просто отказалась. Когда я перевожу на нее взгляд, внутреннее чутье подсказывает, что она мне не враг, поэтому очень трудно бороться с этим чувством после столь долгого времени, даже если это кажется сумасшествием. Она заходит в круг, а ее эскорт возвращается назад тем путем, каким и пришел. Круг из членов братства замыкается позади нее, оставляя нас одних стоять посреди круга. Она приветствует Орден, а затем смотрит на меня, пытаясь ухмыляться и нерешительно болтаться. Она одета в белую майку и черные брюки с заниженной талией. Я не замечаю на ней ни талисманов, ни медальонов, ни драгоценностей, но зато улавливаю запах розмарина. Чтобы обезопасить себя, она обмазалась им. Ее ногу оплетает ремень, в котором я замечаю нож, и такой же аналогичный привязан и ко второй ее ноге. В каком-то другом месте Лара Крофт обязательно обернулась бы ей вслед.

— Вы не передумали? — без унции искренности в голосе спрашивает Берк.

— Не тяни резину! — ворчу я.

Он улыбается, не показывая зубы. Некоторым людям не удается изобразить на лице ничего, кроме бесстыдства.

— Круг уже закрылся, — мягко проговаривает он. — Четко вырисовывается проход. Все, что остается сделать в завершение, это расширить его еще больше. Но сначала ты должен определиться со своим якорем-привязкой.

— С якорем?

— Это человек, который будет связующим звеном между двумя плоскостями. Без него ты не сможешь вернуться назад. Каждый из вас должен выбрать его.

Сначала я подумываю Гидеона взять на эту роль, но потом устремляю взгляд влево.

— Томас, — говорю я.

Его глаза расширяются. Думаю, он пытается выглядеть польщенным, что выбрали его, но он так сморщивает лицо, словно болит живот.

— Колин Берк, — рядом со мной раздается голос Джестин. И не удивительно.

Томас глотает, делая шаг вперед. Достает из-за пояса свой фальшивый атаме и режет руку лезвием. Очертив полностью запястье, он сдерживает дрожь, пока хлыщет, растекаясь по краям, кровь. Затем вытирает атаме об мантию и возвращает его обратно за пояс. После этого опускает палец в кровь, которая успела набежать в ладонь. Меня накрывает жар, когда он рисует полумесяц на моем лбу, прямо над бровями. Я киваю ему, когда он заканчивает. Рядом с ним стоит Кармел, чьи глаза также широко распахнуты. Они оба были уверены, что я выберу Гидеона. Я тоже думал об этом, пока не открыл рот.