Петр Вайль: Да, я же говорю, что в былые времена мы как-то уповали на героическое поведение подсудимого, а сейчас обсуждаем, мог или нет совершить такой вот поступок судья. Согласитесь, это большой шаг для общества…

Андрей Бабицкий: На мой взгляд, не героизм, но высокая степень порядочности, как мне кажется, заключалась уже в том, как он вел процесс. Это было уникально, что отметили и многие журналисты. Была удивительная атмосфера дружелюбия, и он никак не пытался это изменить. Напротив, он был очень лоялен по отношению к защите, он всем своим видом давал понять присутствующим в зале, что ему как бы хорошо понятна суть этого дела, поэтому у меня нет никаких претензий к суду. Атмосфера вообще была очень доброжелательная как в самом суде, так и за его пределами. К нам подходили разные люди, выражали поддержку, так что… Ну ладно, эта инстанция только промежуточная в этом процессе, посмотрим на решение Верховного суда. Мне кажется, что в обвинительном приговоре доводы защиты не были опровергнуты, более того, вообще не были учтены. Поэтому я думаю, что надо обращаться дальше.

Петр Вайль: Мне остается только поздравить вас, Андрей, с тем, что все позади, и после решения суда, провозгласившего амнистию, вы, слава богу, теперь свободный во всех отношениях человек. Вы можете куда угодно ездить, и то, что был какой-то судебный процесс, ни в каких документах упоминаться не имеет права! Так что, поздравляю.

К концу дня 6 октября судья Советского районного суда Игорь Гончаров объявил приговор.

Игорь Гончаров: Руководствуясь статьями 301–317 УПК РСФСР, суд приговорил: признать Бабицкого Андрея Маратовича виновным в совершении преступления, предусмотренного частью 3 статьи 327 УК Российской Федерации, на основании которой назначить ему наказание в виде штрафа в размере 100 минимальных размеров оплаты труда, то есть 8 349 рублей.

Савик Шустер: Андрей Бабицкий был «преступником» ровно столько секунд, сколько звучал приговор.

Игорь Гончаров: На основании пункта 6 постановления Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации от 26 мая 2000 года об амнистии в связи с 55-летием победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов Бабицкого Андрея Маратовича освободить от назначенного наказания.

Савик Шустер: 16 января наш корреспондент Андрей Бабицкий был задержан представителями федеральной группировки в Чечне при выходе из города Грозного. С того момента до 25 февраля не было ни одного дня уверенности в том, что он жив. Только после возвращения Бабицкого мы узнали подробности…

Две ночи в ледяном «автозаке» для транспортировки заключенных. Пятнадцать дней и ночей в пресловутом лагере Чернокозово. Несколько часов надежды, что мера пресечения изменена на подписку о невыезде, а затем всем известный «обмен» 3 февраля, от которого Бабицкий решительно отказывался. Этого стране не показали в грубо смонтированном видеосюжете, так же как не показали сцену в машине, когда так называемые «освободители» натянули ему на голову черную вязаную шапку и отвезли в какое-то село, где Бабицкого содержали еще двадцать дней. Там у него изъяли документы, там ему и его семье постоянно угрожали расправой.

23 февраля, в День армии, Бабицкого поместили в багажник «Волги», привезли в Махачкалу — беспрепятственно, без проверок на дорогах — и после ночи, проведенной в каком-то сарае, повезли в Азербайджан. У контрольно-пропускного пункта Бабицкого передали двум неизвестным людям, которые ему вручили два паспорта: общегражданский, на имя Мусаева Али Иса-оглы, и заграничный, на имя Бурова Кирилла Зиновьевича, и 300 долларов США. Операция по вывозу в Азербайджан не удалась, потому что в паспорте не оказалось одного необходимого штампа. Бабицкому приказали идти в Азербайджан пешком по горным тропам в сопровождении уже другого неизвестного человека. Бабицкому удалось уговорить проводника бросить эту утомительную затею…

Все вышеизложенное известно государству, но это государство не интересует в деле Бабицкого. Согласно государству, преступление Бабицкого начинается как раз с того момента, когда в поисках машины с водителем он начинает бегство домой. Вот показания Андрея Бабицкого, содержащиеся в обвинительном заключении:

«Я договорился с незнакомым мне водителем, чтобы он за 700 рублей доставил меня в дагестанскую столицу. Нашу машину задержали на первом же посту ГИБДД, поскольку водитель был нетрезв. Этому водителю позже следователь предъявил меня на опознание, и он меня опознал. Я пересел в попутную машину и добрался до Махачкалы стремя незнакомыми мне людьми. По дороге я пригласил их провести вечер вместе, и уже в городе мы зашли в кафе. Один из них, Назим, также впоследствии опознавший меня, предложил переночевать у его тети. Я согласился.

Утром 25 февраля 2000 года около 8 часов я вышел из дома дяди Назима. Позвонил своему коллеге по Северо-Кавказскому бюро Радио «Свобода» Олегу Кусову и попросил его вместе с корреспондентом агентства «Франс Пресс» Николосом Тапурия немедленно выехать в Махачкалу. Мы договорились встретиться в 8 часов вечера около гостиницы «Ленинград». Затем я приехал в гостиницу «Ленинград», где администратору гостиницы предъявил паспорт со своей фотографией на имя Мусаева. В гостиницу я устроился с намерением дождаться приезда Олега Кусова и Николоса Тапурия.

Около 13 часов дня я вошел в кафе, расположенное напротив гостиницы, чтобы пообедать. Сотрудники милиции попросили меня предъявить документы. Когда я показал паспорт на имя Мусаева Али, один из них узнал меня и спросил: «Ты Бабицкий?» Я не стал их обманывать и ответил утвердительно. После этого меня задержали».

Вот только эти последние эпизоды интересуют следствие. Государство пытается обвинить Бабицкого в изготовлении и использовании фальшивых документов. Поначалу «изготовление» не удается доказать, и уголовное дело в этой части прекращается. Остается только «использование».

«Махачкала, Советский районный суд» — так написано на красной блестящей вывеске. Трехэтажное здание в состоянии незаконченного ремонта. Свежеоштукатуренные стены и запах строительной сырости заставляют думать, что к приезду гостей из Москвы готовились. Судья Игорь Гончаров, сорокапятилетний мужчина с приятным, упитанным и чисто выбритым лицом, позволяет прессе все. В небольшом зале царит атмосфера «бархатной революции». В зале сидят тинэйджеры с факультета журналистики, среди них девочки в натянутых джинсах и юбках с глубокими разрезами, а рядом пережившие всю советскую власть представители духовенства. На фоне этого журналисты, ныряющие под столами в попытках переносить микрофоны от судьи к прокурору, от прокурора к защите… Мы не можем, естественно, предоставить вашему вниманию все, что мы записали за пять дней процесса. Вот только то, что нам показалось самым ярким:

Начнем с допроса обвиняемого, который вел прокурор Рашидхан Магомедов, примерно того же возраста, что и судья, тоже с чисто выбритым, упитанным лицом, только с более темными волосами и ниже ростом.

Рашидхан Магомедов: Вы сказали, что в ваших этих похождениях вас преследовали спецслужбы, и в Дагестане тоже. Ну, конкретно, какие спецслужбы и по какому поводу, вы считаете, могли вас преследовать?

Андрей Бабицкий: Как раз на этот вопрос, мне казалось, должна была отвечать прокуратура, потому что обстоятельства дела не расследованы. Неизвестно, кто меня обменивал, неизвестно, на каком основании я был задержан. Неизвестно, кому я был передан. То есть все эти обстоятельства, на мой взгляд, должна была исследовать прокуратура. Дело выделено в отдельное производство. Я не понимаю почему. И ответов на эти вопросы, к сожалению, у меня нет. Я думаю, что, может быть, они рано или поздно появятся у ваших коллег.

Рашидхан Магомедов: Я из-за этого и хочу выяснить. Ну за что вы беспокоились? За что, за свою жизнь беспокоились, за что-то другое?