Тот стоял посреди кабинета, и с него на дорогой персидский ковер капала вода. Меерс сидел напротив, на кожаном троне за массивным столом в стиле рококо. Светило психиатрии и главврач Азилума, то бишь - ведущий мозгоправ Авадона - выглядел именно так, как, в представлении Лимека, и полагалось выглядеть ученому мужу. Кругленький, маленький, седенький старичок лет семидесяти, с розовыми щечками, бородкой клинышком и веселыми морщинками в уголках глаз. Носик пуговкой делал его похожим на пекинеса, а привычка лихо подкручивать кончики усов и все время хитро улыбаться выдавала в нем натуру веселую и ироническую. Этакий безобидный и весьма жовиальный старичок, любитель плотно покушать, выпить бутылочку французского вина, подремать после обеда и пощипать молоденьких медсестричек за попки.

Вот только вместо медсестричек в Азилуме работали дюжие бугаи-санитары, а Меерс был каким угодно, но только не безобидным.

- А можно взглянуть на ваше удостоверение? - спросил доктор.

Лимек молча и уже в четвертый раз за последние полчаса (меры безопасности в Азилуме были - как в тюрьме строгого режима) вытащил удостоверение на служебную машину. Не бог весть что, конечно, но багровая печать "Трискелиона" там стояла, а при виде этого трехлапого паучка люди обычно переставали задавать вопросы.

- Вы позволите? - проявил настойчивость Меерс, протянув руку за удостоверением.

Лимеку не оставалось ничего другого, как сделать шаг и отдать "корочку" для более пристального изучения. Продолжая изображать туповатого водилу, сыщик лениво разглядывал обстановку кабинета. Дорогая и громоздкая мебель, ряды книг в застекленных шкафах поблескивают золотым тиснением переплетов, светло-зеленые обои с геометрическим узором... Из стиля выбивались только картины: три абстрактных акварели, явно написанные кем-то из пациентов доктора, и сумрачно-тяжелое полотно маслом над головой Меерса, изображавшее человека с зашитым бечевкой ртом.

- Это ведь удостоверение на машину, не так ли? - спросил Меерс с ироничной полуулыбочкой.

- Ну да. А я - шофер. Меня послал фельд-полковник Шварц...

- ...за Пэ Петерсеном, - закончил за него Меерс и совершенно по-детски хихикнул.

Лимек снова кивнул, и Меерс замолчал, раскачиваясь в кресле.

- Сдается мне, - сказал он наконец, - что вы, любезнейший, такой же шофер, как я - прима-балерина. Вы не смотрите, что у меня такой маленький нос. Ищеек он чует за версту. Или я не прав?

Лимек счел за лучшее промолчать, и Меерс продолжил:

- На трискеля вы не похожи, нет той наглости, эдакого чувства своего превосходства... Спеси вам не хватает, вот оно что! Полицейский? М-м-м, вряд ли. Разве что очень давно. Наши стражи порядка одеваются иначе. Значит, частный детектив. Я угадал? Можете не отвечать, вижу по вашей побитой физиономии, что угадал. Но с полковником Шварцем знакомы, иначе не стали бы бросаться налево и направо его именем, если вы, конечно, не полный идиот... Вы же не полный идиот, правда? Не обижайтесь, это я в медицинском смысле, идиотия - всего лишь одна из форм олигофрении, у нас половина населения Авадона страдают этим заболеванием в легкой форме, дебилизм - слыхали про такое?.. Но вернемся к нашим баранам, пардон, трискелям. Вас, похоже, действительно откомандировал сюда Шварц за этим самым Петерсеном. Вопрос в том, почему именно вас, а не кого-нибудь из своих мордоворотов?

К концу монолога доктора Лимек пришел к выводу, что более всего на свете Меерс любил слушать звук своего голоса. С такими людьми всегда было легко работать: надо просто направлять их поток красноречия в нужное русло.

- Вопрос не в этом, доктор. Вопрос в том, знает ли Шварц о вашем сотрудничестве с Петерсеном в проекте "Авалон" или он направил инженера сюда по чистой случайности?

У доктора Меерса удивленно округлились глаза.

- В каком, простите, проекте? - переспросил он и тут же принялся оправдываться. - Не понимаю, о чем вы говорите. Да, я давно был знаком с Персивалем, я наблюдаю его дочку, но сотрудничество? Проект? Вы что, бредите? У вас делириум?

- У меня дневник Петерсена, - соврал сыщик.

Меерс замолчал, сложил губы трубочкой и просвистел первых пару нот из Пятой симфонии Бетховена.

- М-да, - сказал он сердито. - Что называется, приехали. Чертов кретин. Со своими журналами, дневниками, чертежами... Маниакальная тяга все записывать... Сколько вы хотите за дневник?

- Я не шантажист.

- А жаль. С деньгами все было бы проще.

- Я хочу знать, что случилось с Петерсеном в ночь на прошлый четверг. Где он был все это время. И где его нашли трискели.

- И это все?

- Нет, - Лимек пошел ва-банк: - Я хочу знать, что на самом деле задумали Ксавье и Валлендорф, и какую роль во всем этом играют алхимики. Я хочу знать все, до последней детали, до самой мельчайшей подробности. И тогда я постараюсь сделать так, чтобы Шварц не узнал о вашем участии в этом деле. Устраивает такой расклад?

Меерс посмотрел на сыщика с жалостью.

- И все-таки идиот... - констатировал он. - Зачем вам это надо? Зачем вам во все это лезть?

- Я уже в это влез так, что дальше некуда, - сообщил Лимек откровенно. - Мне просто надоело играть вслепую и ломиться вперед наобум.

Особенно если учесть, добавил он про себя, что я оказался втянут в противостояние между "Трискелионом" и Алхимической лабораторией - двумя колоссальными силами, любой из которых хватит, чтобы стереть меня в порошок. В обещанное Шварцем возвращение в систему Лимек не верил. Когда трискели схватят Фоста, или кого они там видят во главе заговора против Куртца, сыщику тоже найдется местечко в числе заговорщиков, приговоренных к расстрелу. Или ему просто устроят автокатастрофу...

- Ну ладно, - сказал Меерс, прекратив оглаживать бородку. - Вреда от этого не будет. Мне, по крайней мере. Да и вам, скорее всего, тоже. В любом случае, все уже кончилось. Но учтите, во многих знаниях - многие печали... Пойдемте, Лимек, - предложил он, выбираясь из кресла. - Я покажу вам Петерсена, а по дороге расскажу трогательную историю о том, как идеалист и мечтатель может погубить жизнь свою и близких, доверившись хитрым и коварным заговорщикам. Это будет длинная и печальная история, и не ждите от нее счастливой концовки.

Лимеку прежде никогда не доводилось бывать в Азилуме, и он совсем иначе представлял себе здешнюю обстановку. Воображение рисовало мрачную картину серых тюремных коридоров, забранных решетками дверей, привязанных к кроватям психов, бьющихся в припадках эпилептиков, вечный стон и скрежет зубовный... На самом деле, коридоры Азилума оказались чистыми и светлыми, на стенах были поклеены веселенькие обои в цветочек, под ногами лежал канареечно-желтый ковролин, а вместо стона и скрежета повсюду негромко играли жизнерадостные джазовые мелодии.

- Вы, конечно же, знакомы с легендой об Авернусе, - начал Меерс, неспешно вышагивая по коридору впереди сыщика. - Благородный рыцарь при дворе короля Танкреда, самоотверженно спустившийся в Бездну, после чего на протяжении пятидесяти лет в Авадоне не случилось ни одного крупного Шторма.

- В школе проходили, - кивнул Лимек, и Меерс коротко, по-женски засмеялся, слегка подвизгивая.

- Ну еще бы, - отсмеявшись, сказал он. - Еще бы вы не проходили. Извините за мой смех, просто я попытался представить вас за школьной партой...

В ответ Лимек предпочел криво ухмыльнуться и промолчать.

- А вот чего вы наверняка не проходили в школе, - продолжил вещать Меерс, - так это того, почему, или, что точнее, зачем Авернус совершил подвиг. В средние века существовала легенда о том, что на самом дне Бездны, посреди полного ничто, наполненного чудовищами и демонами, есть сказочный остров Авалон - место покоя, блаженства и отдохновения. Проще говоря, полная противоположность Авадону. Много позже инквизитор Алкуин объявил эту легенду ересью, упоминания об Авалоне вымарали из всех школьных учебников и исторических документов, но легенда выжила. В Авадоне даже сохранилась небольшая секта, члены которой верят, что Авернус все-таки нашел дорогу на Авалон, и что когда-нибудь он вернется из Бездны, неся с собой мир и благополучие...