Особенно часто привидениями становились люди, умершие «злой смертью», то бишь жертвы убийств, несчастных случаев или тяжелых болезней, а также казненные преступники. Последних обычно вешали; затем их тела три дня валялись в пыли Эсквилина — на этом холме издревле располагалось кладбище, — пока их не сбрасывали в Тибр.

Самоубийц тоже не погребали по обрядам отцов. Поэтому б Древнем Риме несостоятельные должники, в пух и прах разоренные злым ростовщиком, добровольно уходили из жизни, чтобы потом, отрешившись от бренной оболочки и обретя зловещую свободу, отомстить своему врагу. Мотив «загробной мести» дошел до наших дней. Герой знаменитой пьесы Н. Эрдмана, готовясь лечь в гроб, восклицает: «Жизнь моя, сколько лет издевалась ты надо мной. Сколько лет ты меня оскорбляла, жизнь. Но сегодня мой час настал. Жизнь, я требую сатисфакции».

Страх пред посмертно бродящими тенями одолевал римлян. Дабы уберечься от этой незримой напасти, они с огромными вниманием относились к покойным родичам и согражданам. Такие ритуальные формулы, как «Покойся с миром!» или «Да будет земля тебе пухом!», дошли до нас с римских времен. В ту пору эти магические возгласы удерживали тени мертвецов в их гробницах. Если же что-то нарушало покой почившего навеки, если люди, потерявшие близкого им человека, забывали принести очистительную жертву на третий день по его кончине, если вдова покойного успевала выйти замуж еще до истечения траура, если потомки переставали почитать своих предков, тогда нарушался привычный ход вещей. Тогда разгневанные тени возвращались из загробного мира и жестоко мстили за понесенные ими оскорбления. Они насылали на людей всяческие несчастья: безумие, бесплодие, приступы эпилепсии, апоплексические удары и даже моровые язвы, каравшие за небрежение культом целые области страны.

Справиться с лемуром, непрошено явившимся в дом, было нелегко, но, конечно же, античные мудрецы сумели открыть формулу, способную победить это зло. Вот как звучит данный рецепт в пересказе советского историка Е. Штаерман: «Чтобы выгнать лемура из дома, глава семьи должен был, встав ночью и трижды омыв руки, взять в рот черные бобы и, не оборачиваясь, бросать их через плечо, девять раз повторяя, что этими бобами он искупает себя и своих близких; затем, ударяя в медный таз, девять раз призвать призрак удалиться из дома».

Более тысячи лет словно магнитом притягивает к себе паломников и путешественников скалистый остров Мон Сен-Мишель, расположенный у юго-западного побережья Нормандии. Много веков назад он был частью материка, но постепенно от него отделился.

Остров невелик — всего 900 метров в окружности. Максимальная высота — 90 метров над уровнем моря. Здесь, на границе Нормандии и Бретани, фантастические приливы и отливы. Однажды вы можете «потерять» море, поскольку утром оно отступило на несколько километров, а вечером, выглянув в окно, будете наблюдать, как, стремительно поглощая сушу по метру в секунду, прибывает вода. Два-три раза в год море поднимается так высоко, что дамба, соединяющая остров с материком, вся уходит под воду- Ореол таинственности дополняет и то, что остров имеет обыкновение исчезать в туманах, которые здесь случаются часто и держатся подолгу.

Численность населения около 65 человек. На острове всего одна улица с отелями, ресторанчиками и сувенирными лавками. Остров, названный в честь архангела Михаила, хранит на своих скалах религиозную святыню Франции — бенедиктинский монастырь и церковь святого Михаила. Путешественники называют Мон Сен-Мишель скалой-пирамидой и волшебной горой, изумляются эффектному виду словно парящего в тумане монастыря и предупреждают об опасных, пропитанных морской водой зыбучих песках.

За время своего существования остров менял названия, народы и культы, был ареной дворцовых интриг, отражал атаки нападающих, служил местом паломничества и был зловещей тюрьмой. Его история потрясающа, а вид волшебен.

Икебана — композиция из срезанных цветов, веток, колосьев и прочих компонентов, — родившаяся некогда в Японии, известна сегодня во всем мире. А началось все с того случая, когда буддийские монахи, собрав ветки и листья, сорванные грозой, поднесли их к ногам статуи Будды со словами: «Будь милостив ко всем. Помоги оживить то, что сломала гроза». Должно быть. Буд да благосклонно принял это необычное подношение, поскольку оно стало традиционным.

Икебана переводится как «вторая жизнь цветов» или «воскрешение растений» и учит «искусству умирания». Поэтому ее можно сравнить с молитвой, но не из слов, а из знаков. Она включает три основных элемента. Один обозначает «небо», другой «Землю», а третий — «человека» и «цветок» одновременно.

Хотя сведения «о пути цветов» можно было почерпнуть во многих буддийских текстах, для серьезных занятий икебаной в Японии требовалось принадлежать к роду, представители которого упражнялись в ней веками. И только избранные достигали совершенства. Прославленный мастер Сэнно Рикю (XVI век) однажды поместил пионы в сосуд, сделанный из колена бамбука. При изготовлении этой вазы бамбук треснул. Из трещины медленно капала вода. В ответ на недоуменные вопросы учеников, ошеломленных красотой икебаны и не знающих, можно ли признать ее совершенной, поскольку сосуд в ней надтреснут, Сэнно Рикю ответил: «И моя жизнь тоже дала трещину». Эта ваза впоследствии стала одним из национальных сокровищ Японии. А вообще высшей ступенью в икебане можно считать полное «недеяние», невозможность что-либо изменить в природе: пришел, увидел, отошел.

Галина Бельская

Он... видел все эти воплощенья и лица в тысячах взаимосвязей, одна ипостась помогала другой, любила, ненавидела, искореняла, рождала вновь... И все же ни одна не умирала, только преображалась, без устали рождаясь вновь, без устали обретая новый облик, и время не разделяло эти обличья...

Герман Гecce. Сиддхартха

Это не об истории народов и государств. Это о жизни — вашей и моей. Мы забываем многое, и если кто-то вспомнит что-нибудь забытое, память всколыхнется, словно зацветший пруд, умилит вас или опечалит и опять застынет. Было — не было?

Кроме того, каждый участник любого прошедшего события видит его по-своему, и вы не можете быть абсолютно уверены в том, что именно ваша память хранит истинное прошлое. Не можете.

И еще. Работа вашего сознания отбирает из множества множеств то, что нужно или желанно вам лично. И тогда это — прошлое вашего сознания, но реально ли оно или всего лишь иллюзия реальности? Кто знает?

Однако и это не все. Прошлое, когда-то бывшее настоящим, можно пройти, как в школе «Евгения Онегина», не запомнив, не поняв и не изменившись ни на йоту. Тогда его для вас не было. И нет.

Варианты памяти бесконечны. Бывает и наоборот: люди настолько внимательны и любопытны к жизни, к ее уникальным, бесчисленным и бесценным повсюду рассыпанным мелочам, что настоящее для них не становится прошлым. Они не стареют и остаются детьми. Это люди особые, люди — мифы, легенды.

С одним таким человеком-легендой я сижу на его кухне, а он, закинув ногу на ногу и переплетя их под табуреткой, словно птица, вот-вот взлетит, ест холодную манную кашу из старой алюминиевой кастрюльки и ведет речь об этрусках — пришли они с севера (это я спрашиваю), из Малой Азии или так и жили всегда в Тоскане. Вот что безумно интересно!