В прекрасную пору, в июльскую ночь,
Как синька все небо; а звезды, точь в точь,
Так ярко светлы, как гнилушки.
И ветви деревьев как чьи-то рога
Виднелись. В ту пору, вблизи чердака
Сидели две кошки старушки.
Не манить их мира сего суета;
Ни птиц щебетанье, ни крики кота
Уж более их не пленяют.
На кухне кормили их сытно; потом
На крышу засели они, и вдвоем
Беседой себя занимают:
Подруга подруге рассказ начала,
Как жизнь она мирно в семейств вела
В довольстве, роскошно, богато….
Какие бывали припасы у ней,
Какие постели, гульба средь ночей;
Какие бывали котята….
«Не то, чтобы в праздник – и в будни всегда
Бывала сытна и привольна еда –
Сырое давалось нам мясо.
(Хозяин на рынке мясным торговал;
Похуже клал в лавку, себе-ж оставлял
Всегда он получше припасы).
Мы счастливо жили; но пестрый мой Кот
Хозяину много наделал хлопот:
Не знаю какую-то птицу
Из клетки достал он ночною порой –
А мастер на это он был удалой –
И вот он погиб за певицу, –
За то, что вблизи ее слушать хотел: –
Наш старый хозяин того не стерпел,
Он бил его…. Этого мало:
Не внемля упорству, не глядя на крик,
На казнь несчастливца влек злобный старик….
С тех пор я Бога не видала.
И горько мне было остаться вдовой;
Лишь ласка хозяйки моей молодой
Меня развлекала порою.
Конечно, та ласка была все не та,
Как ласки любимого мною Кота –
Залог их остался со мною….
Почти и неделя еще не прошла,
Как я окотилась, – и рада была
Моя молодая хозяйка.
Всех – шестеро было: два рыжих котят;
Один только пестрый, один полосат,
Да парочка белых что зайки.
Хозяин, злодей, меня выгнал на двор,
И тотчас же сделал котятам разбор –
Не внял он взываниям слезным….
Из всех мне Пестрянку отдал одного –
И то уж хозяйка просила его –
А прочие где – не известно.
Но что же? – удел наш на свете: терпеть! –
У матерьней груди осталось согреть
Одно только семя залога….
И как же хорош мой Пестряночка был?
Как он на отца своего походил,
И как утешал меня много….
Шалун быль игривый, красавец вполне;
Смышлен не по летам, так ласков ко мне;
Мурныкал, когда я лизала.
Любил он, признаться, порой, баловать;
И рано открылась в нем страсть воровать, -
Хоть сыт, – но, бывало, все мало.
Исправить его я брала много мер:
Журила, отца становила в пример, –
А строгих взять мер не хотела;
Сложеньем был слаб он и нежен что пух,
Царапнуть? – а как заболеет он вдруг?
Один был, ну, я и жалела!
Однажды (я помню суббота была),
Хозяйка премного блинов напекла
С сметаной, и так и с снедками;
Поставила завтрак – и прочий припас,
И так закормила и мужа и нас,
Что есть отказались мы сами.
Я, плотно наевшись, соснуть прилегла, –
И тут-то свершилось, чего не ждала:
Пестрянка по полкам пустился….
По лез за блинами, – и сталась беда:
Увлекши его сорвалась сковрода –
И бедный до смерти убился!..
Мне было и больно, и страшно, и жаль;
Хозяйку же сильно терзала печаль
За участь любимца такую…
(Пестрянка хозяйке был тем очень мил,
Что гость его сильно один полюбил.
Ходивший к нам днем зачастую).
И так мой несчастный, но милый мни, сын,
Погиб в цвете жизни. – Украденный блин, –
Вот что мне в наследство осталось!
И помню я живо: во мраке ночном
Хозяин могилу копал косарем,
Хозяйка слезми заливалась….
«Игривый был котик!» сказала она,
И жалости нежной и горя полна,
С участьем на трупик глядела;
А муж, вырыв ямку, его положил,
Зарыл, да и землю ногой придавил,
И молвил: «ну, кончено дело!»
Им нуждушки нет, позабыли его,
Игривого сына они моего, –
Но я не забыла так скоро!..
«Так что же, – другая ей Кошка в ответ –
Ведь ты виновата и вышла, мой свет:
Зачем баловала ты вора!»
