Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Павел Гутионтов: Я бы даже добавил, что тут огромный шаг сделали и мы сами. Савик говорил вначале о нашем достаточно пессимистичном настрое перед началом процесса и где-то уже почти стопроцентной уверенности в нашей победе, которую мы испытывали вплоть до сегодняшнего дня. К этому нас подвигли не разговоры между собой, а сам ход процесса. А что касается того, что мы говорим не о конкретной судьбе человека, то пусть нас простит Андрей, но, начиная процесс, мы знали практические его результаты — что из этого зала его не выведут в наручниках, не посадят в «вагон-зак», и даже не «обменяют на неустановленных лиц в неустановленном месте». Он подвергался так или иначе амнистии, и принципиально важен был лишь приговор, где его объявят виновным хоть в чем-то — это было принципиально для власти. Для нас был принципиален вариант другой — нам кажется, что именно мы поднимаемся на патетические ноты и говорим о достаточно абстрактных вещах, которые, как нам кажется, все-таки должны задевать души многих наших сограждан.

Савик Шустер: Но если уж внести ноту оптимизма, то демократия — это общность порядочных людей. И в Махачкале мы ощутили, что в этом городе их очень много, и повернуть все вспять при таком количестве порядочных людей будет очень трудно.

Президент Радио Свобода/Свободная Европа осудил приговор по делу Бабицкого

Президент Радио «Свобода/Свободная Европа» Томас Дайн заявил сегодня в Москве, что он «разочарован решением судьи, признавшим Андрея Бабицкого виновным в предъявленных ему властями обвинениях».

Дайн сделал это заявление после того, как судья в Дагестане признал Бабицкого виновным в использовании заведомо подложных документов и наложил на него штраф в размере ста минимальных заработных плат, а затем освободил журналиста от уплаты штрафа по амнистии.

Президент Радио «Свобода/Свободная Европа» сказал, что дело Бабицкого ещё не завершено и что он лично, вместе со всей организацией, будет «добиваться справедливости в этом деле». По словам Дайна, адвокаты Бабицкого подадут апелляцию сначала в Верховный суд Дагестана, а затем, в случае необходимости, в Верховный суд Российской Федерации.

Бабицкий был арестован в январе этого года российскими властями, недовольными его репортажами о войне в Чечне. Именно эти репортажи были отмечены мировой общественностью за непредвзятость и объективность. Власти затем заявили об обмене Бабицкого на нескольких российских военнопленных, однако, по словам самого журналиста, этот обмен был всего лишь инсценировкой для видеокамер.

Бабицкого удерживали в течение 40 дней, а затем освободили в Дагестане, предварительно вручив ему поддельные документы. Эти документы стали формальным поводом для возбуждения против Бабицкого уголовного дела в Дагестане. Журналист был вновь задержан в Москве, но затем отпущен под подписку о невыезде.

7 октября

«Компромисс с самим собой не требовал от судьи больших нравственных мучений…»

Ведущий итогового информационного часа Петр Вайль беседует с журналистом Радио «Свобода» Андреем Бабицким об итогах завершившегося в пятницу в Махачкале суда.

Петр Вайль: Андрей, по-честному, ожидали ли вы оправдательного приговора?

Андрей Бабицкий: Честно говоря, после той работы, которая на судебном следствии была проделана защитой, у меня появилась надежда, потому что, на мой взгляд, аргументы, которые использовала защита, были безупречны. Защита показала, что следствие переформулировало приговор. На мой взгляд, оно продемонстрировало, что я действительно действовал в состоянии крайней необходимости. Об этом говорили и свидетели, которые были приглашены защитой. Кроме того, в ряде эпизодов свидетели обвинения выступили как свидетели защиты. Это — чисто юридические моменты, а что касается судебного процесса в целом, то я думаю, что ни у судьи, ни улюдей, которые присутствовали на этом процессе, как и вообще ни у кого и за пределами этого зала, не было сомнений в том, что я не совершал преступных действий. Мизерность обвинения как бы служила поводом для всяких юмористических оценок. У меня была серьезная надежда…

И судья вел себя удивительно. Процесс был абсолютно открытым. Он открыл его сразу для прессы, удовлетворял все ходатайства защиты и демонстрировал удивительную лояльность ко всем участникам процесса. Это действительно был состязательный процесс. Поэтому, конечно, у меня сначала сформировалась, а потом и окрепла надежда на то, что исход будет иным, хотя, в общем, и я, и очень многие предполагали, что в Махачкале иного исхода быть не может — судья просто проштампует обвинительное заключение и перепишет его тезисы в свой вердикт. Так оно и произошло, и, в общем, я понимаю человека, у которого есть какая-то своя небольшая карьера, и он может перечеркнуть ее одним решением. А в общем, ему не приходилось отправлять человека в тюрьму, лишать его свободы. Наказание мне не грозило изначально. Было понятно, что автоматически вступает в действие амнистия. В этом случае компромисс с самим собой не требовал от судьи больших нравственных мучений.

Петр Вайль: А вот без юридического подхода, вот просто по-человечески: вы говорите: «Была, появилась, окрепла надежда на оправдательный приговор…» А поставим вопрос вот так: какая разница, действительно всем все более-менее ясно? Тут такой общественный сговор — не общественный договор, а именно общественный сговор: все прекрасно понимают, о чем идет речь, и она действительно идет не о пребывании за решеткой, а в конечном счете о 300 долларах, если бы пришлось платить, а тут даже и не надо платить… После Чернокозово, после существования взаперти неизвестно где, после разлуки с семьей и всех этих мытарств… Черт с ним, в конце концов…

Андрей Бабицкий: Нет, Петр, разница, я думаю, огромная. В мой адрес различными чиновниками и представителями власти было высказано немало претензий, мягко говоря, я был объявлен врагом, и я уверяю вас, этот образ до сих пор живет в сознании и сердцах моих соотечественников.

Петр Вайль: И его мог бы изменить оправдательный приговор?

Андрей Бабицкий: Я думаю, что в какой-то степени да, потому что сегодня, когда по СМИ прозвучало, что я был признан виновным, думаю, мало кто вникает в обстоятельства дела. Оно настолько запутанное, и фактически у меня не было возможности широко объясниться с теми, к кому обращалась власть, обвиняя меня в разного рода преступлениях. И в общем, люди, во-первых, не очень понимают обстоятельства этой истории, во-вторых, продолжают считать меня человеком, который действовал вопреки интересам государства и совершал какие-то преступные деяния. Какие — на этот счет у всех разное мнение. И здесь отчасти эта точка зрения с обвинительным приговором получила подтверждение. А в иной ситуации, я думаю, конечно, эта уверенность могла бы быть серьезно поколеблена. Вот это, наверное, такой смысл, а потом, кроме всего прочего, я думаю, что, наверное, мое право — отстаивать свою невинность, какой бы мизерной она ни представлялась следствию и органам правопорядка. И я воспользовался этим правом.

Петр Вайль: Я знаю, что защита в лице Генри Резника и Александра Зозули готовит сейчас апелляцию, которая вначале пойдет в Верховный суд Дагестана. Если там ничего не получится — в Верховный суд России, который сейчас оказался самой либеральной юридической инстанцией в стране, — может, там какая-то правда будет найдена. Но вы правы, конечно, в том, что хотя о судье Игоре Гончарове все, кто был на процессе — и адвокаты Резник и Зозуля, и Савик Шустер, говорят хорошо, как о человеке очень профессиональном и, видимо, лично честном, но он до какого-то уровня, видимо, все-таки не дотянул. В общем, давайте порадуемся тому, что если в былые времена…

Андрей Бабицкий: Петр, представьте себе, судье приходится лишать человека свободы, и если он принимает заведомо неверное, несправедливое решение, то, я думаю, это сложная нравственная проблема. Если же он понимает, что подсудимому ничего не грозит, а амнистия погашает судимость, и фактически преступником я являлся в течение 10 секунд, от момента, когда приговор был вынесен, до момента, когда была объявлена амнистия, — все… Может, по мнению судьи, эти 10 секунд не стоили его карьеры, и, может, он и прав…

56
{"b":"284890","o":1}