— Довольно запутанная история, — заметил Эла. — Вам не удалось напасть на какой-нибудь след при осмотре трупов, обнаруженных на Бреклей-сквер?

Смит, засунув руки в карманы, расхаживал по кабинету и, услышав вопрос Элы, задумчиво покачал головой.

— Один из убитых был Ферейра де Коста, а второго звали Генри Санс. Несомненно, оба были причастны к делам Монтегю. Первый из них был образованным человеком и, по-видимому, выступал у него в роли посредника — он был по профессии архитектором, запутавшимся в Париже в каких-то темных делах. Санс, очевидно, был осведомлен в большей или меньшей степени в делах. Но ни у того, ни у другого мне не удалось ничего обнаружить, что привело бы меня на след Монтегю. Мне удалось обнаружить лишь вот это.

И, выдвинув один из ящиков письменного стола, он показал инспектору маленький серебряный медальон, на котором красовалась полустершаяся монограмма.

Смит нажал на пружину, и медальон раскрылся. В нем находился маленький круглый клочок белой бумаги.

— Покрытая клеем этикетка, — пояснил Смит. — Но надпись не лишена интереса.

Он приблизил маленький медальон к лампе и прочел:

— Очень патриотично, но совершенно невероятное правописание, — заметил Смит и положил медальон в карман.

Затем он запер портфель и засунул его в ящик письменного стола. Эла зевнул.

— Прошу прощения, но я очень устал. Кстати, не в Грет-Бредли, о котором мы только что говорили, находится романтическое строение?

Смит кивнул головой.

— Да, там находится строение, называемое Таинственным Домом, — сказал он. — Но до эксцентричности сумасбродных американцев, забавляющихся тем, что возводят причудливые постройки, полиции нет никакого дела. До Челси я вас подвезу на своей машине. — С этими словами он взялся за пальто и натянул на руки перчатки. — Возможно, что судьба будет милостива к нам, и мы в тумане наскочим на Монтегю.

— Я вижу, вы сегодня готовы поверить даже в чудеса, — заметил Эла, следуя за Смитом.

— Я сегодня способен лишь на одно — поскорее лечь в постель, — честно признался Смит.

Выйдя на улицу, они в нерешительности остановились. Туман был очень густой и окутывал город непроницаемой пеленой. Шофер Смита был благоразумным полицейским чиновником и откровенно сознался, что попытка при таком тумане добраться до Челси заранее обречена на неудачу.

Смит кивком головы согласился с ним.

— В таком случае я заночую в полицейском управлении. А вам советую заночевать в одной из комнат дежурных, — посоветовал он шоферу. — А что вы собираетесь предпринять, Эла?

— Я пойду погулять в парк, — иронически заметил Эла.

Смит возвратился в свой кабинет, и Эла последовал за ним.

Включив свет, Смит в изумлении застыл на месте. За время его десятиминутного отсутствия кто-то успел побывать в кабинете. Некоторые из ящиков письменного стола были взломаны, на полу валялись в беспорядке документы и письменные принадлежности.

Смит бросился к столу и обнаружил, что черный портфель исчез.

Одно окно кабинета было распахнуто настежь.

— Вот… следы крови… — воскликнул Эла и указал на промокательную бумагу, разостланную на письменном столе.

— Он порезал себе руку стеклом, — пояснил Смит, указывая на высаженное стекло, и поспешно выглянул в окно. Туман был настолько густой, что его попытки что-либо разглядеть кончились неудачей. На подоконнике он обнаружил легкую пожарную лестницу американского образца. Полицейские втащили ее в комнату и увидели, что лестница сделана из бамбуковых прутьев, скрепленных металлическими скрепами.

— И здесь имеются следы крови, — сказал Эла.

Смит вызвал полицейского и отдал ему приказ: дежурному инспектору со всеми имеющимися в его распоряжении людьми оцепить здание полицейского управления. Протелефонировать в соседний участок и вызвать всех дежурных. Сообщить всем участкам — в случае появления человека, поранившего руку, задержать его.

— У нас не особенно много шансов подобным образом изловить нашего приятеля, — заметил Смит и, взяв лупу, занялся исследованием пятна крови.

— Кто бы это мог быть? — осведомился Эла.

Смит указал на кровавый оттиск пальца.

— Это был Монтегю Феллок. И теперь ему станет известно то, о чем я менее всего хотел бы оповещать его.

— А именно?

Смит не сразу ответил на этот вопрос. Еще раз оглядев комнату, он мрачно заметил:

— Ему станет известно ровно столько же, сколько я знаю о нем. Но, быть может, на основании этого ему придет в голову, что мне известно о нем нечто большее. Впрочем, все покажет будущее.

Лондонцам выпала тяжелая ночь. Густой туман окутал город, словно покрывало, скрывающее лица мусульман. Он заволок улицы, лишил возможности передвижения, превратил переулки и боковые улицы в лабиринт. Особенно трудно было ориентироваться на площадях — туман не позволял видеть далее чем на метр, люди брели, медленно озираясь, словно очутились в каком-то причудливом призрачном мире.

Временами туман несколько рассеивался, чтобы затем снова сгустить свой покров. У Джолли-театра горело много сильных огней, рассеивающих туман. Сюда стремился тесный поток автомобилей. Машины казались исполинскими блестящими жуками, вынырнувшими откуда-то из мрака и снова исчезавшим под покровом тумана. К этому освещенному центру стремилось и множество пешеходов.

Среди этой толпы скользил проворный подросток с плутоватым живым лицом. Это был продавец газет, внимательно следивший за пассажирами подкатывавших к театру автомобилей.

Вдруг он стремительно бросился к мостовой и остановился около элегантной машины. Из нее вылез грузный мужчина и помог выйти молодой изящной женщине.

Лишь на одно мгновение привлекла внимание мальчика эта молодая женщина. Она была закутана в элегантное кремовое пальто, подчеркивавшее ее стройный стан. Большие голубые глаза были обрамлены пышными длинными ресницами.

Женщина звонко расхохоталась.

— Будь осторожна, тетя, — сказала она, помогая выйти из машины чопорной даме. — Эти лондонские туманы опасны.

Мальчуган оторвал взгляд от красавицы и вспомнил о поручении, возложенном на него. Он протиснулся к спутнику этих дам и обратился к нему.

— Не угодно ли газету, сэр?

Тот, к кому он обратился, сперва хотел было отказаться от газеты, но что-то в облике мальчика привлекло его внимание.

Пока он рылся в жилетном кармане в поисках мелочи, газетчик внимательно приглядывался к нему. Под широкополой шляпой виднелось энергичное, решительное лицо. Губы были плотно стиснуты, резкие морщины пролегли от носа к подбородку.

«Это он», — сказал самому себе мальчуган.

Молодая женщина расхохоталась, обратив внимание на интерес, проявленный ее спутником к газетам в этой необычной обстановке, и обратилась к молодому человеку, в это мгновение также покинувшему машину.

Улучив мгновение, когда внимание всех отвлеклось от пожилого господина, газетчик приблизился к нему и шепнул:

— Т. Б. С.

Мужчина побледнел и выронил монету, которую приготовил для мальчика.

Газетчик оглянулся по сторонам и, ловко подхватив монету, прошептал вторично:

— Т. Б. С.

— Здесь? — губы господина задрожали.

— Он установил наблюдение за театром. В театре находится большое количество сыщиков, — сообщил газетчик, радуясь тому, что ему удалось точно выполнить поручение.

И, возвращая господину уроненную им монету, он незаметно сунул ему записку.

Проделав все это, газетчик повернулся к молодой девушке, окинул ее взглядом, в котором сквозило хвастливое удовлетворение, и убежал.

Все это длилось не долее минуты. Прибывшее в театр общество направилось в одну из лож и вскоре внимало чудесным звукам увертюры.

— Я желала бы быть лондонским уличным мальчишкой, — задумчиво произнесла молодая девушка. — А вы не мечтаете о приключениях, Франк?