На двух малолитражках появилась горстка молодых людей в дешевых курточках с черными повязками на рукавах - по всей видимости, студенты. Как Лимек и ожидал, Залески среди них не было... Еще двое пришли пешком - хрупкая седенькая старушка в старомодной шапочке с вуалью и странный хромой тип в коверкотовом пальто и тирольской шляпе. При ходьбе коверкотовый тип опирался на ротанговую трость и старался держаться в стороне от основной группы присутствующих. На праздного зеваку он не походил.

Последним подъехал Ленц на бронзовом "Бентли". Из теплого кожаного нутра лимузина Ленц не вышел, наблюдал за происходящим из открытого окна.

- Ну? - спросил Лимек. - Узнаешь кого-нибудь?

- Не-а, - покачал головой Гастон и зябко поежился, поглубже засунув руки в карманы драпового полупальто. - Ты же знаешь, светская хроника - это не по моей части. А моих уголовничков здесь не наблюдается...

Гастон Лепаж вел колонку криминальных сводок в "Авадонском вестнике". С его невзрачной внешностью: маленького росточка, щуплый, всегда чуть грязноватый, с глазками навыкате и тонкими усиками - он чувствовал себя среди уголовников как рыба в воде, что не мешало ему подрабатывать полицейским осведомителем. Самым удивительным было то, что уголовники об этом знали - как шпана из Вааль-Зее, так и воротилы игорного бизнеса из Ашмедая. Они использовали Гастона, чтобы руками полиции избавляться от конкурентов. Полиция получала точные и достоверные наводки, а Гастон оставался в курсе последних событий в преступном мире Авадона - таким образом, все выигрывали, как объяснил однажды Лимеку сам журналист за рюмочкой абсента.

- Тогда фотографируй.

Гастон поерзал на скамейке, извлекая из-за пазухи "лейку", развернул засаленную кепку козырьком назад и защелкал затвором. Делать это можно было без опаски: Лимек и Гастон сидели под голыми кронами столетних дубов на южной стороне бульвара Фокалор, в пятидесяти метрах от моста короля Матиаса. От похоронной процессии на Набережной их отделяла живая изгородь колючих кустов. К тому же, никто из присутствующих не смотрел в их сторону.

- Сказал бы заранее, - проворчал Гастон, перематывая пленку, - я бы взял длиннофокусный объектив...

Тем временем Альбина Петерсен извлекла из катафалка урну с прахом отца. Священник в черной сутане и багровой епитрахили начал читать литанию. Все подавлено молчали, нахохлившись, как грачи. С серого неба продолжало сыпать то ли мокрым снегом, то ли очень холодным дождем. Черные купола зонтов покрылись белой крапинкой. Со стороны Бездны налетали порывы ледяного ветра, вырывая зонты и надувая профессорские мантии.

- Мне не нужны художественные портреты, - сказал Лимек, пытаясь разобрать к какой конфессии принадлежит священник, согласившийся отпевать вероятного самоубийцу. На груди священника были ключ и песочные часы. - Мне надо знать, кто эти люди и что их связывает с Петерсеном. Такую информацию ты мне можешь достать в архиве твоей газетенки?

- По двадцать талеров за каждого.

- Идет.

Литания быстро закончилось. Когда священник сказал "Аминь" и закрыл требник, дочь покойного взяла урну и направилась к дальнему концу моста короля Матиаса. Шла она в одиночестве, ее не сопровождал даже водитель катафалка, державший зонтик.

Она шла, выпрямив спину и гордо вскинув голову, хотя ветер швырял в лицо стылую морось. Остановившись на самом краю, Альбина Петерсен деловито, без лишних драматических жестов, открыла урну и опрокинула ее к верху дном, отправив прах отца в Бездну.

Это послужило сигналом к окончанию церемонии. Собравшиеся начали суетливо прощаться, захлопали дверцами машин и разъехались в разные стороны, оставив на Набережной лишь мокрый катафалк, водителя с зонтом и светловолосую фигурку на краю моста.

Гастон цокнул языком:

- Красивая баба.

- Пойду поговорю с ней.

- Утешишь убитую горем вдову? - скабрезно ухмыльнулся журналист.

- Кретин. Это его дочь.

- Тем более...- хохотнул Гастон, пряча "лейку".

- Когда ты достанешь мне информацию?

- Ну... Часа через четыре.

- Тогда увидимся в семь, в "Голодной скрипке", - сказал Лимек и направился к мосту короля Матиаса.

Король Матиас - последний король Авадона, прозванный за деяния Безумным - приказал построить мост через Бездну чуть меньше века тому назад. В ту благословенную эпоху очередной промышленной революции, когда наука легко, будто фисташки, открывала одну тайну природы за другой, и дымящиеся фабричные трубы ассоциировались с богатством и процветанием, а вовсе не загрязнением окружающей среды, затея безумного короля выглядела не такой уж и нелепой. Конечно, успехом попытка не увенчалась - нельзя достроить мост, ведущий в никуда, но с тех пор почти стометровый обрубок из стальных ферм и несущих пилонов гигантским трамплином нависал над Бездной, являя собой памятник эпохе восторженного индустриального идиотизма и будучи излюбленным местом самоубийц-прыгунов; увидеть прыжок самоубийцы считалось хорошей приметой. В прококаиненные двадцатые годы сюда стекалась декаденствующая богема для поэтических декламаций, и можно было встретить влюбленные парочки, и даже мамаш с колясками... Но после сорок шестого мост короля Матиаса использовали только для похорон.

Когда Лимек подошел к Альбине, она стояла в прежней позе, обняв двумя руками пустую урну, дерзко вскинув голову и слепо глядя в Бездну.

- Госпожа Петерсен? Моя фамилия Лимек, и я бы хотел выразить искренние соболезнования...

Дочь покойного инженера медленно развернулась на каблуках.

- ... по поводу вашей утраты, - закончил он, судорожно сглотнув. Теперь только девушка заслоняла от него Бездну.

Вблизи Альбина Петерсен оказалась далеко не красавицей, несмотря на гриву роскошных платиновых волос. Бледное, одутловатое личико с безвольным ртом и скошенным подбородком. Водянистые глаза чуть косили к переносице.

- Кто вы? - Голос у нее был на удивление сильный: низкий и грудной, как у джазовой певицы.

- Я - Лимек, - повторил сыщик, не отводя взгляда от ее лица. - Я бы хотел выразить...

- Спасибо, - перебила Альбина. - Я слышала. Кто вы такой?

Сперва Лимек хотел представиться куратором Петерсена из Главного Управления, но, увидев на похоронах Ленца, передумал. Пришлось сымпровизировать:

- Я от профессора Фоста из Алхимической лаборатории.

Лицо Альбины расслабилось.

- Вот как? Что ж, господин Римек, в таком случае, можете проводить меня домой.

Она направилась к лимузину слишком резко: Лимек не успел обернуться, и взгляд его упал в Бездну.

Бесконечное, не поддающееся никакому осмыслению и осознанию Ничто, на краю которого существовал город Авадон, было сегодня розовато-лилового цвета и изредка озарялось желтыми сполохами. Особая, пульсирующая тишина окутала Лимека, и если бы не холодные поцелуи дождя на его лице и стук крови в висках, он мог бы весь, без остатка раствориться в этом розово-лиловом ничто... Ветер забрался под расстегнутое пальто Лимека, по спине пробежала дрожь, и сыщик, стряхнув оцепенение, сказал в пустоту:

- Моя фамилия Лимек, госпожа Петерсен, - а потом обернулся и поспешил вслед за Альбиной, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег.

Несмотря на то, что погода с каждой минутой становилась все омерзительнее, Альбина отпустила лимузин и решила пройтись до дома пешком. Лимек взял у водителя зонтик и поднял его над головой Альбины; она этого даже не заметила.

- Вы любите гулять по Набережной, господин Линек?

- Лимек. Признаться, не очень...

- А я люблю, - сказала дочь инженера, и Лимек подозрительно на нее покосился. Три года, проведенные в Азилуме, не прошли даром для Альбины Петерсен.

Конечно, Набережная была одной из самых красивых улиц Авадона - еще во времена Беаты Благословенной последний край города украсили гранитная балюстрада с резными пилястрами, фонарные столбы изысканного чугунного литья и разноцветная узорчатая брусчатка. В то же время, Набережная всегда оставалась безлюдной и пустынной - потому что ею заканчивался город Авадон...