На следующий день, около двух часов дня, мне позвонил Жуков, который прилетел из Москвы. Поздравив с присвоением звания Героя Советского Союза, он передал трубку Вышинскому — политсоветнику, недавно назначенному по линии Советской военной администрации[305].

Вышинский также поздравил меня и спрашивает: «А что ты сейчас будешь делать?» Я отвечаю: «Вероятно, то же самое, что и вы собираетесь там делать, обедать». — «А ты можешь накормить нас с Георгием Константиновичем?» — Я отвечаю: «Не знаю, сытно ли, но кое-что подать могут». — «Тогда мы к тебе едем».

Я быстро передал, чтобы накрывали на стол на троих. И действительно, минут через 20 появились они оба, веселые. Оказывается, Жукову в тот же день было присвоено звание трижды Героя Советского Союза.

Мы поздравили друг друга. Затем за столом еще по разу отметили это важное событие.

Когда немного выпили, Жуков потребовал баяниста. Я спрашиваю: «Зачем он тебе нужен?» «А что же, ты не хочешь, чтобы мы с Андреем сплясали?» — Я говорю: «Пожалуйста». Я знал, что со мной в бронетранспортере ездил старшина, который хорошо играл на гармошке и возил гармошку с собой.

Когда появился гармонист, то Жуков с Вышинским схватились в перепляс. Я был очень удивлен, что Вышинский здорово пляшет.

Конечно, переплясать Жукова было трудно. Жуков хорошо плясал, но Вышинскому к тому времени было уже под 70 (на самом деле ему был 61 год. — Прим ред.), и, тем не менее, он отплясывал, как молодой парень. Посидели часа полтора, потолковали о предстоящих задачах и разошлись.

Описывать происходящее становится все труднее по ряду существенных причин.

Во-первых, мало для этого времени, так как нужно следить и руководить немцами буквально день и ночь ввиду того, что возникают неожиданные вопросы и происшествия.

Во-вторых, часто приходится выезжать из Берлина в провинциальные центры: Лейпциг, Галле, Мекленбург, Йена, Веймар, Дрезден и др.

Ну и, в-третьих, получил задание из Москвы заняться серьезно демонтажем наиболее ценных для Советского Союза предприятий с военным уклоном. Поэтому, видимо, будут пропуски в некоторых второстепенных событиях, но основное буду стараться записать.[306]

На днях была получена телеграмма от Сталина, чтобы продумали, какой надо создать аппарат в Германии для административного руководства жизнью немцев, как его назвать, и иметь в виду, что главным будет маршал Жуков. Значит, выходит, что Жуков остается в Германии.

Собрались по этому поводу у Жукова. Вышинский, значившийся политсоветником при Главкоме, Соколовский В. Д., я и начальник штаба фронта Малинин М. С.

Судили, рядили, и как будто все вопросы, которые будет выполнять этот орган, обсудили и стало ясно. Но как дело дошло до названия, то тут и получилась загвоздка. Мы с Жуковым сошлись на том, чтобы назвать «Главнокомандующий Советской военной администрацией в Германии».

Вышинский был против слова «Главком» по мотивам политическим, т. е. немцы будут бояться этого слова. Он предложил назвать «Главноначальствующий». Вначале это слово показалось мне чересчур гражданским, а с немцами надо обращаться тверже, по-военному. Поэтому я возражал. Потом все же мы все согласились с предложением Вышинского.

Послали в Москву ответ и расписали должности. Жуков хоть мне до этого ничего не говорил, но я понял, что ему было уже сказано назначить меня заместителем Главноначальствующего. Я возразил, и тогда все открылось. Он сказал, что Хозяин сам назвал Серова заместителем. Ну, делать нечего, в Москве виднее.

На следующий день мне Жуков рассказал, что ему звонил Сталин и сказал, что надо состав Советской военной администрации в Германии опубликовать в московских и в берлинских газетах. Жуков согласился.

Тогда тов. Сталин спрашивает: «А как Серова звание публиковать? Ведь он комиссар Госбезопасности II ранга». Жуков ответил: «Это звание равно генерал-полковнику, так и опубликовать».

На следующий день мы получили московские газеты, где было так и опубликовано: Главноначальствующий Жуков, 1-й зам. Соколовский, зам. Серов, зам. Коваль*[307].

Через некоторое время объявлено в газетах переименование званий всех работников НКВД на генеральские звания. Мне некоторые товарищи звонили из Москвы и говорили, что с легкой моей руки и им поменяли звания на военные[308].

Помещение для Советской военной администрации (СВАГ) подобрали в Карлсхорсте (пригороде Берлина) — бывшее военно-инженерное училище и большие при нем подсобные помещения, где и разместили все службы.

В моем подчинении были военные коменданты всех провинций и городов Германии, а экономические вопросы (восстановление промышленности, транспорта, коммунальных учреждений и т. д.) были возложены на другого заместителя из гражданских торговых работников Коваля. В городах же коменданту города подчинялись все наши советские представители и немецкая администрация. У коменданта был заместитель по экономическим и политическим вопросам.

В общем, пока что только приступили к организации, а жизнь требует уже действовать — решать, снабжать, питать и т. д. У меня же в этих вопросах опыта никакого нет, но придется своим умом доходить.

Но с меня не снята и главная задача — это выявлять активных фашистов, карателей и других подлецов. А также реактивную технику и ракеты. В общем, пока что трудно не только мне, но и моим помощникам, также не имеющим необходимого опыта.

Вчера приходил Ульбрихт и просил дать ему помещение для ЦК комитета, и я на него прикрикнул полушутя и говорю: «Вы — хозяева новой Германии, забирайте любое помещение и назовите ЦК ГКП». Ульбрихт заулыбался и говорит: «Яволь, яволь».

Затем он мне зачитал заявление германской коммунистической партии к германскому народу, в котором излагалась программа антифашистской деятельности партии по организации демократической Германии.

Я ему посоветовал побыстрее выступить с этим заявлением. 11 июня уже было опубликовано это заявление.

Кстати сказать, мы и сами еще размещались кто где попало, но уже подбирали соответствующие помещения с размахом, как завоеватели. Мне надо было в срочном порядке подбирать и руководителей провинций, а особенно районных бургомистров Берлина.

Для руководства работой я организовал в каждой провинции опер. сектора из работников НКВД.

В связи с решением ГОКО, что я остаюсь в Германии, я просил из Москвы прислать мне несколько человек немецких военнопленных для назначения на должности, которые состояли в антифашистской организации при лагерях военнопленных и проявили себя положительно.

Через несколько дней мне прислали несколько немцев. Я их пропустил через себя и назначил на должности.

Мне особенно понравился на должность полицай-президента Берлина один здоровенный детина 34 лет, обер-лейтенант немецкой армии, сражавшийся под Сталинградом и получивший за храбрость железный крест. Фамилия его была Маркграф*. Оставив его одного в кабинете, я предложил ему должность полицай-президента гросс-Берлина. В то время еще союзников в Берлине не было, и мы полностью подчиняли себе весь Берлин.

Обер-лейтенант Маркграф, возможно, из скромности, мне сказал, что он не имеет столь большого опыта для руководства полицай-президиумом, однако больших возражений не высказал. Я на это ему сказал, что ведь он в прошлом служил в полиции. Он мне ответил, что должность полицейского не равнозначна предлагаемой ему должности. В общем, договорились.

Я ему дал все необходимые указания: организовать полицай-президиум, быстро навести порядок в городе по борьбе с различного рода уголовными и фашистскими элементами и докладывать регулярно мне о выполнении своих обязанностей.

В конце беседы я ему сказал, что звание обер-лейтенанта для полицай-президента не солидно и «с сего дня вы будете полковник». Он поблагодарил и пошел из кабинета.