— Это рассольник, — не забыла обратить на него внимание Подосинкина, а затем вновь переключилась на остальных. — Никто ничего сказать не собирается?

— Да вечно ты сгущаешь краски, — лениво протянула Ксюха и поковыряла в носу. — Ну не будем больше, прости…

— А с тобой особый разговор! — яростно обрушилась на неё Соня. — Сколько раз говорить, что придёшь за стол чумазая, останешься без обеда? Кыш из-за стола!

— Ну что с тобой сегодня? — Ксюха явно не собиралась никуда уходить.

— Чьё сейчас дежурство?

— Ну моё-ё-моё, моё.

— Вот и ступай! И не вздумай спать на посту!

Ерёмин никогда ещё не видел Соню такой сердитой, даже гневной. Ему вдруг стало жалко её — маленькая, всего-то пятнадцать годков, а уже ведёт самостоятельно большое хозяйство, да и мальцов, не доучившихся в гипношколе, воспитывает.

Пока Ксюха, ворча, неуклюже вылезала из-за стола, Соня раскладывала перед обедающими уже знакомые Ерёмину овальные белые предметы.

— Кстати, я не нашёл яичное дерево, — заметил он, надеясь как-то отвлечь Подосинкину. Игорь и Ваня ошеломлённо посмотрели друг на друга, а затем уткнулись носами в свои тарелки так низко, что Сергей не мог разглядеть их лиц. Плечи обоих мелко тряслись.

— За яйцами надо идти поутру, — объяснила Подосинкина. — Вот те, что к завтрашнему дню созреют, можешь на рассвете собрать с яичных деревьев. Я покажу где. Только надо рано встать. Вовремя не снимешь — они лопаются.

После обеда Игорь отправился дальше спать. Сергей заметил, что свои яйца Ваня не съел, а положил за пазуху. «Для Ксюхи», — подумал он. Подосинкина сделала вид, что не заметила этого и снарядила Ваню за водой к колодцу — пора наполнить бочку, а Сергею она вручила лопату — деревянную палку с плоским острым металлическим наконечником. Ему предстояло вскопать огород.

Дело оказалось не таким лёгким, как представлялось вначале. Через два часа Ерёмин весь взмок от пота. Теперь у него болели не только ноги, но и руки, спину ломило так, что было не разогнуться. А вскопано было — всего ничего. В пять раз меньше, чем он рассчитывал. Мысль о том, что он хотел всё сделать за сегодняшний день, казалась теперь смешной. «Если так будет всё лето, я не выдержу, — подумал он. — Как эти дети со всем справляются? И чем занимается Пафнутий?»

К нему подошёл Ваня с ведром воды.

— Охо-хо-холонись, — сказал он.

Пока Ерёмин жадными глотками пил освежающую холодную воду, она показалась ему вкуснее любого витаминного коктейля. Коктейль всегда сладковат и немного приторен, а язык неизменно ощущает примесь химии. А в этой воде он чувствовал одну лишь чистоту и приятную прохладу.

— Вкусно, д-д-да? — спросил Ваня. — Это всегда так. Когда хорошо поработаешь, лучше воды ничего нет.

Ерёмин умыл лицо и руки и почувствовал новый прилив сил. Но прежде, чем вновь вернуться к работе, он постарался немного разговорить Ваню. Тот рассказал Сергею, что любит рыбачить и охотиться, и он бы даже ушёл жить в леса, да зимой одному трудно, и Ксюха — такая неумёха, не оставишь её, за Игорем нужен глаз да глаз, а Подосинкина — она одна со всем не справится. И когда нападают чечухи или дикие, пара лишних мужских рук вовсе не помешают. Тем более, что Пафнутий никогда не возьмёт в руки оружие.

— Почему? — спросил Сергей.

— Го-го-говорит, что молитва — лучшая защита. Он почти всегда в храме. И сейчас вот то-то-тоже.

— Но это неправильно! — возмутился Ерёмин.

— Не-не-не знаю. Может, он и прав, — задумчиво произнёс Ваня.

Ваня жил здесь два года, и пока им и вправду везло. Большие набеги на окрестные фермы случались, но на скит и чечухи, и дикие нападали редко, и никогда толпой. Всегда удавалось отбиться своими силами. Пару раз к ним приходили с соседних ферм — просили помочь защитить хозяйство, и они не отказывали, но самим прибегать к помощи соседей не приходилось.

Ваня пошёл дальше носить воду, а Сергей продолжил копать огород. Несколько раз он замечал маячащую на башне зевающую Ксюху. «Ненадёжная защита», — в который раз отметил он про себя.

К ночи Ерёмин не сделал и четверти того, что задумывал, но устал, как никогда в жизни. Однако Подосинкина была довольна. Завтра уже можно будет посадить семена из шкатулки Вовки, и много других овощей. Она отвела Ерёмина в его комнату — маленькую келью в строении переднего двора. Комнаты остальных фермеров находились рядом. «В случае опасности всех можно будет легко собрать», — удовлетворенно подумал Сергей.

Он рухнул, не раздеваясь, на свою лежанку. Стянул ногой о ногу обувь и постарался заснуть. Но тут оказалось, что организм, который зверски требовал отдыха, спать вовсе не хочет. Ерёмин выглянул в окошко и увидел звёздное небо. Звёзды были гораздо ярче, чем в городе, и казалось, что находятся они намного ближе.

— Вон Марс, — заметил Ерёмин среди множества голубых искорок кровавую точку. — Наверное, и Синицына сейчас на него смотрит. Вспоминает ли она обо мне?

Ему казалось, что он не видел Женьку целую вечность. И была она от него так далеко. Ему представилось, что он не в сотне километров от неё, а где-то там, в забытой марсианской колонии, или даже на другой звезде. Синицына осталась в прошлом, во вчерашнем дне. Может быть, он никогда её больше не встретит. И странно, Сергей не чувствовал ни тоски, ни даже грусти. Всё было так, как должно было быть. Женьке не было места в его новой жизни, но он знал, что в глубине его сердца такое место есть. И никто его никогда не займет… Единственное, чего ему было жаль, так это того, что когда он вернётся, из памяти сотрётся вся свежесть восприятия этих дней. И как рассказать Женьке обо всём, что он пережил — так, чтобы она почувствовала это, словно находилась с ним рядом?

Что-то обожгло Сергею щёку. Он вскочил, испуганно схватившись за лицо, и увидел стоящую рядом с его лежанкой Подосинкину. В руках у девчонки был пустой стакан.

— Извини, — сказала она, — ты крепко спал. Я уж тебя трясла-трясла, а ты в ответ мычал и махал руками. Пришлось облить тебя водой. Вставай, лежебока, я подожду в саду. И поторопись, а то яйца на деревьях лопнут.

Чертыхаясь и продирая сонные глаза (заснул-таки, а казалось, что и вовсе не спал), Ерёмин быстро вскочил и направился к маячившим за огородом деревьям. Около одного из них была приставлена лестница.

— Вот, — невинно хлопая ресницами, произнесла Подосинкина. — Лезь. Начни с этого дерева. Но смотри внимательно, не рви незрелые — бери только крупные яйца. А я подержу лестницу.

Ерёмин полез наверх и увидел среди листвы тут и там мелькающие белые пятна. Их было не меньше дюжины. Все яйца одного размера, поди разбери, какие из них незрелые. Сергей потянулся к первому и увидел, что яйцо крепится к ветке с помощью травяного мешочка. Сорвав его, он внимательно осмотрел его и хмыкнул. Узелки были сделаны человеческими руками. Подосинкина опять его надула. Она сама подвесила эти мешочки, чтобы подшутить над ним. Он глянул вниз. Соня стояла и держала лестницу с непроницаемым лицом. Чуть дальше из-за угла выглядывали довольные смеющиеся рожицы Вани и Игоря. Маралин ехидно показывал Сергею язык. А с башни с невозмутимым видом за всей этой сценой наблюдала Ксюха. «Почему бы не подыграть ребятам? — подумал Ерёмин. — Пусть развлекутся. Сделаю вид, что я им поверил». Он сунул яйцо в карман и потянулся за следующим. Затем за третьим. За четвертым пришлось подняться на пару ступенек, и тут Ерёмин услышал, как в кармане что-то хрустнуло. Затем ещё раз и ещё, по ноге поползла неприятная тягучая жидкость. Услышав громкий смех ребят, Ерёмин громко выругался и возмущённо посмотрел на Соню.

— Кто же знал, что ты сырые яйца в карман будешь складывать? — ничуть не смутившись, заявила Подосинкина. — Они же хрупкие и жидкие внутри! Чтобы затвердели, их надо минут десять варить в кипятке… Ну прости, что обманула, прости, больше не буду. В самом деле, яйца сносят птицы.

— Опять дуришь? — со свирепым видом окрысился Сергей.